Константин Николаевич Степаненко / Опять оружие

«И что Вам, барин, дома-то не сидится,
Вечно во что-нибудь вляпаетесь…»


(из старинного русского водевиля)



 «Так вот ты какая, спокойная старость» - привычная мысль лениво вползла в голову. Да и действительно, привычные мысли, традиционный распорядок дня – все эти милые мелочи, заботливо сужающие думающий сегмент серого вещества до удобной формулы «еда – горшок - подушка»  и есть начало завершающего этапа достойно прожитой жизни.

Когда уже не надо будет торопиться на работу, очень быстро и внимательно просматривать все новостные сайты, а потом что-то жадно делать, писать, доказывать, созваниваться, встречаться, подписывать, злиться, ругаться, улыбаться, жать руки и раздавать визитные карточки. Потребность в общении, распухшая записная книжка, вечно живой мобильный телефон, нехватка времени и трещащая утром голова отойдут куда-то назад. Круг приятелей сужается, названия всевозможных харчевен и иных прелестных заведений подергиваются в не натруженной памяти дымкой былого.

Из интеллектуальных занятий остаются только кроссворды с уже напечатанными на другой странице ответами и ненавязчивое чтиво в мягких обложках с незамысловатыми сюжетами.

Мозговые клетки будут за ненадобностью отключаться и уходить на отдых. Пока, в один прекрасный момент, мозг не убедится в том, что мыслей в нем не осталось. И тогда он  отдаст последнюю команду – отключать друг за другом все органы жизнеобеспечения и перевести весь ненужный уже организм в иную реальность.

Эх, Матвей, Матвей, тебе бы книжки писать, а ты все ерундой занимаешься. Бесплатно думаешь…

 Щурясь от мягкого осеннего лучика солнца, Матвей сидел на облюбованной им скамейке небольшого скверика и предвкушал первый, самый приятный, глоток из жестяной баночки. И ведь знал, наверняка знал, что вредна для здоровья эта шипучая жидкость, но как приятно пробегал первый глоток по томящемуся пищеводу, внося в эту жизнь новые краски восприятия.

 «Скоро затолстею, обрюзгну и скурвлюсь окончательно. Со всё более плоского зада будут совсем не элегантно свисать брюки, красноречиво говоря мимо идущим дамам о бесперспективности знакомства; из ушей и носа мощно полезет волосяной покров; сильно запахнет плесневелым козлом. Буду брюзжать и вреднеть. Чем отнюдь не удивлю моих близких».

  Так льстя себе, нынешнему, Матвей достал газету, закинул ногу на ногу и, готовясь к ласкающему слух щелчковому вскрытию заветной баночки, оглядел окрестности. Не только для того, чтобы убедиться в отсутствии стражей порядка (пристанут ещё «за распитие»!), а дабы узреть неизменный, а посему – успокаивающий пейзаж в этом уютном уголке Москвы.

Он любил эту старую Москву, в пределах её Садового кольца. Где еще сохранились вот такие спокойные уголки тишины, словно отрезанные невидимой стеной от шума и чванства Столицы? Какая-то внутренняя энергетика была в этом старомосковском районе Замоскворечья. Не зря же когда-то даже всемогущая Золотая Орда держала здесь свою ставку. И баскаки, сборщики ханской дани, которые наверняка понимали толк в той, не менее вкусной, чем сейчас, жизни, селились тут. Да и подворья почти всех известных российских монастырей нашли свое пристанище именно в этом районе. Потом здесь строилось московское купечество, тоже знавшее кое-что послаще морковки и ценившее редкие минуты душевного общения за выставленными в сады над Москвой-рекой самоварами. Да и заносчивое московское дворянство не стыдилось ставить здесь свои особняки рядом с хоромами купечества.       Видимо, есть какая-то высшая историческая справедливость, не позволяющая новому московскому капиталу нарушать этот стиль, и сегодня, по прошествии нескольких столетий, дух Замоскворечья и восстановленные «по образу и подобию» малоприметные снаружи, но явно непростые внутри, особнячки славно вписываются в старорусский архитектурный лад.

Матвей приходил сюда дважды в неделю. После ухода с государевой службы он хорошо поработал в руководящем кабинете крупного холдинга, что в совокупности обеспечило ему определённую финансовую независимость. Он согласился на должность советника в компании, где не был связан приятельскими или родственными отношениями. Он просто делился приобретённым опытом и знаниями за весьма неплохие деньги. Их ему платили за три неполных присутственных дня в неделю, работу головой вне кабинета, за чувство собственной востребованности и возможность «выгуливать» свой, далеко ещё не устаревший, гардероб. А посещение после «напряжённейших» рабочих часов этого скверика с обязательной кружечкой – бутылочкой – баночкой (по погоде и настроению) на этой скамейке или под навесом – это просто «расслабуха», типа – «могу себе позволить».

Можно было, конечно, просто зайти в какую-нибудь харчевню, которые в огромном количестве появились по всему городу, а в этом районе вообще были на каждом шагу. Как правило, там вкусно готовили, а от чебурека или куска хорошо прожаренного мяса Матвей никогда не отказывался. Но хотелось посидеть вот так, на свежем воздухе, вспомнить свою не очень сытую студенческую и служебную молодость, да и просто посмотреть на идущих мимо людей и насладиться этим уголком старого города.

Итак, обзор окрестностей с лёгким анализом увиденного.

Старый московский дворик метут китайскими мётлами узбекские или чувашские дворники. Если продолжить ёрничать на тему интернационализации, можно сказать, что метут они у построенного турками дома, где живут, в основном, … ну, в общем, не славяне, и метут они за американские доллары и премиальную турпутёвку в арабские эмираты, где, наконец, увидят русских. Других, не тех, которые до сих пор живут в сохраненных пока старых московских домах и ходят каждый день мимо дворников, ругая «понаехавших».

 Невысокий, складно вписанный в этот район, домик, пожалуй, неплох, но с парковкой сложновато. Подземный гараж не смогли, видимо, подкопать. Река близко? Или подземные коммуникации?

Да, утрачены секреты старинного строительного мастерства. Вот, на расположенной недалеко, старинной Садовнической улице, еще в далеком 17 веке была построена церковь с целым рядом хозяйственных построек. Умели жить братья во Христе! Вкусно жили, припеваючи. Да и плохо ли – отвечать только перед своей совестью, не обращая особого внимания на мирскую суету. В том, видимо, и заключается основное нелингвистическое отличие между этими братьями и нынешними «братками». Но строить прежние братия умели. В этом самом церковном строении, где сейчас по-прежнему находится подворье Соловецкого монастыря, есть и многоярусные подвалы и ходы, куда не пускают даже археологов. Предания, передаваемые устами подвыпивших церковных служителей, гласят, что и поныне есть там заповедные подземные кладовые и ходы тайные, ведущие в другие московские строения, включая даже кремлевские. А ведь здание находится меж двумя реками, в сложнейшем переплетении подземных перетоков.

 А современные здания «плывут», обходясь без столь нужных москвичам, особенно богатеньким, подземных гаражей.

Вот, пожалуйста, даже сейчас во дворике, несмотря на казалось бы рабочее время, жмутся дорогие иномарки, мешая дворникам заслуживать путёвку, а оставшимся ещё в центре Москвы москвичам - передвигаться. Пешком.

   Как будто в подтверждение этих мыслей во двор с трудом втиснулся роскошный черный «Мерседес» с тонированными стёклами, за ним следом – огромный джип. Ясно, что с охраной. Естественно, тоже чёрный и затемнённый. «Ну и что толку от этой охраны? В этой автотесноте они даже дверцы не смогут распахнуть, чтобы «в случае чего» выпрыгнуть. А им это надо - за кого-то под пули или гранату прыгать?» - мысли Матвея текли медленно и «чиста-а» автоматически. Кортеж остановился у подъезда «элитного дома для состоятельных, уверенных в себе людей». Из передней двери «Мерседеса», как черт из табакерки, выскочил  совсем уж личный охранник, забежал в подъезд, тут же выбежал обратно   («ну и что он успел там оценить?») и открыл хозяйскую, заднюю дверь. Хозяин, в светлом костюме, солидный и сверкающе - лысоватый, вынес своё не мелкое тело из авто. Прежде чем зайти в подъезд, он становился на мгновенье, видимо, тоже наслаждаясь ласковым солнышком и прохладой политого из шланга двора.

В этот момент Матвей дёрнул кольцо банки. В гулкой тишине двора, где даже дворники, опёршись на свои орудия труда, смотрели на прибытие высокой особы, щелчок оказался неожиданно громким. «Босс» и его охранник даже вздрогнули и оглянулись.

В тот же самый момент, с секундным опозданием и уже без щелчка, на светлом костюме «босса» вдруг появилось тёмное пятно, которое стало разрастаться на глазах. «Босс» медленно осел на землю. Стоящий рядом охранник так стремительно лёг на него, что Матвей ещё успел подумать: «А ведь раздавит…» Из джипа выпрыгнули ещё двое, и, целя по сторонам пистолетами, стали изображать охрану и бдительность. И здесь у Матвея запел звонок мобильного телефона. Тоже громко, на весь двор. Он отставил банку, достал телефон и открыл его – всё это отвлекло Матвея от происходящего. На дисплее высветились слова «номер не определён». Многие из знакомых Матвея, особенно по государственной службе, пользовались  услугой «антиопределитель»,  и звонок не вызвал удивления.

    - Да, слушаю.

Незнакомый голос в трубке:

   - Всё в порядке.

   - Алло, кто это?

Гудки отбоя.

         Какое-то неприятное чувство прошлось прохладным ветерком по спине Матвея. Уже было забытое чувство опасности, или, как его называют «видавшие виды бойцы» - «чувство …пониже спины» - вновь посетило его.

         Подумалось: - «Ну, началось…».

         И не ошиблось.

Через минуту у скамейки Матвея стояли двое охранников из джипа, наперебой задававшие ему разные вопросы. Искушённый в юриспруденции и в жизни, Матвей, конечно, нежно  их «отмотивировал». В сжатых, но допустимых в цивилизованном обществе выражениях. Но настырные охранники настоятельно попросили его подождать «прямо здесь ещё пару минут». И была в их просьбе такая настойчивость, а во взглядах – такая любовь ко всему человечеству, что Матвей вспомнил про недопитую баночку и газету, и  решил, что сможет отдохнуть на этом месте еще минут десять. Через три – четыре глотка третий охранник подвёл к скамейке запыхавшегося пузатого милиционера, и тот, представившись по всей форме с демонстрацией служебного удостоверения, задал ряд обычных вопросов. Но главное – он снял установочные данные с паспорта Матвея и попросил его не уезжать «пару дней» из города.

Даже без характерного запаха от своих ботинков, Матвей понял, что вляпался.

 Вечером в новостях сообщили, что у своего дома застрелен видный бизнесмен Кульчитский. Далее всё по классике: орудие убийства, а именно – винтовка с оптическим прицелом, найдено в соседнем подъезде на чердаке, откуда и стреляли. И, видимо для того, чтобы дать преступнику возможность уйти, в городе был объявлен  очередной «Перехват-375». Журналисты, естественно, сумели во всём разобраться и выяснили, что убийство связано с профессиональной деятельностью убитого (стать миллионером в конце 90-х и не нажить врагов было бы удивительно). И под страшной завесой тайны, вездесущие (в данном случае Матвей подумал это слово с двумя «с») журналисты не исключили политическую подоплёку убийства. Оказывается, Кульчитский, занимавшийся в своей деловой жизни практически всем (многопрофильный коммерсант), хотел баллотироваться на следующий срок в  Государственную Думу и часто критиковал «в своём кругу» многих из власть имущих.

   На следующий день, как того и следовало ожидать, Матвей был вызван к следователю, подробно расспрошен обо всём увиденном, предупреждён об ответственности за свои показания. И отпущен. Даже без подписки о невыезде.

   Вечером позвонил коллега с прежней, государевой службы, и, как - бы невзначай, обмолвился о том, что о Матвее наводили справки. Тоже бывшие коллеги, которые «вдруг», вспомнив о совместной учёбе и работе, подробно интересовались нынешним положением Матвея. Как принято в их среде, коллега, не называя имён и других конкретных вещей, дал понять, что речь идёт о людях, знавших Матвея по его прежней работе на «чёрном» континенте. Был такой этап в жизни Матвея, когда он тесно занимался этой частью света, пробуждая там классовое сознание и оказывая интернациональную помощь.

  «Да, жизнь становится всё более интересной».

  Но, как ни странно, именно это ощущение сгущавшихся туч благотворно повлияло на Матвея. Исчезли некая леность мыслей и сибаритство, уже было овладевавшие им. Даже движения стали более отточенными, тело подтянулось, взгляд стал бодрым и словно считывающим информацию в режиме сканера. Как в прежние времена…

   Даже домашние, которым Матвей не стал ничего рассказывать, заметили эту перемену. Дочь сделала комплимент, а жена, в силу чисто женской своей сущности, опять, видимо, подумала о чем-то нехорошем и внесемейном.

В чём была решительно не права.

 Посидев вечером у компьютера и сделав пару визитов к знакомым (телефон – враг твой!), Матвей узнал, что убиенный Кульчитский окончил в своё время небезызвестный Военный институт иностранных языков, выучив в том числе и португальский язык. Затем обычная судьба: два срока служил военным переводчиком в Анголе, потом увольнение из вооружённых сил и стремительный вход в бизнес. Целостной картины в столь короткий срок составить не удалось, но по отдельным фрагментам было ясно главное. Свой бизнес Кульчитский начинал в Анголе. Набор традиционен – древесина, нефть. Видимо, и к камушкам имел отношение, не зря проходил службу в алмазодобывающих провинциях этой многострадальной африканской страны, где в условиях перманентной гражданской войны добыча велась открытым способом и стихийно. В Москве он «всплыл» уже очень богатым человеком, имея свой банк и посредническую компанию, занимающуюся, видимо для прикрытия, поставкой продуктов питания и горюче – смазочных материалов для советско–российской техники в странах «чёрного континента». Правда, один из источников Матвея сказал, что, по данным, требующим дополнительной поверки, Кульчитский был связан с вопросом урегулирования госдолга африканских стран бывшему СССР, а ныне России. Это было уже серьёзно. Речь шла о цифрах со многими нулями, а в негласно выстраиваемых схемах взаиморасчетов были тесно переплетены «высокие» чиновники, бизнес и преступный мир. И отделить их друг от друга подчас было весьма сложно.

   В воздухе всё сильнее пахло проблемой. В момент нависания большой опасности, предполагаемой или реальной, сразу начинаешь ощущать свою уязвимость. Ты – словно голый среди звенящей острой стали. Вдруг осознаешь, что вокруг нет системы, которая могла бы обезопасить тебя и твоих близких. Практика показывала, что правоохранительные органы эффективны лишь в кино и при наказании уже пойманного преступника.  Для  тебя же, любимого, государева служба, как система защиты отдельного человека, не эффективна. Не надо даже объяснять, почему. Будет перепев давно известных мотивов. Не эффективна, и всё.

Можно, конечно, обратиться к частной защите. Отпочковавшиеся от госструктур частные лица (от частных детективов до криминала), помимо денег, требуют ещё и конкретно поставленную задачу. То есть, четкого ответа на вопрос – кого? Особенно это очевидно в столице, где есть множество центров решения вопросов, сфер влияния и областей компетенции, играющих друг с другом в странные, для стороннего взгляда, игры. И никогда эти игры не заканчиваются в пользу обычного человека.          Поэтому Матвей даже завидовал своим друзьям в провинциальных городах, где решение любой проблемы упрощается отсутствием альтернативных вариантов этого решения. Там ты либо сам «в обойме», либо знаешь, куда именно обратиться. А поскольку судьба сводила и даровала Матвею дружбу с людьми яркими и сильными, то там, вдали от кремлёвских звёзд, всё у них шло если не гладко, то уверенно.  Матвею же оставалось только уповать на себя и друзей. Для начала он решил завтра же отправить семью из Москвы. Отдыхать, на теплый морской песочек, на три-четыре недели. Тем более, давно обещал.

Но уже следующее утро перечеркнуло эти планы. В восемь утра раздался звонок мобильного телефона. Матвей уже отвык от ранних звонков, которые в его спокойной и размеренной жизни могли означать только неприятное известие. Так и было. Уверенный мужской голос, прикрытый дисплейной надписью «номер не определён», без вступлений обратившись к Матвею по имени – отчеству, предложил встретиться для обсуждения вопросов, «представляющих взаимный интерес». Второй и третьей фразой, сразу после которых запиликал сигнал отбоя, были:

    -  Машина вас ждёт у подъезда. Вы - профессионал, и вас не надо предупреждать о последствиях непродуманных решений и поступков.

 То есть всё о Вас, милейший Матвей, известно, люди мы серьёзные, а у Вас – семья…

    Матвей, не торопясь, доел свой утренний йогурт, оделся «как в магазин» и вышел из дома, стараясь не разбудить жену и дочь. К подъезду тут же подъехала чёрная «Тойота - Камри». Вышедший с переднего сидения «оперативник уровня майора» - вот что значит инкубаторская узнаваемость – открыл заднюю дверцу и закрыл её за севшим в автомобиль Матвеем. Не было сказано ни слова.

    Машина плавно тронулась и уверенно влилась в дорожный поток. В салоне пахло новой кожей и хорошим табаком. «Клан» и «Амфора» - это было всё, что знал некурящий Матвей о вкусно пахнущих табаках, но это был какой-то иной запах, с приятным цветочно-вишнёвым ароматом. Водитель, в костюме, белой рубашке и галстуке, тоже был явным оперативником. Под панелью приборной доски автомашины Матвей разглядел кнопку.

 «Маячок или сирена - автоматически подумал Матвей, хотя номера у автомашины были самыми заурядными, -  Так, попал к коллегам. Хотя не известно, плохо это или очень плохо».

Автомобиль выехал за пределы кольцевой дороги и, несмотря на довольно плотный поток машин, прибавил скорость.

«По законам жанра должны завязать глаза, либо отключить чем-либо. Хорошо, если просто газом. Хуже – тупым, тяжёлым предметом по голове. А я ведь ею работаю…» - мысль Матвея работала четко и бесшумно. Но, словно услышав её, провожатый с переднего сидения нарушил молчание:  

- Не трудитесь запоминать дорогу. Мы едем в поселок Н.

«Что-то с трудом верится в искренность принимающей стороны. А может, меня уже вычеркнули из списка живых?» - думал Матвей, продолжая разглядывать проносящееся за окном Подмосковье.

Легче от этих мыслей не стало.

Въехав в посёлок, автомобиль пару раз свернул в переулки и через открытые пультом ворота въехал во двор. Типовая подмосковная усадьба – 10-12 соток, красно - кирпичный куб дома, построенного под лозунгом «Смерть архитектуре!», гараж, баня, беседка с мангалом. Ничего говорящего об индивидуальности хозяина. Матвея пригласили в дом, внутренняя обстановка которого тоже не блистала оригинальностью, но поражала каким-то нежилым порядком и чистотой. В зале, единственной особенностью которого был стандартный камин, из кресла навстречу Матвею встал моложавый подтянутый мужчина с неуловимо знакомым лицом. Он протянул руку и представился по фамилии. Фамилия, явно вымышленная, ничего не говорила Матвею, а то, что «принимающая сторона» не представилась по имени - отчеству означало лишь то, что контакт будет официальным и разовым. Для удобства Матвей окрестил про себя «принимающую сторону»  «Полковником».

 «Полковник» предложил Матвею присесть («А где - чай, кофе, потанцуем…?») и сразу приступил к делу:

  - Не пытайтесь меня вспомнить. Мы не знакомы, но могли видеться на совещаниях и в коридорах прежней работы.

