Уже смеркалось, стало не так жарко. Мучительно захотелось есть. Да и «руки помыть» тоже не мешало. На небольшой площади перед яхт-клубом была только одна небольшая забегаловка, с громким названием «Морской ветерок», о чем почти без ошибок было написано на нескольких языках при входе. По всей видимости, расчет был на экипажи яхт, прибывающих сюда на стоянку. Им ведь нельзя далеко отходить от своих посудин, а выпить и пообщаться хочется. Какой же морской не хочет пообщаться! Матвей уже было отрядил Василия за едой и напитками в эту харчевню, как у шлагбаума со стороны стоянки яхт показался знакомый микроавтобус. Приятели приготовились следовать за ним, а Матвей даже включил зажигание, обдумывая варианты захвата автобусика и жестокого допроса водителя и возможных пассажиров. Однако, выехав из яхт-клуба, автобусик лихо притормозил у входа в харчевню «Морской ветерок», и из него вышел человек. Капитанская фуражка с белым верхом и кокардой — крабом, расстегнутая на волосатой груди голубая рубашка с подвернутыми рукавами, видимая в разрезе воротника тельняшка, шкиперская бородка и завершающие картину брюки — клеш. Морячок из оперетки! Не хватает нашейного платка и зажатой в зубах трубки. Помахав водителю рукой, морячок вразвалочку — а как же ещё! — вошел в харчевню. Автобусик рванул с места и растворился в сгущающихся сумерках. Да он больше и не интересовал Матвея. Цель — морячок. Как это говорилось раньше — цель определена, задачи поставлены; за работу, товарищи!
Товарищи припарковали машину под фонарем напротив входа в харчевню. Что такое портовая зона, да еще в Турции, да еще поздно вечером — знаем! Плавали! Жаль, авто нельзя колпаком накрыть и собаку рядом привязать. А лучше двух.
Прежде чем войти в харчевню, привели себя в должный вид. Воротники у рубашек расстегнуты и подняты. Василий, по настоятельной просьбе Матвея, по-рокерски повязал голову купленной кожаной «банданой». Терпи, друг! Походкой прожигателей жизни зашли они в «Морской ветерок». И вот он — вожделенный отдых странника, бредущего по жизни под звон бокалов и веселую музыку бытия! Привычный кисло — прогорклый запах портового кабака. Всё как у людей: две потрепанные (пока сам не выпил) девицы, еще не отошедшие после дневного сна; батареи разноцветных бутылок, по которым можно изучать географию мира, но не его вкус; за стойкой бара лысый громила, напоминающий времена капитана Флинта. Кроме девиц, явно оживившихся при виде зашедших, за столиком сидел только один посетитель. И судя по его покоящейся на столе голове, сидел он здесь давно, и если до сих пор не был выставлен «за борт», то только потому, что кому-то надо было изображать толпу и популярность заведения. «Опереточный морячок» уже сидел за столиком с кружкой пива и трубкой в зубах (наконец-то!) и, оглядывая явно знакомую ему картину, мысленно выстраивал стратегию сегодняшнего вечер. Надо же вдумчиво, с максимальной пользой и отдачей, распорядиться каждой малостью своего времени, средств и здоровья!
Эх, друган, если бы ты знал, как тебе уже повезло!
На правах приглашенного эксперта Матвей быстро изложил Василию диспозицию.
— Я «колю» морского ежика. Ты ведешь машину назад, поэтому пьешь только пиво и молчишь, типа, немой. Пьешь мало, здесь полиция строгая. И смотришь в окно, чтобы наше транспортное средство не раздели и не увели. Деньги давай!
Василий не возражал. А попробовал бы! И денег дал, пачку. Хорошо, что заранее в отеле сняли с его карточки, а то в этой харчевне банкомат был явно пустой. А лысый карточек точно не принимал, либо «раздевал» их, как и положено пирату. И шоу началось! Жаль, а может и хорошо, что не было зрителей, которые оценили бы мастерство и артистизм охмурения, филигранную технику и умело свитую нить беседы. Нет нужды описывать начальную стадию знакомства и вступления в разговор, но уже через десять минут морячок, Матвей и молчаливый Вася сидели за столиком в углу харчевни. Сидели по всем оперативным правилам: Матвей — лицом к входу и к залу, Василий — глазами к окну, за которым хорошо видно была припаркованная машина, морячок — спиной к залу, дабы ничто не отвлекало его от приятного общения. Морячок, которого звали Костас, был греком, и его родного языка не знал даже полиглот Матвей. Поэтому общение велось на устрашающей международной смести, в которую, к удивлению Матвея, Костас к месту и не совсем вставлял слова ненормативной русской лексики. Либо он их помнил своей исторической подкорковой памятью со времен татаро-монгольского нашествия на Европу, либо, что более вероятно, общался во время своих скитаний с представителями российской морской интеллигенции. Матвей, конечно же, не раскрыл свой национальности, и Костас был уверен, что общается с двумя англичанами, путешествующими по Турции и желающими продолжить путешествие морем. Грек нормально воспринял легенду о малопьющем и немом брате, страстью которого, по словам «старины Мэтью», было опробовать представительниц всех средиземноморских народов. В знак солидарности с этой благородной миссией Костас не раз поднимал свой стакан и с уважением смотрел на могучий торс и мощные руки бывшего российского оперативника. Через один литр того, что в данном заведении называлось виски, и несчитанное количество кружек пива Матвей выяснил, что грек уже три года ходит механиком на яхте «Глория», хозяином которой является Мустафа Чего-то-там-бей (Костас не смог выговорить эту фамилию и признался в своей греческой нелюбви к турецкому боссу). «Глория» курсирует по Средиземноморью и служит для приятного времяпровождения хозяина и его гостей. Дамское же сопровождение отдыхающих, по заплетающимся словам грека, все время меняется. «Их даже ночью на лодках подвозят, в темных платках. И держат в отдельных каютах. На палубу не выпускают и нам не показывают. Еду им подает Саид. Евнух и скотина. А хотелось бы хоть глазком посмотреть. Красивые, наверно» — так удалось понять Матвею набор применяемых греком слов. Как Матвей не старался увиливать от некачественного напитка, у него самого уже изрядно кружилась голова, но последние слова грека заставили его почти протрезветь. «Сегодня тоже привезли одну. Лица не видел, но ноги длинные и красивые. Пьяная была. Сама ходить уже не могла. Её, завернутую в платок, унесли в каюту. Я помогал. Платок распахнулся, я хотел до ног дотронуться, но Саид, плохой человек, меня по руке ударил. Так и лежит в каюте, только собака ее все время лает. Маленькая, страшная, но лает громко».
