В отличие от первого, второй этаж источал зажиточность и процветание, и был ярко освещен. Здесь было всё — роскошные ковры, картины в богатых рамах, экзотические растения и журчащие фонтанчики. И две крадущиеся полуголые мужские фигуры с размалеванными лицами и конечностями чувствовали себя явно неловко. Не спасали положения даже пистолеты в их руках, тем более что один из них был в данном случае бутафорией. Во всем коридоре второго этажа была полуотворена одна дверь, из-за которой слышались приглушенные голоса. Сориентировавшись по расположению комнат, Матвей глазами показал Василию на соседнюю с кабинетом небольшую дверь и характерными жестами объяснил, что евнух Саид должен находиться там. Тренированное тело Василия буквально просочилось в указанную дверь, а зафиксированный ухом Матвея легчайший шорох, похожий на шелест упавшего листа, показал, что герой нашел объект своего подвига. Тут Матвей вспомнил, что они не взяли с собой веревок и липкого скотча, но вышедший через минуту Василий так брезгливо вытирал руки какой-то тряпкой, что Матвей догадался — подручных средств не потребовалось. Грек Костас отомщен! Дальше все было удивительно скучно и быстро. С быстротой молнии ворвавшись в кабинет, приятели до боли знакомыми ударами по голове успокоили «тезок» — Мишу и Мустафу. По правде сказать, те настолько обалдели от внезапного появления в кабинете двух полуголых размалеванных мужиков с пистолетами в руках, что сами потеряли на миг дар речи. Поскольку Мустафа был в халате и легко снимаемых остроносых тапочках без задника, его носки пошли на кляпы. Руки ему связали поясом от его же халата. Ноги Мустафы в боевом плане угрозы не представляли, поскольку, судя по его внешнему виду, служили исключительно подставкой под живот и перекладиной для вывешивания иных украшений. Мишу же обездвижили его ремнем, которого хватило для связывания в один пучок всех четырех его конечностей. Самым удивительным было то, что Ирина собачка не издала в ходе всей этой операции ни звука. Она распласталась по платку, которым была накрыта девушка, поджав под себя лапы, и даже свои замечательные уши ухитрилась тесно прижать к голове. А Матвей ведь предполагал, что собачка могла поднять оглушительный лай, и её пришлось бы заставить замолчать. Даже думать не хочется, каким образом. Тем более, что она заслуживала уважения, так верно защищая свою хозяйку.
«Упаковав» хозяина и его гостя, Василий кинулся к девушке. Ирина, казалось, спала. Только глаза были закрыты не до конца, дыхание было неровным, а лицо все покрыто капельками пота. При этом лоб и кожа руки были холодны, как лед. Пульс у девушки был прерывистым, но прослушивался уверенно.
— Кого будем слушать первым? — Василий, убедившись, что девушка жива, заметно успокоился.
— Давай сначала посмотрим документ и попробуем найти паспорт Ирины.
Василий взял бумагу, лежащие перед Мишей, а Матвей, достав ключ из кармана халата Мустафы, открыл его стол. Там, среди разного рода бумаг, он и обнаружил загранпаспорт Ирины. Документ оказался генеральной доверенностью от Ирины на некого Михаила Н. Осталось только проставить дату и зарегистрировать документ у нотариуса. То есть, всё очень пошло и банально. Никакой романтики. Как-то сразу захотелось помыться. А почему бы и нет?
— Слушай, а давай помоемся и переоденемся? А то как-то унизительно в таком виде совершать подвиги.
Василий не возражал. По очереди и с наслаждением приняв душ и надев на себя найденные в одной из комнат легкие брюки, туфли и рубашки, приятели снова собрались в кабинете. «Тезки» — Мустафа и Миша — уже стали подавать признаки жизни, и надо было решать, с кого из них начать задушевный разговор.
Для начала Матвей достал из кармана Мишиного пиджака его дорогой мобильный телефон и попросил Василия записывать на встроенную видеокамеру всё происходящее. Первым он решил опросить Мустафу, для чего надо было привести турка в сознание. Вопрос был решен одной звонкой пощечиной. Мустафа открыл глаза и ошарашено уставился на сидящих напротив него наглых Матвея и Василия. Наглых — потому, что сидели в его кабинете, на его креслах и в его же одежде, но сидели, закинув нога на ногу, напротив связанного хозяина с грубо заткнутым ртом. Василий демонстративно приготовился снимать беседу на мобильный телефон. А Матвей улыбался. Нагло.
— Ну, что, Эфенди, доигрался? Нелегально увез девушку — иностранку, посадил её на наркотики, заставил подписать финансовый документ и собирался получить за это деньги от своего русского партнера? Мы всё про тебя знаем, и ты будешь наказан. Передавать материалы в вашу полицию — бесполезно. Но ты работал с русскими и знаешь, что есть другие способы достать тебя. Ты знаешь моего друга. Он охранял эту девушку в твоем отеле, откуда ты её украл, и готов убить тебя долгой и мучительной смертью прямо здесь. Так вот, Эфенди, у тебя единственный шанс спасти твою толстую шкуру — рассказать всё, и очень подробно. А мы запишем. Ну, что, готов?