   «Ага, «прежней», значит, братец, ты -  из «бывших», но явно уже не в строю.  Не руководитель, но, судя по часам и обуви, платят прилично. Вкусным табаком не пахнет, значит, в «Камри» возят не тебя. Каблучки чуть стёсаны, значит, приходится и пешком много ходить. Ноготки покусаны – нервничаешь, батенька, не всё, видать, здесь сладко. Руки никак не пристроишь, сидя в кресле,  – знать, не привык без стола вести переговоры. Значит, кабинетный работник. А-а, большой и средний пальчики правой руки подкопчены на подушечках, то есть, курил по-солдатски, прикрывая огонёк и докуривая до конца папироски без фильтра. Знать, повоевал. И глазки от солнца щуришь, видать, в солнечных краях бывал. Загарчик свеженький, жёлтенький – похож на африканский, да и полоска незагорелая видна под распахнутым воротничком рубашки – не на пляже лежал. Ну, давай, милок, пой».

    Пока эти мысли сами собой мелькали в голове у Матвея, он, улыбаясь как старому знакомому, молча смотрел на «Полковника». Пауза затянулась. Не дождавшись реакции Матвея на свои слова об их причастности в недавнем прошлом к одной организации, «Полковник» вынужден был начинать:

 - Мы пригласили Вас для того, чтобы прояснить кое-какие вопросы.

Матвей снова промолчал, продолжая доброжелательно разглядывать «Полковника». Ни вопроса – «А кто такие «мы»? Или - «А почему я должен отвечать на Ваши вопросы?»

«Полковник» продолжал:

   - Мы навели о Вас все необходимые справки,  и, надеюсь, мы можем говорить откровенно. Но для начала ответьте мне на один вопрос. Кто позвонил вам вчера на мобильный и сказал - «Всё в порядке»?

 Матвей честно ответил:

 - Не знаю.

 - Я вам верю. Тем более что на детектор лжи сажать вас бесполезно. Всё равно обманите. У нас была хорошая школа. Пожалуйста, расскажите сами всё, что считаете нужным. Вопрос очень серьёзный. Я потом тоже расскажу Вам всё, или почти всё, что Вас может заинтересовать.

 И Матвей рассказал. Чётко, кратко. Как учили. О себе после государевой службы, о нынешней работе, о трех присутственных днях в неделю, о привычке вот уже три месяца отдыхать на этой скамейке в рабочие дни. О дне убийства Кульчитского он рассказал с точностью до минуты. «Полковник» всё внимательно выслушал, ничего, впрочем, не записывая. Да Матвей и не сомневался, что его показания пишут на плёнку.

    - Вы уже поняли, что вас подставили. Но чтобы придать нашему разговору большую остроту вашему восприятию, я информирую Вас о том, что сегодня утром мы убрали засаду от вашей квартиры. Посмотрите эту плёнку.

Он нажал кнопку на пульте, и на экране стоящего в углу телевизора пошло кино. Сначала Матвей увидел свой подъезд ранним, ещё серым утром. Из стоящей в ряду припаркованных у дома автомашин подержанной («покоцанной», как сказала бы дочь) иномарки вышли двое мужчин и вошли в подъезд. Следующий план – уже дверь квартиры Матвея, у которой стоят эти двое. Один вставляет в замочную скважину шланг от какого-то баллона, второй достаёт из сумки инструменты. Вдруг оба начинают оседать на пол. Появляются люди в масках, и очень быстро уносят двух визитёров с лестничной площадки. Всё произошедшее не заняло более двух минут. Следующий кадр – на столе разложены баллон с газом, набор отмычек, мини-дрель, перчатки, маски с респираторами, два ножа. Оператор перевёл камеру на привязанного к стулу молодого человека. По одежде Матвей узнал одного из визитёров. Руки его были связанны за спиной, из носа и разбитой губы сочилась кровь, в глазах застыл животный страх. Голос за кадром:

 - Повтори ещё раз – зачем вы лезли в эту квартиру?

Хриплым голосом, с едва заметным южным акцентом «визитёр» заговорил, с трудом разжимая губы:

    -  Должны были взять хозяина квартиры, его жену и дочку. Спящих от газа, чтобы не брыкались.

    - А дальше?

    - Подать сигнал.

    - Кому?

    - Тем, кто ждал внизу.

    - Дальше.

    - Они должны были забрать мужика.

    - А женщины?

    - Они остались бы с нами.

    - Сколько времени?

    - Пока не поступит команда, что с ними делать.

    - А зачем ножи?

    Молчание, а затем тихо:

    - Могла быть команда резать, чтобы кричали…

«Полковник» выключил запись. Матвей спросил:

    - Кто они?

    - Служба безопасности одной из корпораций. Сфера деятельности – финансы, банковский бизнес. Состав – полукриминал.

    - За что?

    - Они зафиксировали Вас на месте убийства Кульчитского, вели параллельно с нами Вашу установку. Через милицию. По всей видимости, подозревают Вас в причастности.

    - Кульчитский был связан с этими банкирами-финансистами?

    - Он им должен несколько миллионов долларов.

    - Вы обещали информацию.

    - Да, конечно. Итак, Кульчитский был успешным бизнесменом. Поднялся на ангольских алмазах. Когда служил в группе советских войск в этой стране, он переплавлял камешки советскими военными самолетами из районов боевых действий. Затем, после увольнения, продолжил бизнес в этой стране, легализовав его. Когда приобрёл определённый вес и влияние в бизнес – сообществе, был приглашён к работе с официальными российскими структурами для реализации торговых операций и урегулирования спорных вопросов. Он замыкал на себе многие контакты в Анголе, имел доступ к информации ограниченного распространения.

    Во время монолога «Полковника» Матвей осуществлял мыслительный процесс, чувствуя какую-то странную усталость, словно он через силу вынужден с серьёзным видом заниматься чьим-то чужим, совершенно не нужным ему делом. «Бог ты мой, как же всё переплелось в этом мире. «Полковник» спокойно говорит о «делишках» Кульчитского во время службы в Анголе. Значит, тот был связан с «конторой» либо, что ещё более вероятно, работал по её заданию. Интересно, какой именно  «конторы» – ГРУ или КГБ? Молодцы коллеги, под легендой ведения разведдеятельности создали неплохой бизнес. Судя по успешному подъёму Кульчитского, свободно разъезжавшему по всему миру, коллеги продолжали его использовать. Или он их? Мой источник сказал, что Кульчитский был задействован в проблеме урегулирования ангольского долга. Ну что же, всё чинно – благородно, в интересах Родины. И некоторых её конкретных представителей. Но при чём здесь криминал? Долги Кульчитского бандитам? А кто подставил меня? Ясно, что профессионалы. Да, клубок получился знатный. Можно было бы поразбираться. На досуге. Если бы не угроза семье».

   Неинтеллигентно прервав «Полковника», рассуждающего в этот момент о важности Кульчитского в деле отстаивания государственных интересов, Матвей сменив безмятежное выражения лица на жёстко-деловое,  пошёл в атаку:

   - Как я понял, коллега, вы сейчас представляете не официальную контору, а связанное с ней прикрытие Кульчитского.

По молчанию «Полковника», Матвей понял, что попал в цель.

  - Для меня сейчас главный вопрос – безопасность моей семьи. Я хочу поручить её вам. Понимаю, что тем самым ставлю себя в прямую зависимость и, естественно, готов оказать возможное содействие. Речь ведь идёт об этом?

    - Приятно иметь дело с профессионалами. Ваша семья уже у нас. («Опаньки, да вы шустрые ребята. Видать, я вам сильно нужен»). До окончательного решения вопроса они отдохнут в комфортабельном пансионате. Это ведь совпадает с вашими планами отправить их на отдых? А такие планы обязательно должны были у вас появиться. Вы сегодня поговорите с ними по телефону. Срок их «отдыха» будет зависеть от вас. Придется поработать. И вспомнить былое. Вашего согласия не спрашиваю. Детали вам изложат.

   «Полковник» встал, обозначая окончание разговора, и знаком показал Матвею на дверь в соседнее помещение.

 Ни «до свидания», ни руки не протянул. Что за манеры!

 Впрочем, у его внуков есть теоретические шансы стать воспитанными и законопослушными. Чисто теоретические…

   В соседней комнате, оборудованной как кабинет, на стене висел выключенный монитор, на котором, как нетрудно было догадаться, только что демонстрировалась предыдущая беседа Матвея с «Полковником». За столом сидел ещё один «коллега». Этого Матвей знал в лицо. Не зная имени, Матвей вспомнил, что этот человек работал в одном из особо важных оперативных подразделений, занимавшихся обеспечением внутренней безопасности. И хотя тех, кто бдит за своими, не любят нигде, Матвею стало как-то спокойнее. «Пусть «бдун», но свой». Кивнув Матвею, как старому знакомому («ещё бы, небось всё моё личное дело отштудировал, включая доброжелательные отзывы «заклятых друзей»), «коллега» показал на стул за столом напротив себя и, не тратя времени на ерунду типа представления себя и расспросов про здоровье, сразу начал:

    - Завтра вы вылетаете в Луанду. Загранпаспорт  у вас есть, визу вам поставят в Шереметьево. В Луанде вас встретят и посадят на местный рейс до Лубанго. С вами полетит представитель одной российской торговой компании, который будет оказывать вам содействие и снабдит необходимой информацией. Ваша легенда – вы представляете ваше нынешнее место работы и направлены в Анголу для изучения возможности ведения бизнеса. Ваш работодатель уже предупрежден о том, что вы решили проявить инициативу и за свой счет изучить для него новую перспективную сферу бизнеса. Детали - на ваше усмотрение. Ваш спутник обеспечит необходимые по легенде контакты. Ваша цель – встретиться и установить доверительные отношения с господином Дымовым.  Формально он представляет некую российскую экспортно – импортную компанию,  являясь, по сути смотрящим за … - тут собеседник несколько замялся – за осуществлением всего механизма двустороннего торгово – экономического сотрудничества в этом регионе. Он явно тоскует в этой вынужденной изоляции, стал пить.

Ранее Дымов был военным переводчиком в группе советских военных советников в этой стране в тот период, когда вы там  работали. Вы получите всю необходимую информацию о его прошлом, и при встрече должны «вспомнить» его и «восстановить» контакт. Ваша задача – узнать всё о последнем приезде в Лубанго Кульчитского. Распорядок дня, переговоры, контакты. Впрочем, вас учить не надо. Срок пребывания в Лубанго – не более трех дней. Через неделю жду вас здесь, с положительными результатами.

Последние два слова он произнес с той же интонацией, с которой в небезызвестном фильме «Подвиг разведчика» главный герой говорил: «За нашу победу!». У неискушенного человека эта интонация должна была вызвать желание вытянуться    «во фрунт» и отрапортовать  о своей готовности любой ценой…

Но Матвей лишь тяжело вздохнул. Про себя.

В это время собеседник нажал кнопку пульта, лежащего перед ним. На экране монитора появились жена и дочь Матвея. Они сидели на стульях в неизвестной комнате и смотрели прямо на него. Внешне они были совершенно спокойны. Только сидели как-то неестественно прямо, добившись, наконец-то, той самой осанки, которой требуют в строгих семьях от хороших девочек. Матвей понял, что они его тоже видят. Посмотрели друг на друга, обменялись дежурными фразами о том, что «всё хорошо» и «скоро увидимся». В заключение короткого телемоста все попробовали улыбнуться, а дамы – не расплакаться. Матвея отвезли домой. По пути он позвонил на работу и попросил две недели отпуска. Работодателя уже, видимо, предупредили о том, что его сотрудник очень нуждается в отдыхе, поэтому вопросов он не задавал. Машина с охранником и водителем всю ночь демонстративно дежурила у подъезда. Телефон, вопреки обыкновению, молчал.

Утром Матвей собрал чемодан. За прошедшие годы эта процедура была поведена до автоматизма и не занимала более десяти минут. Отличием от обычных дорожных наборов стали только уложенные в чемодан баллончик с репеллентом от комаров и две литровые бутылки. С питьевой водой и с виски. Что-то подсказывало Матвею, что лишними эти предметы не будут. Через четыре часа Матвей дремал в кресле бизнес – класса комфортабельного «Аэробуса», вспоминая свою прошлую командировку в Анголу. Ту, что была в прошлой жизни.

Молодой и счастливый советский представитель, гордый доверенной ему миссией защищать интересы Родины на далеком африканском континенте. Могучий поток классового самосознания подкреплялся тогда робкими надеждами заработать на автомобиль и право хоть изредка посещать валютный магазин «Берёзка». Тщательно упакованные в «русские чемоданы» - красиво и надежно увязанные картонные коробки – сковородки, марганцовка и противокомарные сетки служили гарантией будущего налаженного быта. Трудности страны, уже много лет находящейся в состоянии пусть вялотекущей – с российской точки зрения – но всё же гражданской войны не пугали. Хотелось работать и доказывать свою полезность.

Из иллюминатора самолета столица Луанда казалась роскошной сказкой под куполом ярко – голубого неба на берегу темно – голубого океана. Белые домики под красными черепичными крышами утопали в тропической зелени. Какая, к чёрту, война!? Живи и наслаждайся! Самолет сел и картина резко изменилась. Выбитые стекла домов, заваленные мусором разбитые улицы, толпы пыльных и оборванных людей. Но даже квартира без воды и электричества, со шныряющими по полу крысами не смогла испортить празднично – боевой настрой. Молодость, оптимизм и верные друзья помогли преодолеть мелкие житейские трудности. Память вычеркнула весь негатив, и осталось общее яркое впечатление с большим знаком «плюс».

И вот - снова выход и прохладного самолета в плотный жарко – влажный воздух. Моментально ставшая влажной кожа, ослепительное солнце и красная земля за островками сохранившего асфальта словно слизнули прошедшие годы. Здравствуй, Африка!

В аэропорту «4 февраля» к Матвею буквально подскочил низенький толстячок с обильно посыпанным капельками пота лицом и темными кругами подмышками легкой тропической рубашки. Тот самый представитель, который должен был помогать в выполнении ответственного задания. «Пятачок» - сразу окрестил его Матвей. «Пятачок» оказался расторопным. Формальности улажены, и через час они уже сидели на первом ряду просторного салона «Боинга», взявшего курс на Лубанго, центр одноименной провинции на юге Анголы. Придя в себя после резкого, почти по вертикали, взлёта самолета – Матвей уже успел забыть, что пилоты здесь так взлетают из опасения получить пулю или ракету из раскинувшихся под крылом джунглей – он смог уделить внимание своему сопутешественнику. Непрерывно моргая маленькими глазками, «Пятачок» связно и бойко изложил программу их поездки, которую он, надо отдать должное, отработал со всем прилежанием и в полном соответствии с «легендой» их поездки. Он также передал Матвею конверт с фотографией Дымова и подробной справкой на бывшего советского военного переводчика. И самое удивительно было в том, что Матвей действительно вспомнил Дымова.

…Советская военная миссия в столичной Луанде располагалась в одном большом доме на окраине города. Это был особый мир, плотно сбитый в единый коллектив железной дисциплиной и отдельной, для себя созданной, цивилизацией. Её основой были постоянные вода – электричество – кондиционеры – снабжение. Там были столовая и кинозал, куда, как на светскую тусовку по вечерам приезжали имеющие свой автотранспорт иные представители советской колонии. Матвей частенько там бывал, имел многочисленных приятелей. В одной из компаний он и познакомился с Дымовым. Матвей вспомнил, что у Дымова была жена, сильно крашенная блондинка с южнорусским говором, любившая шумные застолья и достаточно раскованно ведущая себя с другими мужчинами. В её присутствии Дымов всегда мрачнел и быстро напивался. Злые языки говорили, что повод для этого у него был…

Итак, что же там ещё есть в справке?

Ага, Дымов почти ровесник Матвея, окончил Военный институт с португальским языком. Три командировки – Ангола, Мозамбик и опять Ангола. За пятнадцать лет службы дослужился до майора. Карьерист, однако.

Уволился из Вооруженных сил. Год сидел без работы. Затем занялся бизнесом, используя прежние африканские связи. Место работы….

Ба, да это же компания убиенного Кульчитского. Является представителем компании в Анголе, живет в Лубанго, без семьи. Часто ездит в командировки, в соседние страны. Вот и обязательная приписка – «Не женат. Имеет тягу к спиртному. Неразборчив в связях». Хороший служака писал, чувствуется школа.

То есть, по всем статьям - наш человек. А что еще делать небедному одинокому мужчине в чужом, забытом Богом городе, в перманентно воюющей стране? Особенно, если вся твоя работа – смотреть, как действует отлаженный механизм «товар – деньги – товар».

И, обращаясь к умолкшему «Пятачку»:

- А вы, сударь, часто бываете в Лубанго? Хорошо лично знаете Дымова?

- Да нет. Был пару раз за последний год. С Дымовым знаком шапочно.

- Откуда тогда столь исчерпывающие данные?

- Есть источники среди ангольцев, хорошо знающих Дымова.

Произнеся эту многозначительную фразу, «Пятачок» важно нахмурил свои куцые брови и важно засопел.

Ну что же. Есть, так есть. Флаг вам в руки…

 

Лубанго произвел более благоприятное впечатление, нежели столичная Луанда. Несмотря на свое расположение практически в центре противоречий и вооруженных столкновений, городок был чист и опрятен. Видимо, и в этой стране любые катаклизмы всю грязь и пену приносят в столицу, очищая от неё окраину. Знакомо…

В гостинице был свет, из крана текла вода, на окнах стояли сетки. Гулко работал кондиционер. Фантастика для страны, уже не одно десятилетие пребывающей в состоянии гражданской войны. Матвей принял душ, побрился, переоделся, спустился в холл. Там его уже ждал тоже благоухающий неплохим одеколоном «Пятачок» в свежей рубашке. Для подтверждения легенды пребывания в Лубанго провели две встречи, с руководителем местной администрации и бизнесменом из ЮАР, успешно промышлявшим лесом и имевшим в Лубанго небольшую лесопилку.

Местный губернатор жил в некогда роскошном колониальном особняке. Во дворе дома стояло много автомашин в разной степени разобранности, бегало много детей разнообразного возраста, и хлопотали по своим извечным домашним делам немало женщин. Дамы были в большинстве своем дородны, горделивы, в еще детородном возрасте. В самом центре двора, под кронами двух деревьев, был сложен костер. Из стоящей на нем огромной кастрюли аппетитно пахло рисом, мясом и какими-то вкусными специями.

Всё явно свидетельствовало о том, что вождь лично и успешно решает проблему демографии, нехватки мужчин и снабжения населения продовольствием. Пока только в своей семье, но это только начало. Он ведь на своем посту только двенадцать лет. А, впрочем, не надо лезть со своими мерками в чужой мир. Бесполезно и вредно для собственного здоровья.

Сам губернатор, встретивший их в своем кабинете, был, как и положено, тучен и величав. Восседая под струями вентилятора в потертом кожаном кресле, он внимательно внимал сладким речам «Пятачка». Глаза губернатора были приоткрыты, а голова, с уже начавшими седеть завитушками волос вокруг начальственной лысины, важно кивала. Воодушевленный вниманием, «Пятачок» искусно плёл кружево цветастных фраз, яростно жестикулируя в лучших традициях африканской беседы. Он убедительно расписывал перспективы возможного сотрудничества провинции с российскими партнерами, живописал выгоды, которые посыпятся на Лубанго в виде новых рабочих мест, налогов и инфраструктуры. При этом мастерство «Пятачка» было столь высоким, что сам вид бизнеса, который «русские братья» предлагают, не был назван ни разу. Видимо, такова была специфика местного делового общения. Матвей помнил, что в прошлой жизни деловые разговоры с местными руководителями были значительно более короткими и деловыми. Правда, и стоили они нашему государству значительно дороже.

