Счастье утреннего пробуждения обратно пропорционально интенсивности предыдущего дня. Иными словами, чем скуднее на общение был предыдущий вечер, тем легче ты просыпаешься и входишь в новый день.
Матвей проснулся рано и легко, но не стал об этом жалеть. Насвистывая почему-то «Свадебный марш» Мендельсона, он быстро привел себя в рабочее состояние и вышел на улицу. День обещал быть чудесным: над головой сияло голубое небо, слегка украшенное редкими облачками; зеленая и сочная листва деревьев нежно шелестела под дуновением легкого ветерка. Столичный машинопоток еще не набрал своего обычного пробочного состояния, а шуршание шин не заглушало ни птичьего карканья, ни незлобного перекрикивания дворников. Между собой они разговаривали на незнакомом Матвею языке, явно тюрской группы, но вкрапленные в их беседу и знакомые всем еще с татаро-монгольского нашествия слова лишь украшали своим звучанием общее приподнятое настроение.
Жизнь была прекрасна и удивительна, и в свежей голове Матвея уже стали вырисовываться планы на то, чтобы сделать во второй половине дня эту жизнь еще прекраснее, и тут... Вот так всегда в этой жизни! Только размечтаешься, как — бац!
Дорогу Матвею перешла черная кошка. Этих бездомных кошек много жило в подвале их дома, где они бурно плодились и якобы боролись с крысами. Правда, судя по обилию пищи, которую им приносили сердобольные соседки, крыс им явно не хватало. Но все ранее виденные и не слишком любимые Матвеем кошки были разноцветными; эта же была абсолютно черной, без единого пятнышка. И не бежала она пугливо, словно чувствуя неприязнь к себе, а перешла проезжую часть неторопливо, с высоко поднятым хвостом, да еще и приостановилась посередине дороги, нагло взглянув на Матвея своими бездонными зелеными глазищами. Не будучи суеверным, Матвей не стал выжидать, пока кошкин след переступит кто-то другой, а гордо продолжал идти вперед. А то, что он элегантно трижды плюнул через левое плечо и сложил на обеих руках кукиши, так это была просто дань традициям.
И до работы он ехал в тот день очень аккуратно, чем, несомненно, заслужил бы похвалу жены и доблестных сотрудников ГИБДД. Но первая мирно спала дома, а вторые, слава Богу, Матвея не останавливали. Поставив машину на почти пустую еще служебную парковку, Матвей поднялся в свой кабинет, где сделал себе в кофемашине чашечку ароматного капуччино и, включив компьютер, углубился в утренний обзор новостей. Навязший в зубах мировой финансовый кризис, вынудивший правительства крупнейших стран раскошелиться в пользу кучки ну очень умных финансистов; очередные международные достижения в космосе, науке и технике, откуда уже почти выдавили нашу многострадальную страну; амурные похождения «ихних» политиков и звезд шоу-бизнеса. И, наконец, области, где мы всегда впереди планеты всей — чрезвычайные происшествия, юмористы и певуны. Это отражение нашей жизни — мы скорбим за весь мир, стремимся влезть в чуждый облик, утрачивая при этом свой, страдаем и мучаемся, но зато как мы хохмим и поем! В любом сочетании — сам с собой, сам с другом, сам с подругой, подруга без самого. Можно на коньках, можно на роликах, можно в танце.
Ладно, хватит нытья. А то, как русский интеллигент на кухне — все знает, все понимает, только делать ничего не хочет. Да и не умеет.
Последний короткий взгляд на страничку кадровых изменений в структурах власти — это важнее, чем финансовый кризис! Убедившись, что за истекшие сутки не произошло ничего существенного, что могло бы помешать ему дописать аналитический обзор по одной очень специфической проблеме, Матвей приступил к его завершению. И когда остался лишь последний, самый важный раздел — «Выводы и предложения», Матвея пригласил к себе руководитель компании. Шеф, он же работодатель, он же просто хороший человек. Пригласил официальным голосом, значит в кабинете он не один, и разговор предстоит серьезный. Как там говаривали в Одессе? — «Если пристав говорит — „Садитесь!“, как-то неудобно стоять». Выключив компьютер и убрав со стола все бумаги в сейф (привычка старая, но полезная. Рекомендую.), Матвей надел висящий в шкафу для таких случаев «дежурный» пиджак. Галстуком по своему статусу советника и по случаю летнего периода он мог пренебречь. Чай, не государева служба!
Пройдя по коридору несколько метров, он вошел в приемную шефа, сделал комплимент старшей секретарше, подмигнул младшей и вступил в начальствующий кабинет. Конечно, он заметил, что в секретарской комнате на стуле возле двери в кабинет шефа сидит шкафообразный паренек. Широкие плечи, оттопыренный подмышкой пиджак и вьющийся из правого уха проводок аппарата личной связи не оставляли сомнений в том, что это — охрана посетителя. Он не пытался остановить Матвея, лишь прошелся по нему цепким взглядом и демонстративно сказал — «Он здесь», — в крохотный микрофон, укрепленный под левым лацканом пиджака.