Матвей вынул из рта Мустафы его же носок. И тот не нашел ничего лучшего, как закричать. Причем крика у него не получилось, а раздался какой-то противный визг, как у свиньи при виде ножа мясника. Хорошее сравнение для турка получилось, а?
Матвей, чтобы опять не брать в руки носок, просто закрыл визжащий рот рукой.
— Ну, что же. Ты, видимо, ничего не понял. И того, что мы в доме одни. И того, что мы очень серьезные люди. Василий, отложи пока камеру и сделай нашего друга Эфенди похожим на его евнуха Саида.
Василий отложил телефон, подошел к столу, взял большие, причудливо украшенные ножницы и проверил их остроту, разрезав лист бумаги. Всё это он проделал так медленно и убедительно, а вид у него был ну такой дружелюбный, что Мустафа вдруг закатил глаза и попытался спрятаться в обмороке. Эта попытка была моментально пресечена еще одной звонкой оплеухой, и Матвей снова освободил рот Мустафы.
— Попытка номер два. Третьей у тебя не будет. Будет говорить Миша, глядя на твой оскопленный труп.
Неизвестно, успел ли Мустафа за время своей учебы в России выучить такое внушительное слово как «оскопленный», но он был сообразительным и, пусть не сразу, но всё понял. Он кивнул головой, не отводя глаз от ножниц в руках Василия. Тот отложил инструмент и снова приготовился к съемке.
— Итак, поехали. Какой наркотик ты дал девушке? Как её вывести из этого состояния? — Матвей не знал, сколько времени для записи оставалось на телефоне, куда он хотел записать еще и Мишу. Поэтому он был краток и убедителен.
— Не знаю, я не врач. Миша привез, а потом еще привозил, надо каждые три часа таблетку давать. Если не давать, она нормальная станет, но болеть будет.
— Ты таблетку для девушки делал по образцу, который на дискотеке у нее взял? — Матвей хотел получить подтверждение своей догадке.
— Какая дискотека? Ничего не знаю. Миша мне сразу передал эти лекарства. Вон там, в ящике стола лежат, в белой упаковке. Он знал, что у девчонки есть золотая коробочка и попросил заменить её таблетки на свои.
«Облом» — подумал Матвей, но сразу же себя оправдал — «Но это не имеет существенного значения».
Василий тут же подошел к столу, открыл верхний ящик и показал Мустафе белую аптечную упаковку без надписи.
— Эти?
— Да, да, закивал головой Мустафа, — хочешь, забирай. Может, сам попробуешь. А вдруг понравятся?
— Я сейчас их тебе, всю коробку скормлю. Это по твоей инициативе Ира мне записку оставила?
— Да, это я ей сказал, что за новым лекарством она должна будет поехать одна, и даже без мобильного телефона.
— А карточку из телефона ты её надоумил вытащить? И звонки все стереть?
— Нет. Миша попросил её карточку из телефона взять. Но её я не просил об этом. Она же женщина. Для неё это слишком сложно. Это мой служащий, из вашей страны, сделал. Он с удовольствием в её вещах порылся. Она ему тоже нравилась.
— Это Андрей, что ли, массажист? — и, повернувшись к Матвею, Василий добавил, — зря я его тогда не отметелил. Ты меня отговорил.
Мустафа, поняв, что убивать и грабить его не будут, попытался острить.
— А ты и Андрюшу знаешь? Тоже нравится этот буйвол? Что ты хочешь с ним делать — «метелить»? Это такое новое слово для любви?
От дальнейших шуток турка отвадила сильнейшая затрещина, которую отвесил ему Василий. Похоже, битье турок входило у него в привычку. Или это восстанавливалась его историческая подкорковая память?
В течение пяти минут Мустафа, направляемый вопросами Матвея, рассказал, что Миша приехал к нему через пару дней после появления в отеле Ирины и предложил «много денег» за «небольшую услугу». Турок должен был подложить наркотик русской девушке, снова выработать у нее зависимость, а затем незаметно вывести её из отеля и запереть у себя дома. Там, когда Ирина будет под воздействием наркотика, Мустафа должен был попробовать подписать у нее документ, который вместе с наркотиками привез Миша. Как сказал турок, Миша объяснял всю операцию тем, что Ирина — его невеста, которую её отец не хочет отдавать замуж за него. Впрочем, турку это было всё равно. Не исключено, что эту неуклюжую легенду он придумал тут же, чтобы отбелить себя в глазах Матвея. И грозного Василия. В этот момент рассказа Мустафа стал очень красноречиво показывать глазами на Мишу. Тот явно приходил в себя и мог услышать признания своего турецкого компаньона. Конечно, у Матвея была программа защиты свидетеля, в данном случае Мустафы, и Миша был отключен еще на пять минут ставшим уже классическим ударом по голове.