В заключение беседы губернатор встал с кресла (Матвей увидел, что одна нога у него – протез), крепко пожал визитерам руку и на чистом русском языке спросил:

 -  А водка есть?

 Видимо, хорошую школу пролетарской солидарности прошел этот человек где-то на просторах великого СССР, прежде чем судьба  вынесла его на поверхность родного континента. «Пятачок» сразу достал из своего атташе-кейса пару больших бутылок «Столичной» и вручил их губернатору. Взяв водку, вождь также на русском сказал промолчавшему всю встречу Матвею:

 - Заходи потом, поговорим.

Затем, сильно хромая, молча  вышел из комнаты. Ужинать не пригласил. А, впрочем, с какой стати? За дверью Матвей увидел большой стол, накрытый для одного человека. Он живо представил себе, как вождь будет ужинать один, пить водку и с тоской вспоминать общежитие их партшколы где-то под Воронежом. Свою группу ангольских слушателей, худых и вечно мерзнущих под своими куцыми одеялами и пальтишками. Он вспомнит, как бегали они в дни стипендии за водкой и конфетами. И наверняка выпьет отдельно за тепло и ласку пышных русских поварих, жалеющих их, «Мауглей».

Следующим пунктом их программы был визит к юаровцу. Гражданин

Южно-африканской республики оказался таким же рыжим, как «Пятачок», но был высок, крепок и недоверчив, как его предки – голландцы, некогда с особой жестокостью завоевавшие себе место под африканским солнцем. После целого ряда направленных профессиональных вопросов (на которые он, впрочем, получил не менее профессиональные ответы), бизнесмен убедился, что русские не представляют угрозу его лесному бизнесу, он предложил им по стаканчику пива. На ужин, который, судя по запахам, готовился в доме, он тоже не пригласил. Хотя бутылку водки в качестве сувенира получил. Пока долго пили стаканчик пива, Матвей оглядел комнату, в которой их принимал юаровец. Стены были обильно увешаны оружием. Коллекция, которая начиналась охотничьим копьем с каменным наконечником, луком из рогов антилопы и кожаным колчаном со стрелами, переходила в такие современные средства убийства, что их предназначение уже никак не ограничивалось охотой на представителей африканской фауны. По меньшей мере, стоявший в углу миномет едва ли предназначался для добычи одним выстрелом целого стада слонов. Из охотничьих же трофеев, коими обычно щедро украшают стены своих жилищ истинные любители, в этой комнате были лишь  впечатляющие своими размерами рога какого-то крупного африканского «рогоносца». Да и то, у Матвея сложилось впечатление, что этот трофей был нужен только для того, чтобы развесить на нём несколько револьверов и боевых ножей.

Двор лесопромышленника был окружен мощным трехметровым забором, с натянутой колючей проволокой. Когда Матвей с коллегой выходил из дома не слишком гостеприимного хозяина, он обратил внимание на группу одетых в камуфляж мужчин самых различных цветов кожи и национальностей, вооруженных пистолетами, ножами и скорострельными винтовками. Под навесом стояли два армейских вездехода на огромных колесах. Да, лесозаготовки – штука опасная.

И не только в Африке.

И вот, наконец, подошли к тому, ради чего и была организована вся эта поездка - к встрече с Дымовым. Уже сильно хотелось есть, в голове одиноко плескался шум от выпитого у юаровца пива, но мозг упрямо твердил – «Не думай о еде. Наешься – расслабишься. А пока нельзя…». Дымова они планировали найти в клубе при своей же гостинице. Впрочем, удивляться и усматривать в этом какие-то подстроенные врагом козни было бы бесполезно. Эта гостиница была единственной в городе, где останавливались белые.

Вечером, когда на город упала приятная прохлада, Матвей с «Пятачком» спустились в бар. По-бардельному обтянутый красным бархатом низкий зал, с навсегда въевшимся запахом интернационального пота, табака и вчерашнего алкоголя. В углу стояла пара бильярдных столов, по которым кто-то уже лениво катал разноцветные шары. В углу – небольшой подиум  с шестом. Гремела афроамериканская музыка, посетители, коих набралось уже достаточно – а куда еще идти приезжему в темном африканском городке? – нещадно курили, пили и разговаривали. Ну, очень громко. Обстановка самая рабочая, как в классическом кино про столь милый русскому сердцу западный развратный образ жизни.

Дымова Матвей увидел сразу. Тот сидел на высоком табурете у стойки бара и тупо смотрел на стоящий перед ним высокий стакан с пивом и окружающие его пустые рюмки. Время от времени он выстраивал рюмки в какой-то геометрический узор, а бармен, по щелчку его пальцев, подавал Дымову всё новые рюмки, наполняя их из бутылки темного стекла. Чувствовалось, что бармен давно привык к этой игре и даже не пытается забрать пустую тару. Вариант установления контакта пришел сам собой. Указав «Пятачка» место на диване в углу зала, Матвей решительно подошел к Дымову и, хлопнув того по плечу, пьяным голосом громко спросил:

 -  Братан, ты здесь какими судьбами?

Дымов мотнул головой, отодвинулся, посмотрел на Матвея хорошо загруженными глазами и с некоторым усилием изрек:

-  Ты кто? Чего надо?

За две минуты, не переставая энергично хлопать Дымова по плечу, Матвей заставил того «вспомнить» дом советской военной миссии, совместные вечера с волейболом, бильярдом и спиртными напитками, которые посольские товарищи привозили в строго лимитированный военный коллектив в изрядных количествах. Были названы известные Дымову фамилии, Матвей «припомнил» даже их встречу в Москве, во время очередного отпуска. Классический охмуреж ослабленного алкоголем организма был проведен по всем правилам оперативного искусства, с активным использованием индивидуальной харизмы, которой, несомненно, обладал наш герой. Постепенно взгляд Дымова становился всё более осмысленным. И, наконец, он тоже «вспомнил». Да и не мог он не вспомнить, если каждое значимое слова в своей речи – будь то имя или событие – Матвей буквально вбивал своей не детской рукой в плечо, а, следовательно, и в мозг хмельного Дымова. Матвей не представлялся, намеренно также не называя своего собеседника по имени. Зачем, если есть универсальное, такой сближающее, слово «братан».

Дымов, словно пробуя свой язык на вкус, заговорил.

- Ты сам–то, как сюда попал?

- Да вот, по делам…  Как ушел с государевой службы, пошел в бизнес. Теперь пытаемся здесь развернуться. Питание хотим поставлять – консервы, сухое молоко, масло растительное. Хотим влезть в международную программу, через ЮНИДО.

(ЮНИДО – ооновская организация, оказывающая гуманитарную помощь гражданскому населению, была у всех на слуху. В Африке только самый ленивый не торговал этими безвозмездными дарами, не нашедшими спрос в цивилизованных странах).

Задача была не заострять внимание Дымова на внезапно объявившемся «приятеле». Дымов должен был говорить сам, лишь изредка подправляемый наводящими вопросами. И Матвей старался не выпускать Дымова из создаваемой буквально на глазах атмосферы доверия.

- А ты как здесь? Потянуло в родные места? Погоны–то снял, наверно? Вон как шикарно выглядишь. А помнишь, как переводчиками…. Ты, правда, и тогда был хорош. Орел!

Шквал вопросов и полуфраз не давал Дымову сосредоточиться. А комплимент, он всегда приятен и притупляет бдительность. Дымов приосанился и не успевал отвечать.

-  Да вот я здесь… Работаю… Дембельнулся… Да, помню, как пахали переводчиками…

Далее Матвей «выдал» несколько баек про военных переводчиков, которые в пьяном виде переводили лучше, чем в трезвом, за что особо ценились начальством. Про козлов – начальников, не знавших ни одного, даже родного, языка и даже на матерном разговаривавших со словарем.

Разговор наладился, то есть Дымов, погрузившись в приятные воспоминания, заговорил, наконец-то, сам.

-  А помнишь…. А тогда…   А вот ещё…

Уловив некую мечтательность в еще отуманенном взоре Дымова, Матвей решил усилить лесть.

- Да… Вы, выпускники ВИИЯка (т.е. Военного института иностранных языков) всегда и язык знали лучше, чем, мы, гражданские. Мы вам завидовали. И стипендия в институте у вас была выше, и распределение, и жизнь интереснее.

Ох, лукавил Матвей. Чему там завидовать – казарме и сапогам?

Но Дымов крючок заглотил.

-  Да, это так. Лучше нас не было никого. Но ты, братан, не расстраивайся. Ты тоже неплохо работал. Я помню…

В этот момент на сцену бара выскочили две полуголые черные девахи в тростниковых юбчонках и каких-то тряпочках на груди. Западная музыка замолкла, и раздался рокот там-тамов. Отдаваясь внизу живота и наполнив все помещение бара, эти звуки сразу вытеснили из сознания всё вбитое туда цивилизацией. Ушли заботы и проблемы, забыты даже стаканы на столе и незавершенная игра в карты и на бильярде. Остался только первобытный ритм, быстрый, неровный, завораживающий и всепоглощающий. И эти африканские девицы, в спокойном состоянии сильно подержанные, корявые, с отвисшими животами и грудью, вдруг слаженно забились в такт древнему ритму. В их почти синхронных движениях было столько животной страсти и откровенного предложения, что все мужчины в баре буквально замерли. Это не был сценический и отрепетированный танец. Это сама природа, переходящая из поколения в поколение память тела, выплеснулась на зрителей под звуки африканских барабанов. Продолжение рода и яростное желание насладиться за один миг всей своей короткой жизнью – вот что было заложено в генах этих африканок  и двигало этими телами. Ритм барабанов словно синхронизирован с сердцем мужчины и, подчиняясь ему, кровь быстрее разливается по телу, напрягая и вздыбливая чувства и мысли. Матвей, давно знакомый с этой магией африканского танца, с трудом отвел взгляд от танцовщиц и оглядел зал. Все посетители бара забыли о своих разговорах и занятиях. Брошены карты, стаканы, бильярд. Глаза, устремленные на сцену, наливаются кровью и напряжением, на лицах выступают капли пота, руки нервно сжимаются. «Пятачок», казалось, был готов выпрыгнуть из своего кресла на сцену; его лицо переливалось красными пятнами. Даже у Дымова наметилось какое-то осмысленное движение мыслей на лице, словно он начал трезветь («а вот этого нам не надо!» - сразу подумал Матвей) и готовился к какому-то действию.

Барабаны вдруг стихли. С их последним ударом танцовщицы упали ниц, стукнувшись коленями об пол и уронив головы на простертые по полу руки. Было видно, что по их телам еще пробегают волнами, как судороги, движения мышц. Из хриплых глоток зрителей раздался рев восторга. Вверх взметнулись руки, но всех опередил Дымов. Он резко встал и рукой, в которой был зажат пучок разноцветных банкнот, помахал танцовщицам, вскочившим с пола. Они сразу замахами руками в ответ и направились к Дымову, мимо явно недовольных остальных посетителей бара. Те, впрочем, сразу утешились, поскольку чья-то опытная рука будто вплеснула в зал несколько ярко одетых и раскрашенных черных девиц. За столиками снова взметнулся лес рук, девиц моментально разобрали по столам, а  не успевшие занять сидячие места посетители ринулись к стойке и нанесли изрядный урон запасом спиртного, к явному удовольствию бармена.

Дымов жестом показал Матвею и девицам за столик с диваном и первым плюхнулся за него. Девицы, сразу утратившие свою танцевальную привлекательность, снова превратились в потасканных и грубо накрашенных африканских девиц, от которых к тому сильно пахло потным телом. Они сразу плюхнулись по обе стороны Дымова и замахали бармену руками. Тот тут же подошел к столу с подносом, щедро уставленным стаканчиками и блюдцами с незамысловатой местной закуской. Девицы завизжали и стали неискренне изображать свою страсть к Дымову. При этом они искоса посматривали на Матвея такими откровенными взглядами, что тот протрезвел. К счастью, скоро Дымов сумел выбраться из-под черных телес и ушел «помыть руки».

Матвей сразу же достал несколько местных купюр, вручил их девицам и на местном, грубом и солдатском, наречии приказал им убраться и не подходить больше к их столу. По всей видимости, он был достаточно убедителен, поскольку гетеры молча допили свои напитки и ретировались. Через минуты их визгливый смех уже раздавался из другого угла полутемного бара. По знаку Матвея бармен убрал всё со стола, принеся два стаканчика виски. Еще за одну купюру он обещал не подпускать к их столику ни одной девицы. Вернувшийся Дымов, казалось, не заметил отсутствия девиц и молча выпил свой виски.

Матвею надо было срочно вернуть нить разговора, и он, доверительно тронув Дымова за плечо, начал.

- А помнить, ты рассказывал, что однажды в институте вы возвращались из увольнения сильно выпившие. А дежурил на КПП кто-то из самых злобных офицеров. И один из вас, курсантов, пьяный в хлам, упал у самых ног этого офицера и только смог сказать: «Не заложи, друг». И офицер дал команду уложить бедолагу на свое место и ничего не записал в журнал.

- Да, было – радостно воскликнул Дымов – это я был тот курсант.

-  Здорово! До сих пор помню и другим рассказываю эту историю. Только, помнится, один из ваших, Кульчитский, кажется, её себе приписывал…

- Да врет он всё, как всегда. Он в институте не пил, в самоволки не ходил. Зубрила и стукач…

Заплетающийся язык Дымова с трудом осиливал слова.

-  Слушай, а где он сейчас? Наверно, еще служит, карьерист?

- Да нет. Тоже уволился. Крутым бизнесменом стал. Но как был сволочью, так и остался.

- А ты с ним видишься?

- Да так, иногда…

В голосе Дымова появились трезвые нотки, а в глазах - стремление к мысли. Это не входило в планы Матвея. Он заказал еще по двойной порции и предложил выпить за боевую молодость. По прошествии ряда лет всем нам кажется, что молодость у нас была боевая, и тост был выпит, хоть с трудом, но стоя.

Теперь, чтобы Дымов опять отвечал утвердительно, нужно было, как учит старина Корнеги, добиться от него трех положительных ответов.

- Слушай, братан, а вы ведь тогда в этой стране не прохлаждались. Вы ведь в районах непосредственных боевых действий работали. Не зря ведь вам год выслуги за два шел.

- Да! - с гордостью ответил Дымов, практически никогда не выезжавший из столичного штаба всю командировку.

Один – ноль.

- Вы ведь подписку давали о неразглашении сведений о том, что воюете?

-  Да, давали, - снова согласился Дымов, стрелявший только на стрельбище.

 Два - ноль.

- Слушай, а ребята говорили, что тебя к боевой награде представляли. За какое – то конкретное дело.

- Да, получил. За дело! - важно согласился Дымов, имевший две медали за выслугу лет.

Три - ноль. Что и требовалось сделать.

- Завидую, братан. А я так шлангом гражданским и просидел в Луанде, нос боялся высунуть. Вы, конечно, ребята боевые. Да и сейчас поэтому при деле. И бизнес у вас серьезный. Вон, недавно в Москве Кульчитский ребятам рассказывал, что по Средиземному морю на своей яхте ходит, девчонок – моделей катает.

-  Кто, Кульчитский? Да он пилит, как Троцкий. Яхта! Модели! Да он как собака на привязи, все стережет. То в Москве сидит, то здесь околачивается.

- Ну, еще по одной. За тех, кто честно работает.

- Вот именно. Честно! – Дымов с трудом открывал глаза и рот,  – А то он так запутался, что меня все время просят его прокотри…. проконтро…

проконтролировать. Приедет, наобещает, задатки соберет, бумажек навручает… А мне расхлебывать…. А они ребята серьезные…

 Дымов засыпал на глазах.

-  Еще по одной? А кто они–то?

 Матвей пытался растормошить собеседника.

         - Пить больше не буду. А они – суки. Сволочи черножопые - неожиданно трезво сказал Дымов, резко поднялся с дивана и тут же рухнул.

Матвей попытался его поднять, подозвал «Пятачка», и они вдвоем выволокли Дымова из бара. Дежурный администратор окликнул их и молча вручил ключ от дымовского номера.

То есть, обычное дело. Только кто же тебя, милый, обычно в номер затаскивает? Уж не девицы ли?

Номер Дымова оказался по–спартански пуст. Все немногочисленные вещи были сложены в огромный металлический чемодан, закрытый на цифровой замок. Видимо, зная за собой эту привычку бывать доставленным в номер в бессознательном положении, Дымов специально запирал все вещи в чемодан, вид и размеры которого не позволяли потенциальным ворам пронести его незаметно мимо администратора и охраны гостиницы.

Положив бесчувственного Дымова на кровать, Матвей с «Пятачком», скорее для порядка, быстро осмотрели номер. Пусто. Даже туалетные принадлежности спрятаны. Ванна наполнена водой. Африканская привычка – а вдруг воду отключат? А так, при таком запасе воды и душ из ковшика принять можно и унитаз смыть. Перед кондиционером  - полная бутылка минеральной воды. Правильно, ночной «сушняк» – дело серьезное, а нефильтрованную воду пить нельзя.

 Из-за двери доносились голоса и шаги постояльцев. Матвей попросил «Пятачка» встать в коридор, «на всякий случай». Очень хотелось взглянуть на содержимое чемодана. Дымов ведь обмолвился о том, что Кульчитский «бумажки вручает». Так, на чемодане цифровой замок. Шесть цифр. Пробовать комбинации бесполезно. Какие цифры помнит и использует для кода обычный человек? Год и дата рождения – банально. Дата свадьбы даже у трезвого не сразу всплывает. Исторические даты отметаем, размеры одежды и обуви тоже. Номер дома и квартиры тоже не шестизначные.

А если человек – офицер? Какие шесть цифр офицер помнит всегда? Или всегда может проверить? Личный номер или номер личного оружия! Личного оружия у Дымова нет. А если и есть, то этот номер он вряд ли когда пытался запомнить. А личный номер? Вот он, родной. Висит на шее у мирно храпящего Дымова. Настоящий жетон отбирают при увольнении. А этот – серебряный, на серебряной же цепочке. С одной стороны - иконка, а с другой – группа крови, резус и номер офицерский, шестизначный.

Набираем. Не работает. Ну да, было бы странно, если бы шифр от замка так прямо и был написан. Всё равно, что свой банковский код вытравить на лбу. Пробуем  начать с последней цифры. Не сработало. Третий вариант – сначала последние три цифры, потом первые.

 Есть. Замок открыт.

Всё–таки есть в нас, мужчинах и офицерах, что–то общее, роднящее нас! Что–то эдакое. Изысканное и утонченное.  

Под плавный ход этих мыслей Матвей открыл чемодан. Папка с бумагами лежала на самом дне, под аккуратно сложенным костюмом, в котором Дымов, видимо, улетал и прилетал в Москву. В тоненькой папочке было всего три документа. Вернее, три копии документов. Только три. Но какие!

Первый – доверенность Дымову от имени компании, главой которой числился Кульчитский, на право совершать всякие там юридические действия, включая право «пересмотра условий контракта номер такой-то, в части, касающейся сроков поставок и номенклатуры изделий, не меняющих суть сделки». Вот такая формулировочка. Документ был на русском языке, заверен печатью компании  и подписью самого Кульчитского, но без нотариального заверения.

Второй документ – копия того самого контракта, в соответствии с которым компания Кульчитского поставляет некой ангольской фирме, назовем её для удобства «Рога и копыта», некое оборудование за определенную сумму в соответствии с приложением. Срок очередной поставки…. Послезавтра!? Само приложение отсутствовало.