Матвей заказал еще выпивки и у практически засыпающего грека сумел-таки выяснить, что завтра утром приезжает хозяин, и они отходят. Пункт назначения — Кипр, порт Фамагуста. Грек уверенно назвал этот город, потому что у него там девушка, а кроме того, на местной верфи запланирован ремонт движка яхты. Последней информацией, которую удалось буквально вынуть из Костаса, было название мастерской, где будет производиться ремонт. Когда Матвей и его «немой брат» уже собирались покинуть харчевню, грек вдруг вскинул голову и почти трезвым голосом громко спросил что-то на незнакомом языке. Судя по тому, что Матвей его не понял, но звучала фраза красиво, сказано было по-гречески. Матвей ему ответил по-испански — «Но пассаран!». Именно так звучал девиз испанских коммунистов в 1936 году — «Они не пройдут!» Вскинутая вверх правая рука с сжатым кулаком довершала пафосную фразу. Судя по глазам грека, он тоже ничего не понял, но поднял в ответ свою правую руку с таким же сжатым кулаком. Мол, знай наших пацанов! Дружба, фройндшафт! Затем, уже отведя свой стеклянный взгляд от того направления, куда уходили Матвей и Василий, он тем же кулаком приказал бармену принести еще выпивки. Такие вот сильные ребята, эти моряки. Краса и гордость Средиземноморья!
Матвей заплатил за все, ничуть не сомневаясь, что с Костаса бармен — пират возьмет не меньшую сумму. А что делать — ничего личного, только бизнес. Уже выходя из бара, приятели увидели, как от их машины метнулась в сторону чья-то тень. Практически не пивший и весь вечер молчавший, а следовательно злой, Василий в два прыжка нагнал убегавшего и ... Удар был только один, но за всё, что накипело в душе, включая покорение Крыма, козни вокруг Бахчисарая и запрет нашему флоту проходить через турецкие проливы Босфор и Дарданеллы. Воришка остался жив — не хватало еще из-за турецкого вора сесть в турецкую же тюрьму! — но Василию полегчало. Кое-как открыв дверь машины (вор успел — таки поковыряться в замке), приятели тронулись по направлению к отелю. Проехав метров двадцать, Матвей попросил остановиться и насильно заставил себя вернуть турецкой земле все выпитое за вечер. И даже жалко не было.
Пока ехали по оживленным вечерним улицам города, заполненным беспечными туристами и любящими их местными жителями, Матвей сделал несколько звонков, существенно уменьшивших сумму денег на его мобильном телефоне. Он дозвонился в Москву и узнал нынешний номер телефона своего давнего знакомого, работающего в настоящее время на Кипре. А затем позвонил тому и попросил собрать для себя кое-какую информацию. Последнее, что было сделано в этот вечер — из местной телефонной будки (не потому, что опасались установленного контроля за своими мобильными телефонами, а просто в будке был справочник) приятели заказали на утро билеты на первый местный авиарейс до Никосии, столицы солнечного Кипра. Хорошо иметь дело с безвизовыми странами!
Конечно, была опасность того, что коварный Мустафа, узнавший, что Матвей и Василий активно разыскивают Ирину, может подстроить им какую-нибудь пакость в отеле, но, честно говоря, они так устали за этот день, что не хотелось даже думать о возможности провести ночь в другом месте. Мучительно хотелось в душ и спать. А потом, внутренний голос подсказывал Матвею, что все спокойно. А это — главное.
До возвращения его жены после косметического тура оставалось два дня.
Ночь прошла как одно мгновение. Ранним утром, собрав небольшие дорожные сумки и опять без завтрака, по почти безлюдному, но уже чистому городу, они за двадцать минут добрались до аэропорта. Посадка в самолет, практически лишенная бюрократических формальностей, заняла ничтожно малое время, и вот уже под крыльями их небольшого авиалайнера прошла береговая полоса и началась серо-голубая гладь Средиземного моря. Даже отсюда было видно, как много суденышек бороздят эту акваторию. Видимо, и «Глория» уже вышла на этот простор и, бодро гудя своим многосильным двигателем, спешит навстречу гостеприимному Кипру. Идиллическая картинка, если бы не одно печальное «но». Интересно, а каково сейчас Костасу сидеть в душном трюме, вдыхать запах машинного масла и слушать монотонный шум своего кормильца — мотора? Даже подумав об этом, Матвей почувствовал себя неважно, закрыл глаза и проспал до самой посадки.