Итак, план «тезок», на удивление, сработал, но в последний момент Мустафе позвонил его «источник из полиции» и сказал, что Ирину стали искать. Мустафа предупредил Мишу и вывез девушку на Кипр. Теперь Мустафа ждал получения обещанной суммы (а ведь не сказал, собака такая, что удвоил эту сумму!), после чего хотел проводить «счастливых жениха и невесту» в Москву. Картинка получилась умилительной, но на другие подробности от турка не было времени. Да уже и не нужно. Василий показал, что осталось пять минут записи. Пора было выслушать «жениха» Мишу.
Мишу приводил в сознание Василий. Одной пощечиной, но дал он её от души, с протяжкой. И след от нее остался красный, долгий. Конечно, Миша им ничего не рассказал. Он громко и изобретательно ругался, грозил всеми мыслимыми и неожиданными видами казни. О некоторых даже опытные Матвей и Василий не слышали. Что называется, век живи — век учились. Да и не нужны были от него показания, это уж пусть Ирин папа с неудавшимся женихом разбирается. И что-то подсказывало приятелям, что фантазия у олигарха не беднее Мишиной будет. Поэтому остановил Матвей фонтан красноречия, дал знак Василию выключит запись, и просто так, без нажима, спросил:
— Да не старайся так, парень, силы береги. Показания в другом месте будешь давать. Если, конечно, будешь. Мы свою задачу решили, но еще не до конца. Расскажи, как вывести девушку из этого ступора и спокойно до дома довезти. Расскажешь по-хорошему, мы тебя не тронем. Оставим здесь, естественно, связанным, но обещаю, что если все пойдет нормально, позвоню по «телефону друга», который ты мне назовешь, и за тобой приедут. Не захочешь нам помочь, сделаем больно, оставим вас здесь упакованными и запертыми, позвоним Ириному папе и расскажем ему всё про тебя и Мустафу.
Миша тоже был умным и согласился на сотрудничество. В машине у него была несколько специальных ампул с лекарством, которое надо было вколоть девушке за пару часов до отлета. Он заверил, что Ира спокойно сядет в самолет и проспит весь путь до Москвы. В качестве проверки Матвей сказал, что сначала они сделают пробный укол самому Мише. Тот спокойно пожал плечами:
— Да, пожалуйста. Какой мне смысл вас обманывать?
Подумав, добавил:
— Сам планировал этим средством воспользоваться. Она ведь мне нужна была в Москве дееспособной. С её папочкой у меня свои счеты, и я его все равно достану.
Потом была попытка перекупить приятелей, причем названная сумма приятно пощекотала нервы им обоим. Получив дружное «нет», Миша просто стал ругаться. Делал он это виртуозно, с выдумкой, не ограничиваясь общеизвестным трех — четырехсловным лексиконом. Вот так, чисто доверительно, по-дружески, делился он своими сорвавшимися планами и дал телефон приятеля, которому следовало позвонить и сообщить, где он находится. Последними словами, перед замыканием своего рта своим же носовым платком (в знак благодарности за сотрудничество Матвей избавил его от повторного знакомства с носком Мустафы), были — «Надеюсь, мы больше не увидимся». Честно говоря, на это же надеялся и Матвей.
Еще раз проверив надежность «упаковки» всех жильцов дома, приятели погрузили Ирину и её дрожавшую, но, на удивление молчавшую, собачку в машину, на которой приехал «Миша» и тихо выехали с территории, аккуратно затворив за собой ворота. Отъехав некоторое расстояние, в укромном месте остановили машину. Василий вернулся к сараю, где они спрятали свои вещи, и достал их. Приятели переоделись, решив оставить девушку в её нынешнем полупляжном виде. Если после инъекции лекарства она будет, как обещал Миша, в несколько сонном и заторможенном состоянии, то её шортики и маечка должны убедить сотрудником аэропорта, что с острова, слава Богу, убывает очередная непроспавшаяся русская туристка. А уж заботой Василия было обеспечить всё остальное. Когда они подъехали к ярко освещенному аэропорту, до отлета московского рейса оставалось два часа, а до ближайшего самолета Матвея — полтора. Еще в машине Ире был сделан укол. Они с волнением ждали результата, поскольку ничтожная вероятность того, что Миша их обманул, всё — таки оставалась. Но результат был правильным — дыхание девушки стало ровным, щеки порозовели, и она открыла глаза. Первым её движением была попытка дернуться и крикнуть, но, увидев Василия, который тут же сунул ей в руки собачку, Ира успокоилась и, прижав к себе собачку, положила голову ему на плечо. Идиллия, да и только. Слеза умиления чуть не помешала Матвею вписаться в поворот и въехать на парковку.