И третий документ – долговая расписка Кульчитского за полученные у той же уважаемой компании «Рога и копыта» кругленькой суммы в несколько миллионов долларов США в качестве предоплаты за поставку товара по тому же упомянутому контракту.

Первой мыслью Матвея была сфотографировав документы своим мобильным телефоном и отправить эту информацию в Москву. Но в голову закралась простая, как пуля, мысль,- «А если это и есть то, что им надо, то не захотят ли милые коллеги сэкономить на моем обратном билете и оставить меня здесь? Навсегда…» И он ограничился тем, что постарался запомнить содержимое документов, благо фактической информации там было совсем немного. Такие вот мыслишки залетают иногда в голову. Особенно, если в это время голова не занята чем-то более интересным. Какими-либо возвышенными мыслями.  Или просто смакованием вкусного, но полезного, напитка? А, пожалуй...     И, аккуратно заперев чемодан, Матвей снова спустился в бар. Там он постарался не думать о качестве потребляемого напитка, компенсировав это количеством, и с удовольствием выиграл пачку местных купюр игрой на бильярде.

         Утром, когда Матвей «случайно» столкнулся с Дымовым у входа в бар (а куда еще идти утром двум интеллигентным белым людям в провинциальном африканском городке, если им не надо работать?), у обоих были одинаково красные глаза, похожий вдумчивый взгляд и заторможенность в движениях. Это их сближало.

         Первый бокал пива растворился в организме, не дойдя до желудка. Дымов смачно рыгнул, что вполне допускалось в местном обществе. Матвей сдержался. Специально обученный бармен тут же налил по второму бокалу и, повинуясь указующим жестам Матвея, поставил перед ними две рюмки. Наполнив их, он хотел убрать бутылку, но подал голос Дымов.

- Оставь бутылку.

Это было сказано хрипло, но очень убедительно.

Бармен показал было на колотый лёд, с которого еще не успели слететь мухи, но, сразу сообразив, что  белым эстетам станет дурно прямо здесь, заменил лед мелко нарезанной папайей.

Выпили молча, и Матвей сразу же налил по второй, демонстрируя твердость руки и меткость глаза. Налив, кивнул. Выпили. Закусили папайей.

Не было сказано ни слова, но оба почувствовали, как буквально на глазах крепнет взаимное доверие. В этот светлый для каждого нормального мужика момент важно поймать за хвост хоть одну из зарождающихся в голове мыслей и суметь изложить её собеседнику в возможно более связном виде. Матвей выжидал. Если говорить честно, он молчал не в силу своего неизменного профессионализма, а просто потому, что говорить не хотелось.

Дымов поднял голову и, наливая столь же твердой рукой по третьей, словно продолжил вчерашний разговор

 –Ты думаешь, это мы баб выбираем? Хрен!

         И если начало этой фразы было хриплым и неуверенным, то слово «Хрен!» прозвучало жестко и убедительно.

За это и чокнулись.

Глубина сказанного погрузила их в молчание еще на пару минут. Но теперь это было не безмолвное созерцание себя, внутреннего. Это был мыслительный процесс, глубокое осмысление сокровенного смысла сказанного, проникновение в доступные только им хитросплетения жизненных нюансов с провидением Господним.

Когда Дымов запил мыслительный процесс пивом, его словно прорвало.

- Не беру эту страну – здесь мы чужие. Но у нас, в России, в любом городке, идешь просто по улице, и сердце обмирает. Девчонки, девушки, женщины. Красивые, приветливые, желанные. И с каждым годом их больше. Потому, что каждый год все новые девчонки превращаются в женщин, понимающих свою привлекательность и умеющих ею пользоваться, да и прежние еще неплохи. Скользишь по ним всем глазами и думаешь – а ведь каждой из вас, и уже кому-то надоевшей и только вылупившейся, хочется найти в жизни надежное плечо. Чтобы и опереться, и поплакаться. И чувствуешь, что ты и есть это плечо! И возникает у тебя иллюзия, что это ты выбираешь, кого бы облагодетельствовать, опекнуть, так сказать. Ищешь ту, отзывчивую и добрую, которая распахнет тебе в ответ свою душу и скажет – «Даже если не останешься, хоть побывай, дружок…»

И не понять тебе, изначально глупому, что ты не охотник, ты – добыча. И ловят тебя, самца тупого, на самый обычный набор приманок – робость, жалость и желудок. Заглотил приманку – тебя вываживают, то на коротком, то на длинном поводке. Присматриваются и оценивают. Обнюхивают. Ослепленный собственным величием, ты не опускаешь головы  и не видишь, что расставлены и другие сети. На других самцов. Идет изучение нескольких потенциальных жертв, когда ни один из нас не отпускается на волю.

Всё, выбор сделан. Тебе разрешили завоевать крепость, окольцевать её и закрепить штампом в паспорте. Это у Дюма клеймо позорило женщину. У нас клеймо в паспорте женщины свидетельствует о её удаче и равнозначно тавру на коже мужика, означающему его переход в собственность. Лучше бы сразу на лоб ставили, туда, где  потом рога вырастут…

Матвей молчал. Он как–то сразу догадался, что Дымов начал так издалека разговор о своей первой жене. А может, были и другие, заслуживающие, по мнению Дымова, такого предисловия. Чтобы попытаться вникнуть и рассудить, нужно выслушать, по крайней мере, мнение двух сторон. Но вникать не хотелось, Дымов говорил складно, да и не совсем глупые и очевидные вещи. Так что слушать его было интересно, за что хотелось глубокомысленно выпить. Что они и сделали. Четвертая прошла «соколом»; плечи распрямились, глаза засверкали, враги измельчали, и их хотелось рубить.

Голос Дымова окреп. Речь его лилась мощно и уверенно. Вот что значит – лингвист по образованию. Умеет, чёрт, работать голосом и нанизывать слова на нить повествования!        

- Потом приводят тебя в стойло, – Дымов глотнул пива, - и для верности закрепляют беременностью. Или своей болезнью. Хронической или не очень, но вызывающей у тебя жалость. Наиболее умелые закрепляют мужика тем и другим. И вот, когда ты уже сидишь на прочном поводке, «цветы жизни» начинают меняться. Трансформироваться,  модифицироваться и мимикрировать… Всё, как в сказке: гадкий утёнок – лебедь – лягушка – Баба – Яга.  Только всё это хаотически, без всякой логики. Не знаешь, с кем засыпаешь и с кем проснешься. Иной раз даже не знаешь, кто из них тебя дома встретит. Боишься поцеловать лебедя, чтобы не превратилась в лягушку. А Бабу – Ягу и целовать-то противно. Вот и не целуешь… Долго…  Еще бы и язык ей прижечь… И жало, что под хвостом, как у скорпиона…. Раскаленным железом…

Голос Дымова падал с недавно завоеванных им высот, глаз стал туманиться.

-  Ты перестал меня любить… Тебе наплевать на мою маму…  Все люди, как люди, а ты – неудачник

Явно процитировав кого-то противным голосом, Дымов сделал попытку  уронить голову на стойку бара.

Матвей встрепенулся. «Уход» Дымова в себя не входил в его сегодняшние планы.

Удар Дымова по плечу – наполненные стакашки – «Ну, за настоящих мужиков, прошедших школу, любовь и Анголу!» - выпили – закусили. Никакой расслабухи, только вперёд!

- Слушай, братан, наплюй на это. Ты же мужик был всегда. Я тебя таким орлом помню!  Тебе же все завидовали – талантливый, перспективный. Сейчас ты, вообще, на коне. Состоялся, жизнь удалась.

Поток лести продолжался всю бутылку. Когда бармен, по знаку Матвея, поставил на стойку перед ними вторую литровую ёмкость, Дымов уже сидел на барном табурете гордым орлом, время от времени встряхивал головой и был готов сейчас же доказать свою исключительность.

Матвей продолжал плести свою сеть. Он чувствовал, что Дымов уже подведен к желанной черте, и нанесение последнего, артистически – точного удара было только делом техники.

-  Ну, брат, даже не ожидал тебя здесь встретить. Видимо, Ангола обладает способностью возвращать к себе тех, кто здесь побывал. А  еще кого из наших ты здесь видел? Ты ведь здесь – большой босс, тебе все должны докладываться.

Дымов принял еще более горделивую позу, но ухитрился не упасть с табурета.

- Да, наших здесь много. Делаем интересное и денежное дело. Деньги очень серьезные. Но есть и риск…  А ребята наши есть, и некоторые даже здесь, на юге. Скоро все увидимся. Вот на днях как раз большая встреча… Можешь поехать со мной. Сейчас вернусь, расскажу….

Дымов кое-как сполз с табурета и, пошатываясь, направился в очередной раз в сторону туалетной комнаты. Матвей, стараясь стряхнуть с себя хмель, пытался настроить себя на продолжение разговора, приобретающего всё более интересный характер. Особенно, с учетом увиденных им вчера вечером документов. Бар постепенно наполнялся посетителями. Дело было к полудню, времени первого коктейля для белых, после которого они уже не работали. Местные же, оставаясь без руководства, в лучшем случае только имитировали  послеобеденную трудовую деятельность. Вместо бармена, ушедшего из-за стойки сразу после ухода Дымова, пришел его помощник, сразу наливший Матвею еще один бокал пива.

«Что-то долго нет Дымова. Не уснул бы там» - не совсем трезво ворочая мыслями Матвей решил тоже освежиться и направился в туалет.

Там не было никого. Дверь одной из двух кабинок была заперта. Стукнув по ней кулаком, Матвей весело крикнул:

- Не спи здесь! -  и хотел уже пройти мимо. Кабинка молчала. «Спинным мозгом» почувствовав беду, Матвей с силой рванул дверцу на себя и чуть не упал – дверца не была заперта.

Дымов сидел на унитазе, откинувшись на заднюю стенку тесной кабинки. Из его груди, ровно из того места, где так недавно билось сердце, торчала  медная рукоять кинжала.    Матвей знал этот вид оружия. Нож диверсанта, которым были вооружены португальские коммандос времен  колониального прошлого этой страны. Узкий и прямой, с неострыми гранями, этот нож – кинжал идеально подходил для метания или прямого поражающего удара. Дымов был убит профессионально. Молниеносный удар точно в сердце, по самую рукоять. На рубашке почти не было крови.

За спиной Матвея послышался топот. В помещение ворвалась группа местных, в камуфляжной форме и с оружием наизготовку. Отсутствие знаков различия не позволила определить, какая из силовых структур проводила эту операцию. Да и какая разница? Матвей сразу же получил удар прикладом родного российского «Калашникова» в живот, руки были выкручены и скованы наручниками за спиной.  Его выволокли в помещение бара и, не давая встать на ноги, проволокли по грязному полу в холл гостиницы. Там пришедший в себя Матвей попытался обратиться к портье, но получил удар прикладом по голове и потерял сознание.

Когда сознание с трудом, но вернулось, Матвей обнаружил себя лежащим на земляном полу тесной коморки с зарешеченным окном. Связанных за спиной рук он почти не чувствовал, ныло всё тело. Голова трещала, видимо, не только от удара прикладом. А как хотелось пить!

  «Блин, вот вляпался. Долго в ангольской тюрьме я не протяну». Матвею приходилось ранее по долгу службы посещать африканские тюрьмы, и он знал, что белый может там выжить только в приключенческом кино.

 «Хоть бы руки развязали, братья по классовой борьбе, было - бы чем организовать попытку к бегству. Лучше уж от пули…».

Тягостные, еще не вполне трезвые мысли Матвея прервал скрежет отпираемой двери.

 «Замочек-то еще колониальный. Как и ножик» - в голове Матвея едва успела проползти эта мысль, как в камеру вошли трое горилообразных черных мужчин в камуфляже и … «Пятачок». Пока один из «камуфляжей» неуклюже отмыкал наручники на руках Матвея, и тот, кряхтя, растирал свои затекшие конечности, «Пятачок» скороговоркой вводил своего земляка в курс дела.

- Вас взяли, потому что в полицию поступила информация, что Вы с Дымовым пили и ругались, почти дрались, вторые сутки. Но на ноже ваших отпечатков пальцев пока не нашли, нож отправили в столицу вместе с вашим стаканом из бара. Ответ придет через неделю, не раньше. Прямых свидетелей, что это вы ударили ножом, тоже нет. Следствие идет. Пришлось дать одну (тут «Пятачок» сделал паузу»)…. вторую пару тысяч, чтобы вас отпустили. Временно. Выезжать из города нельзя до окончания следствия. Да, бармен просит заплатить ему по счету.

Вполуха слушая «Пятачка» и разминая руки и мозги, Матвей напряженно думал.

 «Приехали слишком быстро, значит, кто-то их вызвал еще до того, как я вошел в туалет. И они ждали, когда я туда войду. Да и кинулись на меня сразу. Значит, приехали целенаправленно за мной. Какие, к черту, отпечатки пальцев здесь, в Анголе! Шито белыми нитками. Но легенду про отпечатки мог придумать только белый, чтобы держать меня на крючке. Неделю, а может, и больше. Ведь «посадить» мои отпечатки на нож могут в любой хорошей лаборатории. Таким образом, меня целенаправленно выводят из игры. Причем, не устраняют физически, что гораздо проще, а цивилизованно выводят, создавая компромат. Пошла игра… А Дымова всё равно жалко.

Теперь «Пятачок». Свинообразное парнокопытное отряда жуков – навозников. То, что ты врешь про данную тобой взятку, это, конечно, твоё, крысиное, дело. Но то, что ты – мелочный, и даже в этой ситуации помнишь про свой интерес, это для меня хорошо. И это значит, что спешки не было, тебе всё спокойно растолковали, и у тебя было даже время продумать свой «навар». А вот то, что ты успел поговорить с барменом, и тот знал, что меня выпустят – а как бы иначе я заплатил, это уже вдвойне интересно».

Закончив растирать кисти рук, Матвей устало и пьяно посмотрел на «Пятачка» и сказал заплетающимся языком:

 - Спасибо, друг. Не забуду. Без тебя пропал бы в этой тюряге. Хочу пить и спать. Отвези меня в гостиницу.

Из всех вещей Матвею вернули только носовой платок, паспорт, билет на самолет до Москвы, кредитную карточку и ключ от гостиничного номера. Про мобильный телефон, часы и бумажник не имело смысла даже спрашивать.

Сидя с закрытыми глазами на заднем сидении машины «Пятачка», который, радостно болтая, вёз его подальше от застенков, Матвей еще раз проанализировал ситуацию. Прежде всего, он похвалил себя за то, что не стал фотографировать документы в номере Дымова, поскольку их наличие в его телефоне были бы серьезной уликой против него.

 «То, что обыскали все мои вещи – очевидно. Как и то, что за всем этим стоят белые. Скорее всего, соотечественники. Итак, Дымова убили, когда он заговорил о деле и предстоящей встрече. До этого он дважды выходил «мыть руки» и возвращался невредимым. Вывод? Либо был микрофон, либо нас слушал бармен, единственный, кто всё время был рядом. В этом случае он должен знать русский язык. И скрывать это. Так кого они не хотят мне показывать? Если за всеми моими приключениями здесь стоят именно те, по чью душу я приехал, то тому, что я жив и меня только «пасут»,  есть только одно объяснение. Эти ребята боятся тех, кто меня сюда направил. И поэтому я должен закончить расследование и увезти тот результат, который всех устроит. А чтобы я не выкинул какой-либо фортель, меня подвесили на этот крючок – обвинение в убийстве соотечественника. Ловко, надо сказать. Обвинение «работает» и здесь и в России. Но Дымова жалко…

Значит, по сценарию я должен ждать, пока мне не подсунут версию двух убийств – Кульчитского и Дымова - и пропажи весьма круглой суммы денег. И даже, если подсунутая версия окажется грубой, то я, в силу моего безусловного профессионализма, должен буду отредактировать её и представить моим «работодателям» в должном виде.

Сухой остаток – я по-прежнему нахожусь между двух стволов, с неясными перспективами и одним трупом на совести. А времени у меня – одни, максимум двое суток».

Пока из плюсов, да и то сомнительных,  были только «дымовские» документы, информация о «большой встрече» и дате поставки «чего-то». Кроме того, несколько прояснилась фигура «Пятачка». Он знает всех, всем сливает информацию. Такие, обычно, долго не живут. Но раз до сих пор жив и трудится в этой стране, значит, всех устраивает. Не исключено, что именно на него возложена миссия вывести Матвея на «правильную версию».

Сидя в машине за спиной  не умолкающего «Пятачка», Матвей смотрел на его красную потную лысину, сидящую почти без шеи на покатых плечиках. Он почти физически чувствовал, как его обволакивает липкая паутина «пятачковых» мыслей. В них не было ничего угрожающего жизни самого Матвея. Была какая-то мелочность, что – ли, и страх. Страх за свою собственную жизнь. И Матвей понял, что именно эти два чувства – страх и деньги – составляли основу жизни «Пятачка». Причем подавляющим чувством был страх. Матвей буквально чувствовал, как «Пятачок» сидит, словно в коконе, в своем страхе и думает лишь о том, чтобы всё это поскорее закончилось, и Матвей улетел из Анголы.

Эта мысль входила и в матвеевские планы, поскольку до конца срока, отпущенного ему «работодателями» осталось три дня.

В гостинице Матвея встретили так, словно и не было его постыдного задержания, да и вообще, никого не убивали. Портье кивнул ему, как старому знакомому. Войдя в свой номер, Матвей сразу почувствовал, что так уже побывали. Ничего не было перевернуто и сломано, а главное – украдено, как это сделали бы местные. Всё лежало на своих местах. Только исчезла незаметная постороннему взгляду метка на молнии дорожной сумки. Сумка была чуть сдвинута с ранее зафиксированной точки. В самой сумке вещи явно были досмотрены и вновь аккуратно уложены, но только не в том порядке, в котором их укладывал Матвей.

Приняв душ и переодевшись, Матвей достал из потайного карманчика сумки несколько крупных местных купюр. Это было дополнительным доказательством того, что обыск делали не местные, которые считают святым долгом ограбить любого белого, особенно -  заподозренного в преступлении. В холле Матвей протянул одну банкноту портье – «Спасибо, что всё сохранил и оставил за мной номер». Будь портье белым, он бы покраснел, а так только отвел свои бегающие глазки в сторону. Но деньги взял. Видимо, чисто автоматически.

- Спасибо, сеньор. У Вас ведь ничего не пропало? - заискивающе выдавил из себя портье.

- Да нет, всё в полном порядке, - заверил его Матвей и направился в бар.

Бармен, как и портье, ничуть не удивился, увидев Матвея. Обычное, по всей видимости, здесь это дело – видеть, как человека, буквально схваченного на месте преступления,  вчера вечером силой уволакивают с собой местные силовики, а утром этот человек, как ни в чем не бывало, заходит пропустить один – другой стаканчик.

Кстати, о стаканчике. А ведь не помешал бы после таких перипетий судьбы…

 Устроившись за стойкой, Матвей знаками показал бармену, что желает выкушать двойную  порцию джина. Тот налил, бросив в стакан дольку зеленого лимона. Матвей выпил, зажевал лимоном и снова показал бармену на бутылку в дальнем углу барной полки. Бармен повернулся и потянулся за одной из бутылок.

- Да нет, не эту, а рядом. Ром, кубинский

Сказал ему Матвей в спину. Сказал по-русски. Бармен инстинктивно взял бутылку с ромом и повернулся к Матвею. И тут он понял. В его глазах засветилась неприкрытая ненависть к русскому, так легко его поймавшему.