«А ведь ему должны были или подробно описать меня, или показать мою фотографию. Что-то мне это не нравится», — успел подумать Матвей и вошел без стука в начальственную дверь. Шеф и его посетитель сидели друг напротив друга за «переговорным» столом. То, что шеф покинул свое руководящее кресло, свидетельствовало либо о хороших личных отношениях с гостем, либо о высоком положении последнего. Это был моложавый, по-спортивному подтянутый мужчина за пятьдесят. Лицо его показалось Матвею знакомым, но они явно не встречались. Скорее всего, это лицо мелькнуло либо на экране телевизора, либо на странице делового журнала. Судя по его часам, обуви и запонкам, «стоил» он не меньше миллиона долларов и тут же получил от Матвея кличку «Олигарх». Получил, конечно, мысленно, ибо жизнь давно научила Матвея прятать свои истинные мысли за благожелательной улыбкой и безмятежным взглядом ясных глаз.
Не дожидаясь, когда хозяин кабинета представит его вошедшему Матвею, «Олигарх» встал и протянул руку.
— Сергей Борисович. А вы можете не представляться. Я достаточно наслышан о вас от наших общих знакомых.
Здесь «Олигарх» перечислил несколько известных Матвею, да и всему миру российской политики и бизнеса, имен. С этими людьми Матвея действительно сталкивала его извилистая судьба в различные периоды жизни, и они имели все основания положительно отзываться друг о друге. Интонация, с которой он перечислил этих людей, тут же подняла имущественный рейтинг «Олигарха» на несколько десятков пунктов. Хотя «внутренним» своим зрением Матвей чувствовал что-то темное и отталкивающее в мыслях «Олигарха», какую-то неискренность, что не прибавляло к нему доверия и не побуждало к трепетной дружбе.
— Информация о вас, которую я уже получил, позволяет мне надеяться на то, что вы — именно тот человек, который мне нужен.
Здесь «Олигарх», словно вспомнив о том, что в кабинете находится еще и его хозяин, сделал небрежно — вежливый жест в сторону работодателя Матвея.
— Вот и ваш шеф не возражает, чтобы вы... оказали мне, так сказать, необходимое содействие.
Матвей продолжал молчать, сохраняя на лице безмятежное, как ему казалось, выражение. Но в ранимой его душе зарождалась буря. В таком тоне с Матвеем уже давно никто не разговаривал, а последний, кто пытался это сделать, давно и горько жалел об этом. Он уже, было, подобрал фразу, чтобы четко, но вежливо, отправить «Олигарха» по хорошо всем известному адресу, но тут поймал взгляд своего работодателя. И столько было в том взгляде растерянности, горечи и скрытой мольбы, что Матвей «сломал» себя. Спокойным голосом, стараясь быть, по возможности, более тактичным, он сказал:
— Я готов вас выслушать и, по возможности, проконсультировать. Перечисленные вами лица должны были информировать вас о том, что я не даю обещаний помочь, не узнав сути вопроса. Кроме того, ваша ссылка на этих людей еще не является достаточным основанием для того, чтобы я испытал потребность оказать вам содействие. Но если мой уважаемый руководитель просит меня об этом, я со всем вниманием вас выслушаю. Где и когда вы предпочитаете провести встречу?
Матвей просто не хотел говорить сейчас с «Олигархом» о делах, но его вопрос мог быть расценен и как забота о сохранении конфиденциальности информации. Ведь не просить же шефа выйти из кабинета! Да и в свой кабинет посетителя столь высокого уровня Матвей пригласить не мог. Или не хотел? А только в этих двух кабинетах была установлена системы защиты от прослушивания.
«Уважаемый руководитель» так быстро закивал головой, что у Матвея окончательно сложилось мнение, что ситуация явно, как говоря военные, «внештатная».
Выслушав тираду Матвея, которую можно было свести к простой формуле — «если бы не мой шеф, шёл бы ты!», «Олигарх» неожиданно рассмеялся.
— Да, мне вас охарактеризовали совершенно верно. Спасибо вашему руководителю за гостеприимство. Свои вопросы мы с ним уже обсудили. А с вами, если ни вы, ни — легкий поклон в сторону, — ваш шеф не возражаете, я хотел бы встретиться завтра. В 20 — 00 вот по этому адресу.
На переданной Матвею солидной визитной карточке с золотым обрезом значилось — Инвестиционный фонд «Прогресс». Не было ни фамилии, ни номера телефона, ни факса, ни привычного электронного адреса. Был лишь адрес, достаточно красноречиво говоривший Матвею об истинном положении «Олигарха» в непростой системе российского истеблишмента. Или, по-русски, финансово-административной системы, правящей в России. А само назначенное время встречи призвано было показать, что все светлое время суток «Олигарх» настолько занят неотложными проблемами явно не личного характера, что даже для нужной ему встречи с Матвеем он жертвует своим личным временем. Если оно, конечно, ему было положено по служебному положению.