О, эта неистребимая ненависть темнокожего к белолицему была отлично известна Матвею еще по прежней жизни. Он знал, что повсеместно осуждаемый белый расизм не идет ни в какое сравнение с расизмом черным. Он видел, что делают опьяненные безнаказанностью коренные африканцы с беззащитными белыми, их женами и детьми, и прекрасно понимал представителей белого меньшинства в так называемых колониальных странах «чёрного» континента.

Когда-то давно, общаясь после изрядной дозы русской водки со своим давним знакомцем – африканцем, лет десять до этого изучавшем в Советском Союзе русский язык, основы марксизма – ленинизма и материальную часть советской военной техники, Матвей прямо спросил его:

- А почему вы не любите белых?

Тот долго молчал, оценивающе смотрел на Матвея и, наконец, словно через силу, тихо сказал:

- Мы завидуем и боимся.

 Затем он выпил целый стакан русского напитка и начал яростный диалог.

- Не верь в то, что черные гордятся своей кожей. Может быть, где-то в Соединенных Штатах черные и придумали для себя такой лозунг, но это всё неправда. У нас в крови страх и зависть к вам, белым. Можно добиться всего – заработать или украсть деньги, добиться положения в обществе, получить образование. Но это не убивает в нас зависть. И как только мы оказываемся рядом – белые и черные – мы сравниваем и завидуем. Ненавидим вас. И завидуем. Кто из нас лучше, а кто хуже, знает лишь Бог. Но, думаю, даже в раю, где все ходят вместе, черные завидуют белым. Поэтому не дай Бог, беззащитному белому оказаться перед толпой разъяренных черных. Страшная смерть!

Помолчав, он добавил.

- Но есть те, кому еще хуже. Это полукровки, мулаты. Мы, черные ненавидим их за то, что они поднялись на ступеньку выше нас. Но и вы, белые, не принимаете их в свой круг, относитесь к ним с презрением. Мулаты постоянно живут меж двух огней. Им нельзя расслабляться. Это делает их хитрыми и очень жестокими. Они – страшнее черных. Им совсем нельзя верить.

Бармен был мулатом. Более светлой крови в нем было значительно меньше густой, очень красной крови коренных африканцев. Но оно, это вкрапление, чувствовалось в оттенке его кожи и чертах лица.

Получив от бармена требуемый напиток и сделав вид, что не заметил мелькнувшей на лице бармена гримасы, Матвей не стал развивать тему русского языка и углубился в дегустацию напитка.

«Итак, дружок, русский знаешь. Значит, прошел подготовку в нашей великой стране. Какую только подготовку… Мы ведь многому учили наших братьев по классовой борьбе. Вчера ты слышал весь наш разговор с Дымовым. И за те две минуты между последними словами Дымова и ударом ножа в его сердце ты едва ли успел бы передать эту информацию и подготовить убийцу. Напрашивается вопрос – а не ты ли, милейший, так мастерски поработал ножом? Если ты учился у нас на диверсанта, то вполне мог. Вон ты какой мускулистый и пружинистый. И движешься, как пантера, координировано и бесшумно. А как ножиком лимончик  режешь. Маэстро! А если ты убил, то кто вызвал «горилл»? Конечно, мой приятель портье. Ведь у него единственный в гостинице телефон. Ну что же. С этим ясно. Мяч на вашей стороне, ребята. Играйте».

Матвей допил ром и, обращаясь к бармену по-португальски, попросил счет за вчерашний вечер и сегодняшнее посещение бара. Получив деньги, бармен пересчитал их и протянул Матвею сдачу. Тот, было, царственным жестом попытался отказаться от сдачи, но бармен вдруг проявил несвойственную его профессии настойчивость и буквально всунул несколько банкнот в руку Матвея. Убирая деньги в бумажник, Матвей увидел вложенный между мелкими банкнотами клочок белой бумаги. На нем четким почерком, на русском, было написано: «Сегодня, в 19-00».

 «Ну, вот оно, наконец–то» - с явным облегчением подумал Матвей, поднялся в номер и лег спать. Предыдущая бессонная ночь, выпитые напитки и ощущение приближающейся развязки мгновенно погрузили Матвея в сон. Но сон был не глубоким и тревожным.

Снилась всякая чертовщина: кто-то кричал, стрелял, убегал. Кого-то били. Потом Матвей словно смотрел на себя двухнедельной давности, свежего, безмятежного, уверенного в своем будущем и удивлялся, как можно быть таким белым и пушистым в этом грязном и жестоком мире.

Матвей проснулся в начале седьмого, весь потный, разбитый, с больной головой. Как это знакомо…

Рецепт решения извечной проблемы прост, как мир.

Делаем вид, что подвиг неизбежен. Улыбка себе, еще небритому, в зеркало. «Я лучше всех даже такой!» Затем - небрежной походкой - в душ, с тщательной помывкой всего тела. Еще при влажном теле, обязательная, с остервенением, процедура чистки зубов. Бриться - обязательно. Хороший одеколон существенно ускорит ваше вхождение в обычное состояние и сведёт «на нет» и без того мизерные шансы ваших конкурентов. Мысли, гигантским усилием воли, приведены  в порядок, общий настрой  легко ориентирован на борьбу. В дорогу, граф, вас ждут великие дела!

Перед выходом из номера Матвея охватило какое-то странное чувство. Он словно увидел со стороны себя, оглядывающего гостиничный номер, и понял, что больше никогда сюда не войдет. Он точно знал, что еще будет жить в этом мире, но ясно осознавал, что в этот гостиничный номер никогда не попадет. Как и в эту гостиницу, в этот город, да и, в конце концов, и в эту страну…

Подойдя к своей дорожной сумке, он взял все оставшиеся в потайном кармане деньги и убрал их в задний карман брюк. Туда же он убрал обратный авиабилет до Москвы. Чистый носовой платок – это как с детства учили. Да и, вообще, удобно. Паспорт всегда с собой, в непромокаемом пакете в потайном нагрудном кармане. Хорошо, после задержания вернули.

Ну, что же. Пора.

 

В холле, как и ожидал Матвей, стоял «Пятачок», делающий вид, что оживленно разговаривает с портье. На старинных часах, чудом уцелевших в годы войны и тем же чудом еще не утративших способность идти, было без пяти минут семь. Дневная жара уже спадала. Пахло чем-то тропическим. Вкусным и влажным. Веяло живительной прохладой. Хотелось жить. Но в бар идти было не с руки…

За спиной Матвея послышались шаги. Настолько убедительные, что Матвей  сразу оглянулся. По лестнице спускались двое русских в камуфляже, в тяжелых армейских ботинках. Висевший на их внушительных фигурах арсенал – револьверные кобуры, подсумки и боевые ножи - явно свидетельствовали о том, что рослые ребята не имели прямого отношения к миссии ООН по оказанию гуманитарной помощи местному населению. Это впечатление только усиливал автомат Калашникова на плече одного из ребят. В его же руке Матвей увидел свою дорожную сумку. О том, что это были русские, Матвей даже не догадался. Он просто это увидел и сразу понял. Своих соотечественников Матвей определял моментально, в любой стране и при любом обличии. И опять он не ошибся. Глядя прямо в глаза Матвею, один из «камуфляжей» указал на дверь и очень убедительно сказал на чистом русском языке:

- Прошу!

 Не имело смысла не подчиниться, и Матвей вышел из гостиницы. Краем глаза он успел заметить, что второй из «камуфляжей» что-то сказал «Пятачку», и тот, подобострастно согнувшись, долго кивал свой потной головой.

К гостиничному входу лихо подкатил труженик пампасов и джунглей – запыленный «Лэнд Ровер». Тоже закамуфлированный, с огромными усиленными колесами, дугой дополнительных  прожекторов над кабиной и внушительной лебедкой над бампером, он, казалось, был готов к любым дорожным  испытаниям в ралли любого уровня. И лишь укрепленный     на консоли над крышей внедорожника пулемет, да несколько пулевых отверстий в его дверцах, давали основание предположить, что автомобиль использовался не только для спортивных целей. Перед Матвеем открыли заднюю дверцу. Оба «камуфляжа» сели по бокам, существенно стеснив жизненное пространство. И так, в тесноте и  безмолвии, автомобиль понёс Матвея в полную безвестность. Виртуозность водителя не вполне оберегала бока Матвея от жестких «фюзеляжей» его соседей, и уже через несколько минут поездки он явственно ощущал весь их арсенал.

Оставив позади город и его окраины, застроенные красно-глинными домишками с разноцветными крышами – заборами, автомобиль, включив всю гирлянду огней, помчался в этом ярко – освещенном коридоре по дороге. Мимо проносились залитые водой рисовые поля, темные глиняные дома, чьи окна слабо светились горевшими внутри керосиновыми лампами. Матвей вдруг вспомнил, как в свою первую командировку на этот континент он был поражен, увидев на таком рисовом поле работавшую женщину с ребенком. Молодая африканская  мама, стоя по колено в воде и наклонившись по пояс над подраставшим рисом, усердно его полола. А  привязанный за её спиной ребенок усердно сосал её грудь, которую она, как плоский шланг, перебросила ему через плечо…Продолжая тему грудного кормления, мысли Матвея перескочили на другую картину – привязанный на бедре еще не старой мамы ( разве это старость даже по африканским понятиям  - чуть за двадцать) очаровательный черный малыш с огромными глазами  сосёт одну свисающую грудь, а вторую, менее длинную, но тоже висящую, сосёт … козлёнок, которого женщина держит на руках.

Так, в череде воспоминаний, Матвей старался отвлечь себя от бытовых неудобств поездки, автоматически фиксируя окрестности.

«Выскочили из города на северо–запад, дамба через рисовые поля, развилка, поворот на юго–восток». А дальше солнце село окончательно, и в абсолютно черной африканской ночи попытка фиксации дороги стала бесполезной. А ориентации по звездам из середины качающегося джипа Матвея не учили…

Въехали в лес. То есть в джунгли. И кроме ярко освещенной на сотню метров вперед дороги, разглядеть остальное стало окончательно бесполезно. Кроны деревьев настолько плотно сплелись над головой, что даже будь то день, ориентироваться едва ли удалось бы. Да и вообще, мучительно хотелось спать. И вот, когда голова Матвея уже была готова доверительно упасть на широкое плечо одного из  «камуфляжей», автомобиль резко затормозил. Матвей больно ударился головой о спинку переднего сидения и потому сразу проснулся. Лесную дорогу перегораживал полосатый шлагбаум. Рядом стоял мирного вида африканец огромного роста, с лоснящимся лицом иссиня-черного цвета и носом, словно размазанным сильным ударом ровно посередине лица.

- «Э, «Баклажанчик», а ты не местный. Явно откуда-то из Чада или его окрестностей» - думал Матвей, оглядывая пункт прибытия.

Неторопливо подойдя к машине, «Баклажан» переложил в левую руку автомат, который и в левой руке походил на игрушечный, и посмотрел в открытое окно внутрь. Матвею он улыбнулся, как старому знакомому, отчего его и так широкое лицо стало еще шире, и произнес: «Bien venu». Эта простая фраза, переводимая с французского на  русский как «Добро пожаловать», заставили Матвея поздравить себя с правильным ответом. Как в «Лото». Ведь Чад, был, как известно, французской колонией. О том, что «Добро пожаловать» было только им, а остальным  - «Посторонним вход воспрещен», говорил замаскированный бетонный колпак с пулеметной прорезью чуть в стороне от шлагбаума.

Въехав на территорию «базы», а именно так окрестил это место Матвей, автомобиль остановился у центрального домика, который отличался от десятка других часовым у крыльца и флагштоком на гребне крыши. Сам флаг в темноте и при отсутствии ветра не был читаем, но вместо национальных цветов там явно был какой-то знак, похожий на силуэт какого-то животного. И если по флагу нельзя было определить, кто в доме хозяин, то сама территория «базы» живо напомнила Матвею все его военные сборы и лагеря. Чисто выметенный плац, побеленные чахлые деревца, ровно подстриженная трава. Не хватало только прапорщика с холеными усами и украинским говором, да лозунгов типа «Защита лагеря – священный долг каждого наёмника». 

А то, что здесь жили и трудились именно наемники, было видно даже не профессиональным взглядом. Находящиеся в поле зрения Матвея человек десять принадлежали к десяти различным этическим группам. Одежда и снаряжение на них было военного образца, но получена со складов разных армий. Зато головные уборы тропического образца категории «Приходите, дети, в джунгли», были явно сшиты в Китае, хотя внешне представляли собой рекламу лучших мировых фирм.

Оружие на поясах, плечах и стенах бараков поражало разнообразием, но, к своей гордости, Матвей отметил, что стрелковое оружие почти всё было модификациями автомата Калашникова. С десантными или обычными прикладами, автоматы Калашникова стояли в пирамидах у входа в бараки, висели на перилах и плечах бойцов. Матвей по собственному опыту знал, что это – лучшее оружие в мире, особо ценимое в странах «вот – вот побеждающего социализма» за свою неприхотливость и безотказность. Годами не смазываемое, оно всегда было готово к бою. Надо было только вылить после дождя или переправы воду из дула и сдуть песок с затвора. Причем во всех странах «вот – вот побеждающего» классового самосознания ценились «калаши» только советского и российского производства. Даже в гордом Йемене, где автомат Калашникова увековечен на государственном гербе, и ни один уважающий себя мужчина не выйдет из дома без этого оружия, за автомат российского производства дают либо два румынских, либо связку китайских.

Плац и вся территория лагеря были ярко освещены развешенными по периметру прожекторами.

На крыльце штабного здания в великолепной позе повелителя мира стоял огненно – рыжий верзила, моментально получивший от Матвея кличку «Бур». Так зовутся южноафриканцы европейского происхождения, главным образом потомки выходцев из Голландии, самих жестоких колонизаторов Африки. Впрочем, пытливому советскому читателю буры известны с гораздо более романтической стороны по книге Луи де Буссенара «Капитан Сорви – голова», что в действительности было не совсем так.

Поза «Бура», стоящего на крыльце, была столь впечатляюща, что Матвей им поневоле залюбовался.

Широко расставленные полутораметровые ноги обуты в начищенные до блеска высокие армейские ботинки со шнуровкой и толстой подошвой из буйволиной кожи. Подтянутый живот перехвачен широким ремнем с таким внушительным боевым арсеналом, что им можно завоевать половину континента. Могучим треугольником торс переходил от арсенала к широченным плечам. Обтягивала этот серьезный торс, как вторая кожа, армейская зеленая майка, поверх которой висела толстенная золотая цепь с огромной пулей. Видимо, от ружья «дум – дум», которым прадед-бур валил в джунглях еще не пуганных слонов.

Половину огненно-веснушчатого лица «Бура» закрывали черные зеркальные очки, а коротко остриженную голову венчал лихо заломленный на бок черный берет с золотым значком.

И всё это великолепие стояло, перекачиваясь с носков на пятки и лениво постукивая офицерской тросточкой по голенищу своих ботинок.

Матвей ожидал, что сопровождающие его «камуфляжи» вытянутся в струнку перед «Буром» и доложат ему о своем прибытии. Но те, не обращая никакого внимания на стоявшего на крыльце героя, выгрузили из машины Матвея и его сумку и направились в штабной домик. Лишь проходя мимо «Бура», один из «камуфляжей» слегка толкнул его плечом и пробурчал что-то приветственное.

В помещении, также отличавшимся образцовым порядком, Матвея проводили в приемную, где вместо секретаря в креслах сидели два бойца с автоматами на коленях. Дверь начальника, без какой-либо таблички, была плотно прикрыта. При виде входящего в дверь Матвея бойцы вскинули головы, но, увидев его сопровождение, вновь приняли расслабленную позу.

 «Зажирели, коты. Давненько, видимо, вас не встряхивали…» - отметил про себя Матвей.

И, шалея от собственной наглости, не дожидаясь приглашения – «А что, собственно они мне сделают? Я им живой нужен» - он рванул на себя дверь и вошел в начальственный кабинет.

Ни секретарши на коленях у шефа, ни секретных карт по стенам, ни кучи денег на столе он не увидел. И слава Богу!

В спартанской обстановке кабинета, за пустым столом сидел немолодой худощавый мужчина в легком тропическом костюме. Пахло хорошим одеколоном. Хозяин кабинета, казалось, не удивился внезапному появлению гостя. Но и радости не проявил. Он молча встал из-за стола, сделал два шага навстречу гостю и, подождав, пока Матвей также сделает два положенных по этикету шага, протянул ему руку.

- Рич. Джеймс Рич, - улыбнувшись одними губами, на хорошем английском языке представился хозяин. Его глаза стального цвета были абсолютно холодны; взгляд, словно рентген, влезал внутрь Матвея. Видимо, не найдя там, внутри, ничего интересного и угрожающего, взгляд смягчился.

Соблюдая этикет («плавали, знаем…»), Матвей в меру крепко пожал протянутую ему руку. В представлении, равно как и в обмене визитными карточками, необходимости явно не было. И хотя свое имя хозяин произнёс в точном соответствии с манерой небезызвестного агента 007, Матвей заставил себя не улыбнуться. Рич так Рич, какая, к черту, разница…

Матвею было предложено присесть. На этом протокольная часть закончилась. Ни чаю, ни кофе, ни потанцуем…

Голос Рича был ровным и беспристрастным. Он говорил на английском, даже не поинтересовавшись, владеет ли Матвей этим языком.

–Мы знаем, что вы приехали сюда, чтобы проконтролировать поведение господина Дымова и проверить, насколько правильно вел себя господин Кульчитский во время своего последнего визита в Лубанго. Очевидно, у вас, в Москве, были основания усомниться в искренности господина Кульчитского. Здесь у нас есть преимущество. Нам не надо проверять его искренность. Мы точно знаем, что господин Кульчитский был подлецом и лгуном.

Я предвижу ваши вопросы. Поэтому сначала буду говорить я, а потом вы сможете задать вопросы, если они у вас останутся.

Я представляю здесь очень солидную международную компанию, которая занимается поставкой на этой континент …. многих дефицитных товаров. С господином Кульчитским мы сотрудничали давно, и тогда он не давал оснований усомниться в своей деловой репутации. Он неплохо вырос именно на нашем бизнесе, и когда он вернулся в эту страну уже с официальными полномочиями от российского правительства, мы охотно возобновили наши деловые отношения.

Вам нет необходимости вникать во все детали, но суть их в том, что в рамках урегулирования долговых обязательству товарными поставками мы находим возможность – не в ущерб вашей стране – переориентировать часть поставляемой в Анголу товарной продукции через наши каналы.

Во время своего последнего посещения Лубанго господин Кульчитский передал нам документацию и гарантировал нам обычное поступление…. продукции. Ему был выплачен причитающийся гонорар в виде авансового платежа на счет его компании. Затем мы узнали, что господин Кульчитский вступил в сговор с нашими конкурентами и пообещал им, за не менее внушительное вознаграждение, поступление части обещанного нам груза.

Наши конкуренты – это молодая, но очень агрессивная организация, основу которой составляют ваши соотечественники, имеющие боевой опыт многих горячих точек мира. Они – настоящие хищники, не признающие джентльменских правил бизнеса, сложившихся в этой сфере и на этом континенте.

Вы уже заметили, что в Анголе много русских. Но все вы играете здесь по разным правилам и в разных командах. Вы не понимаете местных условий и не уважаете нас, веками осваивающих этом континент и создавших здесь идеальные условия для нашего бизнеса.

Вчера вечером груз, о котором я говорю, пришел в порт Луанды. Мои люди уже совершили все необходимые действия с властями и документацией. Заметьте, всё – в рамках закона. Завтра рано утром груз прибывает сюда двумя транспортными самолетами. Он прибывает на военный аэродром, вокруг которого дислоцирован один из самых боеспособных полков местных вооруженных сил. С нашей документацией мы можем беспрепятственно получить груз.

Но нашим конкурентам, вашим чертовым русским, Кульчитский успел вручить такие же документы, и нам известно, что завтра они также предпримут попытку завладеть грузом. Возможно, господин Кульчитский, помимо двойной выгоды, хотел столкнуть нас с конкурентами, уничтожить нас с использованием местных военных и закрыть бизнес, получив двойной аванс. Это ведь самая крупная партия, после которой, как нам известно, Москва фактически прекратит эти поставки Анголе.

Мы не хотим открытой войны и потери нашего традиционного рынка.

Завтра вечером Дымов должен был встречаться с нашими русскими конкурентами, чтобы подтвердить прибытие груза и согласовать с ними условия передачи. Нам известно, что он хотел взять вас на эту встречу, поскольку некоторые из её участников также знают вас лично. Как нам удалось выяснить, Дымов знал о «двойной игре» Кульчитского. В этой связи нельзя исключать, что Дымов мог, в силу своих дружеских отношений с нашими конкурентами, предупредить их. В этом случае, у них есть шанс опередить нас.

Вы должны пойти на встречу вместо Дымова. Вы покажете русским эти документы, – здесь Матвею был передан пакет с  документами, которые он уже видел в чемодане Дымова, – и подтвердите прибытие груза. Вы скажите, что перед смертью Дымов просил предупредить, что русских ждет засада, и мы, их конкуренты, заминировали мост через реку на дороге на военный аэродром. Вы, ссылаясь на Дымова, должны уговорить русских воспользоваться паромом. Другой дороги туда нет. Вам они должны поверить.

Выбора у вас нет. Откажетесь – вас убьют прямо здесь. Попытаетесь предать нас – человек, который будет вас сопровождать, убьет вас на месте. Попытаетесь бежать, он активирует бомбу, которую мы сейчас на вас установим. Не пытайтесь его обмануть. Он – профессионал, и ему нечего терять.

Да вот и он.

Матвей обернулся и увидел …бармена из гостиничного бара. Нагло улыбаясь, тот вошел в кабинет, поигрывая боевым ножом.

Вопросов у Матвея не было.

Его отвели в пустую комнату, служащую, по всей видимости, карцером. В углу стояли два ведра – пустое и с водой. На все случаи жизни. На куцей койке валялась его сумка, обысканная, на сей раз, с грубым солдатским цинизмом. Да и действительно, чего с ним было теперь церемониться? С Матвеем так щедро поделились информацией, что даже  глупому было ясно, что Матвея давно вычеркнули из списка живых, и он был нужен только на один вечер.

«Раз бармена сняли со стойки, значит, он там больше не нужен. По всей видимости, его задача – убрать меня сразу же, как я произнесу сакраментальные слова про заминированный мост и паром. Моя смерть придаст убедительность моим словам, а у бармена, с его диверсионной подготовкой, есть шанс уйти, устроив шумиху с взрывом моего многострадального тела, – думал Матвей, лежа на койке и глядя в звездное африканское небо сквозь решетку окна, – А груз – то действительно аппетитный, если такие силы на него брошены. Что же это за продукцию поставляет Россия, рассчитываясь на свое прежнее искреннее желание помочь этой стране? Здесь есть только два остродефицитных товара – оружие и лекарства, за которые местное население расплачивается драгоценными камушками, которыми богата эта земля.  А два транспортных самолета с таким грузом – это очень серьезные деньги».

О побеге из лагеря даже думать было бесполезно. Оставалось только ждать развития событий. И уповать на удачу.

К вечеру следующего дня Матвея опоясали полосатым ремнем с вшитой в него «мягкой» взрывчаткой. Бармен лично воткнул во взрывчатку радиодетонатор и, показав Матвею маленький пульт с красной кнопочкой, спрятал пульт в нагрудный карман рубашки.

Господин Рич провел последний, очень краткий инструктаж – «мост – паром – измена – смерть», и вскоре разбитый японский мини - грузовичок бармена,  ревя мотором и скрипя всеми железками, повез их с Матвеем в город. Оба молчали. Матвей, со связанными руками и ногами, пытался поудобнее устроиться на заднем сидении; бармен сосредоточенно вел машину, явно стремясь до темноты въехать в город.

Когда впереди, наконец, сверкнули огни города, Матвей попросил остановиться. По вполне естественной причине. Бармен продолжал молча гнать машину вперед. Матвей, с самой спокойной интонацией, сказал:

- Если я войду к ним с мокрыми штанами, мне никто не поверит.

Бармен остановил машину и, выйдя со своего места, открыл заднюю дверь.

Кое – как выкарабкавшись из машины, Матвей встал к ней спиной  и так же спокойно попросил:

- А теперь расстегни мне ширинку, достань… и аккуратно, чтобы не забрызгать брюки, отлей.           

Бармена передернуло.

- Что, диверсант, боишься связанного бизнесмена?

 Матвей явно издевался.

Бармен молча подошел к нему и перерезал ножом веревку на руках, освободив одну руку. Вторую руку, он, не убирая лезвия от матвеевского горла, завел тому сильно за спину. Затекшей рукой Матвей с трудом справился с молнией, и зажурчала струя. Делая вид, что нож колет ему горло, Матвей неловко двинулся и обмочил ногу бармена. Тот инстинктивно дернулся, на мгновение переключив внимание с ножа на оскверненную ногу.

Это было последнее мгновение его жизни.

Шаг в сторону – уход из-под ножа – перехват руки бармена – и его же нож легко входит ему же в живот. Рука Матвея зажимает барменовский рот с рвущимся наружу криком и резким поворотом ломает шейные позвонки. Остальное было проделано с максимальной скоростью. Взрывчатка с вытащенным детонатором убрана в машину, её пульт аккуратно спрятан в карман. Тело бармена – диверсанта сброшено в придорожную канаву. Стоящий рядом термитник давал гарантию того, что уже через пару часов тело будет невозможно опознать, а через два - три дня – и найти.

Альтернативы дальнейшему пути не было. В город ехать бесполезно. «Пятачок» - предатель. От соотечественников, к которым он был направлен, надо было держаться подальше. Самолет в Луанду – завтра днем, аэропорт будет обложен, так что билет можно  выбросить. Выход один – военный аэродром, транспортные самолеты. А там – как судьба вывезет. Главное – ввязаться в драку…

Матвей, ориентируясь на город, который светился перед ним, и солнечный закат, знал, в какой стороне находится военный аэродром. По словам Рича, к нему были две дороги – ближняя, через мост, и объездная – через паромную переправу. Засада, судя по всему, находится на пароме. Значит дорога одна – через мост. Да и вычислить её проще, она же прямая. Хорошо в Африке – дорог мало, а главная она или второстепенная, узнаешь по асфальту. Или его отсутствию.

Вперед, друг – автомобиль! Так, замигала красная лампочка. И хотя в автомобиле, который доживает свой век в Африке, это может ничего не значить, есть шанс продержаться километров десять. Если же не повезет, то остаться ночью, одному, на африканской дороге. Брр… Лучше не думать.

Ура! Впереди мост. А вдруг там охрана, это ведь стратегический объект? Или люди Рича?

Выключаем фары и накатиком, поменьше шума мотором. Слава Богу, никого нет! Середина моста – поддать газу! Вперед!

Страшный удар. Машина словно врезалась в стену. Хорошо, что скорость не 100, а еле 30 км/час.

Держась за сильно ушибленную о рулевое колесо грудь, Матвей выбрался из покореженной машины. Конечно, посередине моста лежит бетонный блок, и, конечно, Матвей в него врезался. А какие еще мосты могут быть в покалеченной гражданской войной стране?

Но в любой ситуации всегда надо искать положительные моменты.

Хорошо, что жив остался.

Хорошо, что вообще мост есть.

Хорошо, что никем не охраняется.

А машина – Бог с ней. Всё равно бензина нет, а рассчитывать на бензоколонку в джунглях…

Сухой остаток – в джунглях скоро полночь, до аэродрома километров десять, а транспортники прилетают завтра утром. Если по дороге не съедят и не подстрелят, то к рассвету есть шанс подойти к аэродрому. Как он проникнет на военный объект и как улетит в Луанду, Матвея не волновало. Что за ерунда по сравнению с десятью километрами ночной африканской дороги по джунглям и рисовым полям!

Первые робкие шаги Матвей сделал в полной темноте, но по мере движения глаза адаптировались, тьма из густо – черной стала пепельно – серой, какофония звуков приобрела монотонность и уже не звучала так пугающе. Оставалось только уповать на Бога, чтобы эта монотонность не затихла, либо не взметнулась вверх, что в этих местах однозначно означало опасность. Про змей, которые любят выползать ночью на дорогу и понежиться в бархатистой пыли, Матвей старался не думать. Эти твари сами уползают от звука шагов, и нужно очень быстро бежать или ехать, чтобы они не успели утянуть целиком свои длинные тела с дороги. Раньше Матвею случалось переезжать их на машине, и ему было тогда искренне жаль эти раздавленные пестрые ленты. Были и другие, менее сентиментальные встречи со змеями, но о них совсем не хотелось вспоминать.

Вот так, размышляя о былом и вечном, Матвей уже уверенно шел по середине пустынной дороги, хорошо укатанной армейской техникой. Он был жив, здоров и свободен. Над головой простиралось бездонное иссиня – черное небо с миллиардами звезд, впереди ждала Москва и вся оставшаяся жизнь. Причем теперь Матвей точно знал, что эта жизнь будет другой, более яркой, насыщенной и полной внимания к своим близким. И снова «дежавю», поскольку Матвей вспомнил, как аналогичные мысли неоднократно посещали его в предыдущие периоды жизни и именно в те моменты, когда он выскальзывал из очередной веселенькой ситуации.

В отличие от темноты, которая практически падает на землю в этих местах, рассвет здесь наступает медленно. Тьма сереет, окружающее постепенно проявляется как на черно – белой фотопленке, предметы плавно приобретают свои дневные очертания. Появляются первые лучи солнца, которые сначала, как через мелкое сито, пронизывают кроны деревьев, а потом сразу, резко и весело, освещают весь мир.

Дорога стала шире. Ночные звуки замолкли. Но и Матвей сразу стал видим, то есть, уязвим. А видок у него был… А, впрочем, нормальный вид для иностранца, выходящего ранним утром из джунглей – небрит, немыт, ноги по колено в красной дорожной пыли. Но что главное в человеке?

Правильно – любовь к жизни и черти в глазах от избытка адреналина!

А этого у Матвея было в полном достатке.

Близость военных Матвей почувствовал сначала носом. Голодным носом. Ибо запах риса с мясом, приправленных специями и готовящихся на костре на пальмовом масле приятно выделяется на фоне остальных утренних запахов. А вот и военный городок. Всё, как положено – шлагбаум на дороге, мешки с песком вокруг пулеметного гнезда рядом, стройные ряды палаток, выстроенная в каре бронетехника. Да, хорошо учили в свое время советские и кубинские военные советники. И лишь разбросанные по лагерю костры с висящими над ними котелками, да бродившие по лагерю без дела полуодетые фигуры бойцов свидетельствовали о том, что советники уехали.

Уйдя с дороги в ближайшие заросли, Матвей сразу понял, что доблестные представители ФАПЛА, а этой аббревиатурой    обозначались правительственные вооруженные силы, именно здесь хранили запасы продовольствия. В загончиках мирно стояли и ждали своей участи несколько коз, а рядом, в сплетенных из веток клетках сидели куры. Долго такой склад существовать не мог, поскольку представлял интерес и для других обитателей джунглей. А значит, осталось немного подождать.

И точно. Минут через десять от ближайшего костра поднялся  черный боец, до этого с упоением готовивший что-то в закопченном котле, и, взяв устрашающих размеров нож, направился в замаскированный склад продовольствия. Скрутить его, родимого, оглушить и связать было делом пары минут. Вместо кляпа подошел носок Матвея – извини, брат, Бог терпел и нам велел.

Связанного его же ремнем бойца Матвей аккуратно положил в козий загон, хорошенько обездвижив его контрольным ударом по голове. За время своих скитаний Матвей заметно сбросил вес, поэтому куртка и брюки худощавого бойца пришлись ему почти впору. Холщовые ботинки и защитная кепка с большим козырьком довершили картину. Подняв воротник куртки и надвинув кепку на глаза, Матвей неторопливой походкой пошел к палаткам, стараясь держаться их тыльной части. Поскольку доблестные бойцы почти в полном составе столпились у костров, предвкушая завтрак и давая советы поварам, Матвею удалось проскользнуть в одну из палаток. Она была поновее других, и Матвей не ошибся, отнеся её к разряду «для начальства». Это действительно оказалась офицерская палатка, чьи обитатели, судя по пустым разобранным кроватям, тоже наслаждались прохладным утром.

В палатке удалось сменить куртку на офицерскую, со знаками различия и большего размера, что позволяла скрывать пояс со взрывчаткой, по-прежнему одетый на тело. Удалось также заменить солдатские ботинки на кожаные полусапоги. Удачей также стали огромные черные очки, срывшие половину не узкого матвеевского лица. Теперь он мало чем отличался от местного офицера. А цвет кожи – ну, что же. Оставалось только уповать на то, что в полку были светлокожие офицеры или инструкторы.

Из палатки Матвей вышел неторопливо, потянулся, зевнул, расправил плечи и неторопливо пошел к аэродрому, постукивая себя по голенищу сапог сорванным прутиком. В лагере царила обычная для африканского воинства неразбериха, кто-то кого-то куда-то всё время посылал, и на Матвея, так логично выглядевшего в своем офицерском костюме, никто не обращал внимания. Так, спокойно и неторопливо он дошел до летного поля. На поле стоял вертолет российского производства и допотопный транспортный самолет, еще, видимо, колониальных времен. Оба летательных аппарата явно были не на ходу.

Матвей подошел в вертолету, открыл дверцу и сел в кабину. Всё откручивающееся уже давно было откручено, хрупкое – разбито, но кабина позволяла, не привлекая к себе внимания, следить за обстановкой. Из удобного положения сидя.

Пока на поле не происходило ничего интересного, Матвей с грустной улыбкой осматривал свой наблюдательный пункт. Несмотря на свое полуразобранное состояние, вертолет был совсем новый, сохранился даже запах заводской краски. Как же в очередной раз стало обидно за державу нашу! Сколько же денег мы вложили в эту военную помощь, и как к ней относились и относятся.

Вертолет, наверняка, встал на прикол по пустяковой причине, типа направильно включенного тумблера и отсутствия российского советника рядом. Это же самая надежная техника в мире! Потом с него открутили одну красивую гаечку, потом оборвали цветной проводок, а потом – всё, нет боевой машины и труда сотен российских тружеников.

Матвей вспомнил свою прошлую командировку в эту страну и случай, который наложил серьезный отпечаток на его отношение к ситуации в ней. Выполняя очередное задание, он стал свидетелем обычной, как потом оказалось, картины.

 На берегу красивейшего океана – огромный парк только что привезенной советской военной техники. Несколько не в меру веселых местных военных на новеньком советском УАЗе, не справившись с управлением, загнали машину в прибрежный песок по ступицы колес. Не умея, видимо, обращаться с такой техникой, они даже не попытались выехать, включив второй мост. Они бросили машину, пересели в другую и уехали, даже не попытавшись вытащить застрявшую. Матвей тогда не мог сразу подойти и вытащить машину, которая легко бы вышла из этой ситуации сама. А начавшийся через несколько часов прилив сделал спасение УАЗа уже бесполезным.

Так и стояла эта машина, с ключом в замке зажигания, засыпанная всё больше и больше песком, памятником советской бескорыстной помощи, пока безжалостный океан не поглотил её окончательно…

Увлекшись воспоминаниями, Матвей чуть не просмотрел прибытие на аэродром колонны крытых грузовиков. Грузовики выстроились у края летного поля. Прибывшие на двух джипах сопровождающие, среди которых гордо возвышалась величественная фигура «Бура», вольготно рассыпались по полю, дружески переговариваясь с появившимися представителями доблестных ФАПЛА. В поведении людей Рича не чувствовалось никакой напряженности.

Судя по всему, разбитой автомашины бармена на мосту они не видели. Ай, ну что за чудо – местные жители, которые моментально разобрали и растащили транспортное средство для использования всех его компонентов в местном хозяйстве.  Правду говорят, у хорошего хозяина ничего не пропадает. То, что само тело бармена не будет найдено, Матвей и не сомневался.

Значит, господин Рич, Джеймс Рич, ничего не знает о случившемся и ведет себя так, словно его план сработал. Но и «русские конкуренты» ничего не знают и должны действовать по своему усмотрению.

Сейчас может начаться интересное кино.

В этот момент послышался шум авиационных моторов и на посадку, один за другим, красиво зашли три транспортника. Явно российского производства, в камуфляжной раскраске, они эффектно смотрелись на фоне ярко-голубого африканского неба. Сели тоже красиво и, не глуша двигателей, развернулись и выстроились в линию носом на взлет напротив диспетчерской башни.

В это время на летное поле выехала еще одна колонна грузовиков. Но, вопреки ожидаемому, люди Рича не проявили никакого волнения. «Бур» подошел к своему джипу, переговорил по рации и спокойно направился к вновь прибывшим.

Подъехавшие грузовики выстроились по другую сторону летного поля. Их также сопровождал джип не менее воинственного, чем у господина Рича, вида. Из него вышли двое белых в камуфляжной форме. Они обменялись рукопожатием с «Буром» и стали спокойно разговаривать.

Так и стояли на летном поле: в центре три транспортных самолета, по краям две колонны грузовиков. И всё это в кольце национальных вооруженных сил. Причем, как заметил Матвей, ФАПЛА тоже не смотрели безучастно на происходящее. Из лагеря подошел и был выстроен у диспетчерской вышки батальон бойцов в полном боевом снаряжении.

К летному полю подтянулись несколько бронетранспортеров и два танка, занявших позицию по краям поля таким образом, чтобы отразить возможное нападение извне. То есть, выглядело всё очень серьезно.

На самом же деле, суть происходящего сводилась к тому, что две сговорившиеся, судя по всему, банды контрабандистов собираются умыкнуть остродефицитный груз, поставленный на коммерческих условиях нашей страной Анголе. А доблестные вооруженные силы этой многострадальной страны обеспечивают безопасность этих преступных действий.

И такая обида взяла тут Матвея, такая обида за свою державу, которую не грабит только ленивый. И хотя, как ранее говорил Матвею господин Рич, деньги за поставку Россия получила, ну не было у Матвея уверенности, что сделка выглядит теперь чистой. Особенно с моральной точки зрения.

С одной стороны, кому теперь достанется груз и как он будет использован, это уже нас не касается. Продадут лекарства и продукты втридорога или раздадут бесплатно, это уже забота и зона моральной ответственности вот этих, кто этот груз получит по официально согласованным документам. Всё равно есть уверенность, что лекарства кому-то помогут, и голодный получит свою миску.

Если там оружие – а скорее всего, это так и есть – здесь тоже можно найти оправдание. Из оружия всё равно убивают, из российского или из американского. Какая разница. Но ни одно государство ведь не прекращает производить и продавать оружие. И  не берет при этом гарантий, что оружие не будет использовано по прямому предназначению.

Вопрос лишь в том, кто деньги получит.

Так что ничего особенно, казалось бы, не происходит. Но это только так кажется. В любом случае, Матвей понимал, что на его глазах творится преступление. В которое втянули его семью, его самого. И уже погибли люди. Теперь осталось только узнать, что именно собираются похитить, и тогда будет ясен масштаб бедствия. И пути выхода Матвея из игры. С минимальными (для него) потерями.

Пока эти мысли растекались в голове Матвея, самолеты заглушили двигатели и открыли свои грузовые люки. На поле шла подготовка к выгрузке груза, а Матвей пытался разобраться в ситуации.