Пока работодатель лично провожал своего гостя к выходу (легко можно было представил себе, как вытянулись лица у секретарей и охраны их офиса при виде столь явного «прогиба» их грозного шефа перед посетителем!) Матвей прошел в свой кабинет и попытался получить в компьютерной сети информацию об инвестиционном фонде «Прогресс». Фондов и «Прогрессов» было сколько угодно, но того, что был нужен Матвею, во «всемирной помойке» не оказалось. Не дала результата и проверка по адресу, где дом в крохотном старомосковском переулке значился как «нежилое строение». Звонить знакомым, которые могли бы пролить свет на таинственный фонд, Матвей не стал. У него сложилось четкое ощущение того, что и он сам и все его действия вдруг стали прозрачными и внимательно просматриваются чьим-то внимательным глазом. Это ощущение было настолько явным, что ему захотелось задернуть шторы и выключить свет. Было ясно, что с работой в этот день покончено. Надо было, конечно, переговорить с шефом. Уж очень странным был его взгляд в кабинете, во время встречи с «Олигархом». Но в этой обстановке, когда, казалось, воздух насыщен враждебными флюидами и невидимыми рентгеновскими лучами, Матвей боялся подставить своего шефа и приятеля. Он запер сейф и поставил его на сигнализацию, хотя прекрасно понимал всю ненадежность этого железного ящика и никогда не держал там ни одного действительно важного документа. «Дежурный» пиджак повешен в шкаф. В голове мелькнуло: «Как приманка для установки скрытого микрофона». Хотя профессионалы должны знать, что Матвей не наденет пиджак до конца этой начавшей смутной истории. Да, именно так, смутной. Это слово как никакое другое отражает то противно — настороженное состояние, в котором после встречи с «Олигархом» находился Матвей. Он совсем уже было собрался покинуть кабинет, как вдруг дверь открылась, и вошел... шеф.
Некую бледность лица скрывал еще державшийся средиземноморский загар, и глаза еще были тревожны, но в целом шеф уже взял себя в руки и выглядел прежним, целеустремленным и властным. Зайдя в кабинет, он по-хозяйски расположился на гостевом кресле и стал расспрашивать Матвея о ходе текущей работы. Задавая начальственным тоном какие-то второстепенные вопросы, он взял со стола чистый листок бумаги и стал что-то писать. «А всё-таки я его чему-то научил, — не без гордости подумал Матвей, — И прослушки опасается, и лист взял один, чтобы давленый след на следующем листе не оставить, и отвлекающие фразы ловко плетёт». Продолжая разговор, шеф быстро передал листок Матвею. Неровным почерком там было написано: «Меня держат за горло. Очень серьезно. Им нужен ты. Зачем, не знаю. Выручай». Так же легко нанизывая фразы на нить ничего не значащей беседы, Матвей написал одно слово: «Кто?». Шеф поднял глаза к потолку и покачал головой, показывая, что даже он не представляет, как высоко летают их новые партнеры. А то, что с «Олигархом» придется сотрудничать, Матвей уже не сомневался. Ясно, что человек этот, да и очевидно стоящие за ним люди так опасны и профессиональны, что просто так отделаться от них не удастся.
— Да, шеф, тут мне подлечиться предлагают. Нервишки подлатать, да и печень проверить надо. Сколько ей можно без профилактики работать. На пару недель отпустите? За мой счет, разумеется, — Матвей осмелился прервать шефа в важном вопросе о необходимости соблюдать сроки подготовки документации.
Шеф радостно изобразил недовольство.
— Ну, только если на пару недель. И только за свой счет. А то ведь кризис сейчас. Много желающих поработать за такую зарплату.
— Тогда я завтра на работу не выхожу. Надо путевку купить, решить организационные вопросы, то да сё....
— Этот день тоже за ваш счет. Совсем распоясался персонал! — шеф даже не пытался скрыть улыбки.
Да, еще работать с ним и работать. Над азами театрального и оперативного мастерства.
На этой счастливой ноте они расстались. И если шеф приехал в тот вечер домой в приподнятом настроении, позволив себе выпить сверх нормы пару двойных порций коньяка, то о Матвее этого не скажешь. По дороге в пустую квартиру (жена уехала на дачу к любимым цветам, дочь гостила у подруги) ноги сами занесли Матвея в знакомый магазин. Положив в корзинку сыр, салат, креветки и баночку тунца, из которых он намеревался приготовить на скорую руку немудреный средиземноморский салат (главное — чуть обжарить в оливковом масле сыр, предварительно обваленный в панировке, быстренько почисть креветки, вскрыть тунца, молниеносно все перемешать, выложить на листья салата и не скупиться на специи!), Матвей задумался и очнулся только перед шкафчиком с вкусными напитками. Знакомая продавец неслышно подошла сзади и, чувствительно упираясь своей соблазнительной грудью в сразу онемевшую спину Матвея, промурлыкала тому на ухо:
— Ваш любимый «Джемесон» сегодня настоящий, из Ирландии. У нас новый поставщик, старается. Сам Самвел Георгиевич, директор наш, вчера пробовал, а сегодня аж три бутылки себе взял. И коробки я видела. Точно не польский «самопал». Хотите, можем коробки в подсобке посмотреть, да и попробовать там можно...