«Итак, господин Рич, если ты договорился с конкурентами, зачем ты посылал меня к ним накануне? Ясно, что засада по дороге в аэропорт – это сказка. Но взрывчатка-то и детонатор очень похожи на настоящие. А, может, у тебя был другой пульт, и ты хотел убрать меня, бармена и конкурентов одним взрывом? Вот это уже похоже на правду. Значит, ты должен был получить сигнал, что мы вошли в здание, и тогда активировать детонатор с уже настоящего пульта. Ну что же, не откажешь в оригинальности идеи. Но почему же ты не взорвал меня, когда убедился, что мы с барменом не прибыли на место?»

Матвей еще раз взглянул на детонатор. Тот мигал в режиме ожидания. И если он не был только муляжом, это означало, что никто не пытался его активировать и взорвать «пояс шахида». И хотя сейчас взрывчатка, детонатор и пульт находились вдали друг от друга, но все же они были на теле Матвея, и тому вдруг стало как-то не по себе. Мучительно захотелось выбросить эти смертоносные игрушки, но внутренний голос очень настойчиво подсказывал, что всё это еще может пригодиться…

А на поле разгрузка шла своим чередом. Из первых двух самолетов выносили зеленые оружейные ящики самых различных форм и размеров, из третьего – светлые коробки с красными крестами. Организовано всё было четко. У каждого из трёх грузовых трапов стояли по два представителя – от каждой из групп «приёмщиков» и, сверяясь с записями в блокнотах, распределяли груз. Ящик налево, ящик направо.

Ждать дальше было бесполезно.

Матвей, не торопясь, вылез из своего наблюдательного пункта и тем же неторопливым шагом, постукивая себя по голенищу тросточкой, направился к машинам «русских». Заметив, что за ним стали наблюдать охраняющие колону бойцы, он направился к двум стоящим чуть поодаль двум «камуфляжам», по виду – старшим, с явно славянскими круглыми лицами.

- Здорово, мужики, - непринужденно обратился к ним на родном языке Матвей, - Что-то лица ваши мне знакомы. По прежней службе здесь не встречались?

Матвей назвал годы своей прежней командировки, фамилию главного военного советника и пару прежних своих знакомых из военной миссии.

Недоверие, мелькнувшее было в глазах «русских», растаяло.

- Да нет. Мы были здесь позже.

Не давая им перейти к естественному развитию темы, а, следовательно, к вопросам, Матвей продолжил:

- А я вот теперь опять в Анголе, пригнал вам эти борта.

Для убедительности он потряс бумажками, которые ему вручил Рич.

- Скоро выгрузите? Хочу домой засветло улететь.

- Как домой? Вы разве не завтра летите? С утра же еще наша погрузка…

В глаза одного из «русских» появилось подозрение.

- Слышь, братан. Меня схомутали на этот рейс в последний момент. Коллега заболел. И полетное задание я не видел – начал выкручиваться Матвей, - сейчас пойду к пилотам, посмотрю.

- Пойдем, я с тобой, – живо отозвался бдительный соотечественник, и его рука сделала вполне понятное движение к кобуре пистолета.

Матвей дружески улыбнулся:

 - Да пойдем. Заодно черным хлебом угощу. Мне перед отлётом морячки подарили.

Второй «русский» крикнул им вслед:

 - И на меня захватите!

Подходя к опущенному трапу первого самолета, Матвей, к своему ужасу, увидел стоящего там «Бура». Тот вопросительно смотрел на подходящих, но не предпринимал никаких агрессивных действий.

- Хеллоу – поприветствовал «Бура» Матвей и также на английском продолжил, – вот, встретил знакомого. Хочу ему кое-что показать.

Матвею сказочно повезло. «Бур» видел его, входящего к Ричу, как гость, но, видимо, не знал о том, как развивались события дальше. Поэтому «Бур» в ответ тоже улыбнулся и махнул разрешающим жестом рукой. Факт знакомства Матвея и «Бура» несколько успокоил «русского», и он дружески похлопал Матвея по плечу:

- Ну, ладно, давай по-быстрому взглянем на полетное задание. И про хлебушек не забудь. Обещал…

Чрево транспортника было плотно заставлено. Ящики крепились на грузовых платформах, между которыми оставались узкие проходы. Матвей повел своего попутчика по этим проходам, стараясь подальше уйти от открытого люка. А главное – из поля зрения «Бура». В одном из уголков он со словами «А вот и бумаги!» потянулся левой рукой в сторону. Глаза «русского» непроизвольно проследили за движением руки. Правая рука Матвея молниеносно нанесла «русскому» удар в горло, вбив тому кадык согнутыми костяшками пальцев. Со сдавленным хрипом «русский» рухнул на колени. Матвей, продолжая громко разговаривать уже с воображаемым собеседником, аккуратно опустил тело на пол и переложил себе пистолет.

- Смотри, вот бумаги. Ага, вылет действительно завтра. Ну, что же, получу двойные командировочные, тоже неплохо. А сейчас пойдем к пилотам. Там мой хлеб лежит.

Тело «русского» Матвей затащил под боковую скамейку грузового отсека и накрыл его куском брезента. Затем он тихо прокрался к крайнему к выходу штабелю ящиков и, с трудом приоткрыв крышку верхнего, положил туда свой пояс с взрывчаткой и воткнутым в нее детонатором. Затем так же тихо проскользнул вглубь самолета.

Дождавшись, когда заряженный им штабель ящиков был выгружен из самолета, а сами ящики стали разносить по машинам, Матвей подошел к кабине пилотов и потянул ручку. Дверь поддалась, и Матвей вошел в кабину, держа пистолет наизготовку. Приборы самолета были выключены, кроме вентилятора, успешно разгонявшего далеко не прохладный воздух тесного помещения, и маленького магнитофона, что-то слащаво мурлыкающего под незамысловатую мелодию. Оба пилота, примостив между своими креслами импровизированный столик, тихо отдыхали. Увидев хорошо начатую бутылку «Горилки з перцем» и крупно нарезанное сало, Матвей, заперев дверь, заговорил с украинским (как ему казалось) акцентом:

- А теперь, хлопцы, слушайте меня внимательно. Я – офицер российской безопасности. Вы привезли сюда контрабандный груз оружия и, по закону, являетесь военными преступниками. Я готов закрыть на это глаза и помочь вам. Оружие выгружают бандиты и наемники. У   них приказ – после разгрузки, а это последний груз, захватить борта и вынудить экипажи работать на них, переправляя оружие по всему континенту. В противном случае вас убьют. Впрочем, пилоты у них есть, и вас могут убрать сразу, как свидетелей. Ваш последний шанс – поднять самолет и улететь в Луанду.

Хорошенько напугав (как ему снова казалось) пилотов и не отводя от них пистолета, Матвей ждал их реакции.

И она последовала.

Старший из пилотов, с седыми висками и усами, поднял на Матвея насмешливый взгляд и на чистом русском языке сказал:

- Кончай болтать. Я Афган прошел, а здесь – по контракту. Сами видим, что вляпались. Говори, что делать.

Приятно иметь дело с профессионалами.

Матвей заговорил четко и ясно:

- Надо уходить немедленно. Остальные экипажи в машинах? Хорошо. Тогда им команда «Делай как я». Пусть задрают кабины пилотов. Моторы на старт. Люки закрыть. Взлетаем резко. Курс – на Луанду. Там садимся на гражданский аэродром, на резервную полосу.

И всё у них получилось. Видимо, помог фактор внезапности.

Да и Судьба бывает милостлива к тем, кто правое дело делает.

Самолеты одновременно взревели моторами, люки  закрылись, чуть не прихлопнув работающих на разгрузке людей. В момент взлета Матвей нажал пульт управления взрывчаткой, не особо, правда, надеясь, что он сработает.

Но ему опять повезло. Одна из машин колоны господина Рича взорвалась, и от нее стали детонировать другие машины и еще не погруженные в них ящики. Люди внизу стали стрелять. Кто в кого, как обычно во время паники. Несколько выстрелов были сделаны и по стремительно уходящим вверх самолетам. Потом, уже в Луанде, Матвей увидит на фюзеляже с десяток пробоин.

Полет занял часа полтора, что хватило, чтобы выпить все три имевшиеся у пилотов бутылки «Горилки», съесть всё сало и даже попробовать авиационного спирта. Совсем немного, с учетом предстоящей посадки.

В Луанде график взлетов – посадок не был слишком напряженным, и пилот – «афганец» виртуозно посадил свой транспортник, вслед за которым сели и остальные два самолета.

Во время полета, в перерывах между горилкой и салом, пилоты вызвали по рации своего знакомого, сотрудника представительства «Аэрофлота» и, пообещав «мешок кофе», попросили подъехать прямо к трапу. И точно, не успели они еще заглушить двигатели, к самолету лихо подкатила потрепанная «Тойота», а выскочивший из нее жизнерадостный крепыш в белой рубашке с погончиками радостно замахал им рукой. Вместо обещанного «мешка кофе» слегка трезвый Матвей вручил аэрофлотовцу некую зеленую бумажку с портретом американского президента и магической цифрой «100». Тот сделал, было, вид, что очень обиделся, но деньги взял. А в порядке ответной любезности  вял на себя оформление билета, подвез Матвея к еще не начавшему посадку красавцу Ил-62 и лично усадил в салон первого класса.

Стюардессы как-то сразу полюбили Матвея и помогли ему помыться с помощью почти всего запаса аэрофлотовских гигиенически салфеток. Ему удалось вымыть голову тремя бутылками минеральной воды, побриться и освежиться купленным у стюардесс хорошим одеколоном. Затем всё у тех же сострадательных стюардесс были куплены джинсы и тенниска, которые одна из них везла из «сумашедше дорогого магазина» кому-то в подарок.

Новой обуви, как и носков, не нашлось. Пришлось отмыть старые туфли и придать им блеск приобретенным средством для загара. Старую одежду, тщательно вынув из неё деньги и документы, Матвей торжественно выбросил из самолета в черном мусорном мешке.

Когда самолет стал, наконец, заполняться потными, загруженными кладью, пассажирами, они с завистью смотрели на стройного и загорелого, прелестно пахнущего пассажира первого класса. Особое чувство зависти вызывала поза пассажира – небрежно закинутая на вторую нога без носка в начищенном ботинке и запотевший стакан, из которого он лениво потягивал явно не лимонад. Дабы никто не мог усомниться в том, что это был выдержанный ирландский виски, остальная бутылка стояла рядом, чуть впереди хрустального ведерка со льдом.

Стюардессы, которым были подарены наиболее ценные предметы из их же тележки, следили за пассажиром неравнодушным взглядом и были готовы выполнить любой, или почти любой, его каприз. Конечно, в рамках разумного и доступного на борту.

Полполета Матвей был неотразимо щедр и весел, но когда некоторые из пассажиров, а главное – пассажирок, стали проявлять к нему излишнее любопытство, он просто уснул, и спал почти до самой дождливой Москвы.

В Шереметьево – 2, отстояв огромную очередь в единственное работающее окошко паспортного контроля, Матвей вызвал, было,  подозрение отсутствием багажа, но был великодушно впущен на родину. Он сумел протиснуться сквозь толпу встречающих и уже направился к стоянке такси, как был остановлен двумя плечистыми парнями в черных кожаных   куртках. Назвав Матвея по имени-отчеству, ему предложили пройти в машину. Еще не отойдя от бурных перелетов, Матвей автоматически проследовал за встречающими и сел на заднее сидение «семисотого» БМВ. Через мгновение он с удивлением обнаружил, что оба кожаных крепыша влезли с двух сторон на это же сидение и зажали его там.

« Не интеллигентно,» - успел подумать Матвей. И снова уснул.      

Проснулся от того, что его сосед резко дернул плечом, на котором так уютно лежала голова Матвея, и хрипло сказал:

- Ну всё, брателло, приехали.

Было темно. Машина въехала во двор какого-то загородного дома. По сравнению с домом, где в прошлый раз был Матвей, этот казался роскошной виллой где-нибудь в швейцарских Альпах. Залитый золотистым светом мощеный двор; огромный участок с какими-то малыми архитектурными формами вокруг романтического пруда светится десятком причудливых фонариков. Нестандартной формы дом, белые стены которого выгодно контрастировали с пересекающими их темными балками, призывно манил светом своих зеркальных окон.

«Братки», как нежно окрестил Матвей своих встречающих, проводили его до дверей дома, открыли и буквально втолкнули Матвея внутрь. После чего закрыли за ним дверь и явно застыли перед дверью как два привратника.

После уличной прохлады весьма легко одетый Матвей ощутил приятное тепло. Тепло хорошего дома с разожженным камином. Эх, еще бы стаканчик чего-нибудь шипучего слабоалкогольного. Можно без льда…

Словно услышав его мысли из зала раздался чей-то властный голос:

- Иди к огню. Хочешь чего-нибудь выпить?

- Хочу – ответил Матвей раньше, чем успел об том подумать. Он вошел в зал, освещенный только светом горящего камина.

- Наливай себе сам. Help youself, как говорят китайцы. Слуг не держу - голос был тверд и насмешлив. Его владелец, которого Матвей сразу окрестил «Барином», сидел в кресле у камина, спиной к Матвею.

Матвей налил себе немного виски из хрустального сосуда (вот чертова привычка, а ведь хотел шипучего и слабоалкогольного…), понюхал напиток и мысленно снял перед хозяином шляпу. Такой виски грех было портить водой и льдом.

- Присаживайся. Разговор у нас будет долгим и трудным. Для тебя.

Матвей медленно поставил стакан на каминную полку, придвинул второе кресло вполоборота к огню и вполоборота к «Барину». Затем так же медленно взял стакан, поудобнее сел в кресло, откинувшись на его спинку.

Теперь они были на равных.

 Матвей не стал закидывать ногу на ногу.

Не потому, что у него не было носков.

А потому, что он был вежливым и тактичным.  

«Барин» усмехнулся и, слегка повернув голову, посмотрел прямо в глаза Матвея. Это был сухощавый немолодой мужчина с совершенно седой головой. Две глубокие морщины у рта и жесткий подбородок свидетельствовали о сильной воли и давней привычке диктовать. Переносица была искривлена, левое ухо лишено мочки. У черных глаз не было видно зрачков, взгляд был жесткий, не для слабонервных.

Да, серьезный мужчина.

На пальце руки, лежащей на поручне кресла, сиял огромным бриллиантом перстень. Матвей готов был  поспорить, что, если в зале включить  свет, то кроме перстня он бы увидел на пальцах тюремные наколки.

- Ну, давай, сынок, задавай свои вопросы. Только мало. Потом буду говорить я, а ты ответишь, когда спросят.

Матвей сделал глоток из стакана.

- Я не знаю, кто мне сделал звонок на мобильный в момент убийства Кульчитского. Я не был знаком с ним, и на месте оказался случайно. Я знаю, что вы представляете структуру, у которой Кульчитский взял деньги. Я это знаю от Дымова, который знал, что Кульчитский ведет двойную игру. В Анголу я летал по просьбе государственных структур, занимающихся урегулированием долговых обязательств России. Кульчитский работал в этой области. Работал, как выясняется, на всех. Это всё, что я знаю.

По мере того, как Матвей говорил, «Барин» смотрел на него всё с большим интересом. Когда Матвей закончил, он  сказал:

- А толковых ребят готовили в Конторе. Всё грамотно срисовал. А вопросы-то у тебя должны быть…

- Конечно, есть. Это вы присылали ко мне на квартиру людей?

- Что, купился? А еще профессионал. Конечно, мы пасли твою квартиру, и мои ребята видели, как эти «налётчики» и те, кто их «брал» вместе подъехали к твоему дому. Мои правильно кинули догадку, что готовится спектакль для тебя. «Артисты» были явно «конторские», и мы решили не вмешиваться и посмотреть, как оно дальше сложится. И вели тебя всё время, не высовываясь. И жена твоя с дочкой сейчас под нашим присмотром и про твои ангольские забавы всё знаем. Ты, кстати, самолетик-то перегнал обратно пустой, а он должен был нам посылочку привезти. Так что ты, паренёк, нам должен. Ладно, не парься. Вопрос уже решен и посылочка нам доставлена. Хочешь знать, что в ней?

- Нет, – очень быстро ответил Матвей

- Правильно. Умный парень, – губы «Барина» изобразили улыбку, - меньше знаешь – дольше живешь. Слушай, а про какой звонок на твой мобильный ты тут говорил?

Матвей честно рассказал про странный звонок с закрытого номера и, в свою очередь, спросил:

- А разве вы стали меня изучать не из-за того звонка?

- Да нет. Ребята тебя «срисовали» за пару недель до того, как завалили Кульчитского. Странным ты им показался – появляешься в одно и то же время, внимательно всё оглядываешь. Судя по прикиду, работаешь, а в рабочее время прохлаждаешься со спиртным. На всякий случай проводили тебя до дома, «пробили» по милицейским учетам. А как узнали, что ты из бывших, а бывших у вас, как и у нас, не бывает, просветили подробнее. У нас ведь много «конторских» работает.

Матвей слушал «Барина», стараясь сохранять приветливое и беспристрастное выражение лица, но мысли его были безрадостны.

«Да, господа присяжные заседатели, в лесу становится всё  забавнее. Семья моя – под двойным замком, что держит меня под полным их контролем; сам я, оказывается, сразу на двух поводках, и у криминала, и у бывших коллег. Что, впрочем, одинаково фиолетово, как сказал бы мой сосед, научный профессор. Но что особенно неприятно, так это то, что вы, уважаемый Матвей, старый Пиноккио, утратили нюх. Не видели за собой «наружное наблюдение», не чуяли повышенный к себе интерес. Плохо, очень плохо.

Но всё-таки, этим-то уркам, какого чёрта от меня надо?»

«Барин», которого Матвей мысленно уже давно перекрестил в «Пахана», явно обладал способностью читать чужие мысли.  Внимательно глядя собеседнику прямо в глаза, он неожиданно сказал:

- И не задал ты, парень, главного для себя вопроса – чего нам от тебя надо? Я тебе отвечу, но вариантов у тебя нет. Ты же умный, и не надо тебе объяснять, почему ты всё сделаешь правильно и тихо.

А надо от тебя вот что. Ясно, что тебя подставили не случайно. То, что убрали Кульчитского, в этом не ничего непонятного. Это были его проблемы. Мы свои деньги получим, делу вреда не причинили. У меня другая «непонятка», а я не люблю загадок.

За последний год убирают уже четвертого человека из одной стаи. У нас тоже есть яйцеголовые аналитики, и они просчитали, что все четверо раньше служили в Анголе, были связаны там со спецслужбами, ушли в бизнес, успешно прошли от «черных схем» до миллионов в швейцарских банках. Мои умники утверждают, что официальная «контора» здесь не при делах, а убрал их всех какой-то одиночка. Но то, что он профессионал – очевидно. Эти четверо были убиты по-разному, и ножом, и пистолетом и винтовкой. Но всегда это было сделано чисто, с выведением на ложный  след. Как это было в случае с тобой. Разница лишь в том, что в первых трех случаях ложный след следаки отрабатывали очень долго, а то, что тебя подставили, было очевидно с самого начала. Исполнитель словно дразнит нас, а этого делать нельзя.

Найди его. Дай его мне. Вернешь семью, получишь деньги и моё слово, что о тебе забудут. Но только если и ты всё забудешь. Материалы по всем четырем делам ты получишь. В твоих интересах всё сделать побыстрее.

Да, кстати. Милицейских «следаков» мы пока держим, не даем хода твоему делу. Не смотри удивленно – в посылочке, которую мы получили из Анголы, помимо всего, один ножичек любопытный оказался. Весь в крови убитого там Дымова и твоими пальчиками. И запрос там есть от местной полиции с просьбой арестовать тебя и препроводить на место преступления, откуда ты сбежал. Так что шевели мозгами.

И затем, уже жестким голосом:

- Сроку у тебя две недели. Иди. Дома не появляйся. Тебя отвезут куда надо.

В коридоре Матвею вручили папку с материалами, увесистый пакет с деньгами и мобильный телефон. На той же машине его отвезли в какую-то подмосковную гостиницу и оставили в туфлях на босу ногу наедине со всякими мыслями. Но подумать их как следует ему не дали. Только он вошел в номер, один за другими последовали два звонка по внутреннему телефону с предложение «хорошо провести время». По всей видимости, отказ Матвея не прозвучал достаточно убедительно, и еще через пару минут раздался вкрадчивый стук в дверь. За приоткрытой Матвеем дверью стояла умопомрачительных форм блондинка в полной боевой раскраске и легким намёком на одежду. Томно прищуривая глаза и выпячивая сексуальные губки, он призывно спросила:

- Уже скучаем, мужчина?

Сразу же последовавшая за этим попытка дамы просочиться в номер была решительно пресечена Матвеем, неинтеллигентно захлопнувшим дверь перед самым напудренным носом. Приглушенный дверью эпитет «Козёл!» был лучшим комплиментом непоколебимой нравственности нашего героя.  

Очередным, но очевидным, шагом Матвея был его звонок «Полковнику». Не сомневаясь в том, что номер прослушивается, а полученный от «братков» мобильный телефон обеспечивает контроль над его разговорами не только по самому аппарату, но и в пределах слуховой досягаемости, Матвей сухо отрапортовал о своем прибытии, готовности отчитаться и назвал адрес гостиницы. Через полчаса, выходя из гостиницы к приехавшей за ним машине, Матвей увидел в холле своё несостоявшееся блондинистое развлечение. Как ни в чем не бывало, девица послала ему воздушный поцелуй и промурлыкала:

- До вечера, дорогой!

По пути на встречу Матвей попросил завести его в магазин одежды. Магазин был не из дешевых, и конверт «Пахана» значительно похудел. Но зато теперь Максим был прилично экипирован, а в приобретенной сумке «Самсонайт» находился джентльменский набор нужных для жизни вещей.

Включая бутылочку ирландского виски «Джемесон».

На всякий случай.

При входе к «Полковнику» Матвей хотел, было, оставить мобильный телефон в прихожей, но потом передумал. Пусть лучше «братки» слушают его разговор с «Полковником», чем неконтролируемый и потому опасный для него треп охраны. Демонстративно держа телефон в руке, он сжато, опуская ненужные подробности, рассказал о своей поездке в Анголу, и, демонстративно глядя на свой мобильный телефон, поведал о том, что в московском аэропорту его встретили «коллеги Кульчитского по бизнесу», которых интересовали некоторые детали, с ним связанные.

Не задавая вопросов, «Полковник» выслушал Матвея, сказав в заключение:

- Ну, что же. Я доволен результатами вашей поездки. Хорошо, что вернулись. Это надо отметить. Пойдемте в мой кабинет, там есть бар.

Они зашли в ту самую комнату, где несколько дней назад Матвею показывали «кино». При входе в кабинет «Полковник» нажал какую-то клавишу на стене. Очевидно, включил защиту от прослушивания. Или имитировал, что включил? Поскольку никакого характерного шума, который обычно сопровождает работу защитных систем, Матвей не услышал. Небрежно кивнув на стоящий в углу столик, «Полковник» сказал:

- Положите телефон туда. Он всё равно в этом помещении работать не будет. Присаживайтесь, разговор будет долгим.

 «Как же мы запутали нашу жизнь, - думал Матвей, усаживаясь в придвинутое ему кресло, - прослушки, подглядки, утечки информации, контроль всех над всеми. И все ведут какую-то игру. Двойные, тройные агенты. А в какую игру играете вы, «Полковник»? Ну что за мир вокруг! Никому верить нельзя. Впрочем, мне – можно. Почти всегда».

 

Наилучший способ скрыть информацию – изложить её максимально приближенно к правде, «забывая» о некоторых деталях и внося в канву рассказа недоказуемые изменения.

И Матвей подробно рассказал о событиях последней недели. Он сообщил, какие документы видел в номере Дымова, упомянул о «двойной игре» «Пятачка». Когда Матвей рассказывал о «конкурентах» господина Рича, «Полковник» показал ему несколько фотографий, на которых Матвей опознал людей из «русской группировки». Рассказывая о событиях после убийства Дымова, Матвей поймал себя на мысли о том, что он словно не о себе говорит, а пересказывает приключенческий фильм или книгу. Он передал «Полковнику» накладные на груз транспортных самолетов. Их отдали Матвею сами летчики, когда после горилки, но перед спиртом, тот посетовал, что не сможет запомнить упомянутую в накладных маркировку ящиков. Было заметно, что эти бумаги не представляли для «Полковника» никакого интереса. Он даже не взял их в руки. Хотя бы ради приличия. Да и вообще, во время всего рассказа Матвея о своих африканских похождениях, лицо его собеседника сохраняло абсолютно спокойное, невозмутимое выражение, словно он также не воспринимал рассказ как реальность.          Когда Матвей закончил, наконец, свое повествование, «Полковник» демонстративно достал из кармана диктофон и выключил его.

- Спасибо. Вы справились с заданием. Я доложу ситуацию руководству, и, если у нас возникнут дополнительные вопросы, мы свяжемся с Вами. На это время, а я думаю, что речь идет о трех – четырех днях, Ваша семья продолжит отдых у нас. Да, если у Вас были дополнительные расходы – он выразительно посмотрел на новенькую одежду Матвея, - изложите это письменно. Желательно, с приложением чеков.

Теперь я бы хотел поговорить о вашей сегодняшней встрече с…. «коллегами Кульчитского по бизнесу». Эта часть беседы будет без записи, строго между нами.

«Эх, я наивный, всеми верю» - подумал Матвей, а вслух спросил:

- Я могу задать пару дополнительных вопросов? Тоже строго между нами.

- Да, разумеется, - не без некой заминки разрешил «Полковник».

- Вы нашли убийц Кульчитского? Что еще интересного рассказали те двое, кто лез в мою квартиру?

«Полковник» быстро, как заученный урок, ответил:

- Следствие ведется. Отрабатываются несколько версий. Задержанные переданы следственным органам.

Помолчав, добавил:

- Это еще один довод в пользу того, чтобы ваша семья оставалась по нашей защитой. У вас больше НЕТ вопросов? – явно выделяя слово «нет», спросил «Полковник».

Вопросов не было. Да и зачем?

 

- Итак, уважаемый, - продолжил «Полковник», - расскажите, с кем и о чем вы сегодня, после прилета, разговаривали? – «Полковник» уселся в кресле поудобнее и даже доверительно подпер подбородок кулаком.

Матвей поведал ему, как встретили его в аэропорту, привезли, по аналогии с первым визитом к «Полковнику», на виллу. Назвал примерный адрес виллы и номер автомашины. Он подробно описал «Барина» (даже в мыслях своих про вторую кличку – «Пахан» - Матвей предпочел забыть), сказав, что тот представился партнером Кульчитского по бизнесу. Глядя преданными и честными глазами на «Полковника», Матвей рассказал, что беседа была недолгой, и ему задавали вопросы по событиям дня убийства Кульчитского.

- Судя по всему, - наивным тоном продолжал Матвей, - партнеры Кульчитского имеют обо мне достаточно подробную информацию и не подозревают меня в причастности к покушению. Домой, где нет семьи, мне ехать не хотелось, и меня отвезли в гостиницу, подарив телефон. По этому телефону меня просили связываться с ними, если вдруг вспомню о чем-либо существенном. За дополнительную информацию по деталям того дня обещано вознаграждение.

Во время рассказа «Полковник» не задал ни одного вопроса. А по окончании произнес две странные, на первый взгляд, фразы:

- Ладно, это уже другой бизнес

И вторую:

- А семья ваша пусть не торопится домой. Для её же пользы.

«Вот и вся забота о людях, даже коллегах . Выплывай, брат, сам, как умеешь» - невесело думал Матвей, по-прежнему наивно и доверчиво глядя на «Полковника».

Тот поднялся с кресла, давая понять, что встреча окончена, сухо спросил:

-Куда вас отвезти?

При этом выпить за чудесное возвращение Матвея так и не предложил.

И тут Матвею просто надоело «валять Ваньку». Устал.

Он редко пользовался своим даром оказывать воздействие на людей, поскольку каждый такой раз сильно, до полного нервного истощения, мучился, страдал душой и долго приходил в себя. Дар можно было использовать только в исключительных случаях. Сейчас был именно такой случай.

Не вставая с кресла, он положил ногу на ногу и, глядя собеседнику прямо в глаза, жестким деловым тоном заговорил с уже вставшим «Полковником»:

- Насколько я понял, вопросов по моей поездке у вас нет. Ни финансовых, ни оперативных, ни по сути задания.

Несколько опешивший от такой метаморфозы «Полковник» утвердительно кивнул головой.

- Значит, вы посылали меня на минное поле только для того, чтобы убедиться в том, что вы и так прекрасно знали. В том, что Кульчитский ведет нечестную игру. А еще я должен был своими глазами убедиться в том, что на этом поле активно играет команда наших соотечественников. Причем вы свои деньги в любом случае получаете, и маневры Кульчитского вас никак не задевают. Я всё подтвердил. Вопрос – зачем моя семья остается у вас, и когда я смогу их забрать? – голос Матвея был жестким, как сталь.

Матвей буквально вбивал в «Полковника» свою внутреннюю энергию, ломая все внутренние системы защиты своего собеседника. И «Полковник» сдулся. Почти в буквальном смысле, как шарик. Он опустился в кресло, растекся по нему и стал рассматривать свои ладони, избегая смотреть Матвею в глаза. Помолчав, он заговорил тусклым, словно надтреснувшим голосом:

-Я предполагал, что вы будете распутывать эту ситуацию до конца. Ну, что же. Буду откровенен.

Матвей откровенно ухмыльнулся, послав в собеседника еще одну энергетическую пощечину. «Полковник» вздрогнул и торопливо продолжил:

- Перед нами были поставлены две задачи. Первая – выяснить детали последней поездки Кульчитского в Анголу. Вы это сделали. Вторая задача – подобрать замену Кульчитскому в решении задач …. на, так скажем, федеральном уровне. Мы планировали использовать вас и во втором случае, причем вашей опорой должны были стать, как вы их назвали, команда наших соотечественников в Анголе. Вы же убедись, как они активно вытесняют конкурентов с теневого рынка оружия и других остродефицитных товаров в этом регионе. Причем, мирно, не привлекая к себе внимания мирового сообщества.

Но после того, как вы, выполнив первую часть задания, лихо разворошили всё тамошнее болото, ситуация изменилась. По нашим данным, после того как вы столкнули в Лубанго две группировки, между ними началась настоящая война. Обе стороны понесли серьезные потери и даже были потеснены в своем секторе бизнеса другими группами. Это не отвечает интересам …ээээ…. всех заинтересованных сторон. Состоялись переговоры, и было достигнуто соглашение о примирении и сотрудничестве….

Тут Матвея осенило – «Да они меня «слили»! Пообещали меня обеим группировкам, имеющим на меня по огромному зубу. А «русские» еще могут попытаться достать меня здесь и отвезти господину Ричу мою отрезанную голову в знак примирения!»

И, заглянув в глаза «Полковника», а через них и его душу, Матвей понял, что угадал. Чувствуя команду Матвея, «Полковник» зачастил:

- У группировок Рича и «наших» сильные позиции в российских силовых ведомствах. И если они попробуют вас достать здесь, это не будет слишком сложно. Поэтому семью надо еще подержать. Они ведь такие жестокие…. Ненужная огласка…

Очевидно, Матвей не рассчитал свои силы и что-то там замкнул в голове «Полковника». Тот встал, принял строевую стойку и заговорил, как на оперативном совещании:

- Таким образом, вопрос о вашем внедрении в ангольский проект отпал, и мы не несем больше ответственность за ваше будущее. Вы выполнили нашу просьбу и, по решению руководства, вам выплачивается вознаграждение, - «Полковник» достал из внутреннего кармана пиджака конверт и положил перед Матвеем, - но должен предупредить, что история с транспортной авиацией в Лубанго не входила в ваше задание, была чистейшей авантюрой, мы не несем ответственности за её возможные, негативные для вас, последствия.

Матвей понял, что «Полковника» надо выводить из этого состояния, которое могло закончиться нервным припадком. Он и так узнал всё, что хотел. Он мысленно приказал «Полковнику» сесть и закрыть глаза. Тот выполнил команду, опустившись в кресло и безвольно свесив руки между колен.  Матвей дал ему пять минут отдыха, проверив за это время наличие на «Полковнике» других записывающих устройств. На то, что  в кабинете не было других устройств слежения, можно было только уповать. Через пять минут, громко хлопнув в ладоши, Матвей разбудил «Полковника». Матвей знал, что тот ничего не помнит с момента получения первого психо-волевого удара и повел себя так, словно они только что прервали разговор. Держа в руках конверт с вознаграждением, Матвей спокойным тоном говорил:

- …. Конечно, я благодарен за высокую оценку моего труда. От денег тоже не откажусь. Надо съездить с семьей отдохнуть, когда всё это закончится. Сколько, вы говорили, они еще будут у вас отдыхать?

Пришедший в себя «Полковник» морщил лоб, словно пытаясь что-то вспомнить. Но поведение Матвея, конверт в его руках и адресованный ему вопрос заставили его взять себя в руки. Откашлявшись, он сказал:

- Ну, думаю, недельку еще отдохнут. Им там хорошо. Воздух, лес, рыбалка…

Матвей решил изменить тактику, благо, что «Полковник» еще не окончательно пришел в себя, но уже полностью контролировал свои действия. Матвей начал, проникновенно, но без нажима, глядя «Полковнику» в глаза:

- Ладно, коллега, кончай мямлить. Как офицер офицеру, скажи прямо, кого я за эту неделю должен найти, соблазнить, убрать, чтобы получить мою семью и забыть весь этот бред. Хоть какой-то информацией обеспечь, в рамках своей компетенции. Ну, нельзя же меня столько времени за идиота держать. Давай так – я тебя информирую о том, что мне известно, - Матвей кивнул на свой, лежащий на столике, телефон, - а ты помогаешь, чем можешь. Подумай, в моей ситуации может оказаться любой из наших, кто настоящим делом в жизни занимался. И не дать человеку шансы выплыть – совсем уж по-жлобски.

И не давая «Полковнику» возможности ответить, а значит, и уйти от ответа, Матвей рассказал ему о трех других убийствах, ангольском прошлом всех трех убитых и подозрениях «братков» на их принадлежность к спецслужбам. Он достал полученные от «Пахана» материалы, с которых «Полковник» прямо в кабинете сделал ксерокопии. Затем, глядя на Матвея уже вполне осмысленным взглядом, «Полковник» сказал:

- Ну, всё. Хватит пока. Так, на вскидку, ничего сказать тебе не могу. Просто не знаю. Послезавтра к вечеру попытаемся что-то собрать. Встречаемся в 18-00. Кафе напротив твоей работы.

У выхода «Полковник» молча, но крепко пожал Матвею руку.

На улице стемнело. Зажглись маленькие фонарики, причудливо рассыпанные по участку.  Их желтоватые огоньки отражались в мокрой листве и в окнах дома. Было так тихо и уютно, что не хотелось верить в весь тот ворох проблем, который свалился на многострадальную голову Матвея.  Мелькнула даже странная мысль, что проблемы свалились не на основное его «я», а на второе или третье, а сам он, пребывая в первозданном спокойствии, только наблюдает за происходящим  со стороны. Как в театре.

«Господи, ты же знаешь,  что самими собой мы бываем лишь в момент рождения и смерти. Остальное время между этими действительно значимыми событиями мы просто играем в разные ролевые игры, создавая или выдумывая себе обстоятельства, а затем подчиняясь им. Так почему же ты допускаешь, что в этих игрищах ставится под угрозу реальная жизнь человека и его близких?»

Тут мысли Матвея, автоматически подчиняясь не извилистой мужской логике, перетекли на войны, болезни, терроризм и всякие другие беды, порожденные играми все того же человека. И понял он, что бесполезно даже вопрошать о том, что не имеет разумного ответа.

Ибо на вопрос ни о чем и ответ будет таким же…

И еще было желание прокатиться по ночной Москве, бездумно смотря в окно на родной город и рефлекторно фиксируя изменения в его облике. Но такая страшная усталость вдруг обрушилась на Матвея, что велел он отвезти себя прямо в гостиницу. Там, помятуя об утренних звонках, он отключил телефон, повесил на дверь табличку с грозной надписью «Не беспокоить», принял душ и, сделав добрый глоток из купленной бутылки, провалился в сон.

Снились ему белокурые мулатки с ярко-накрашенными чувственными губами. Стоя на пороге своих плетеных хижин, они призывно махали Матвею руками, обещая, как всегда, внеземное блаженство почти за бесплатно. Словно вышел он, обессиленный, в насквозь пропотевшем и изодранном в клочья камуфляже из джунглей к бескрайнему голубовато – зеленому океану и из последних сил побежал к воде. Хочется нырнуть с головой и смыть, смыть с себя всю накопившуюся на теле и в душе грязь и тревогу. Но корни мангровых кустов, оплетших прибрежный песок, вдруг превращаются в змей, которые опутывают ноги Матвея, не давая ему бежать к воде. И какой-то знакомый звук, неоднократно повторяясь, навязчиво звучит над самым ухом…

Матвей проснулся от звонка телефона, врученного ему вчера «Барином». Во рту было сухо и скверно. Майка, в которой спал Матвей, была насквозь мокрой от пота.

На хриплое матвеевское «Да» раздался довольный смешок «Барина».

- Ну что, отоспался? Небось, не в одиночестве ночь провёл?

Матвей молчал. «Барин» сменил тональность и заговорил сухо.

- Вчера всё рассказал коллегам? Помогут?

- Рассказал, что счёл нужным. Обещали подсобрать информацию. И вот еще что – не люблю, когда меня контролируют по мелочам. Давно вышел из того возраста. Если не будет ничего значимого, жду звонка через два дня.

И через небольшую паузу добавил.

- Приятно было вас слышать. С добрым утром.

Ответом был сигнал отбоя. Да и хрен с ним.

Посвежевший после холодного душа, тщательно выбритый и благоухающий, Матвей вышел из гостиницы. Плана действий у него не было. Во дворе, как и обещал «Полковник», его ждала вчерашняя автомашина. Чуть поодаль его же ждала тоже вчерашняя БМВ всё с теми же братками.

«Не хватает только африканских вездеходов с пулемётами на крышах. И пусть бы еще постреляли друг друга …» Отругав себя за нехристианские мысли, Матвей сел в первую машину и назвал адрес известного спортклуба, предлагающего «солидным, уважающим себя людям» весь спектр услуг, от визажистов и тренеров до….. Впрочем, сейчас не об этом.

- Ну что, коллеги. Нельзя же всё время работать.  Надо расслабиться. Так что у вас будет несколько часов свободного времени – бросил Матвей небрежным тоном водителю и охраннику.

Те, как и положено по должности, никак на это не отреагировали.

В «Центре здоровья» Матвей купил недельный абонемент, дающий право  на использование индивидуальной кабинки и получение «всего спектра услуг». Затем он зашел в бутик спортивных товаров и купил спортивный костюм, кроссовки, куртку и солнечные очки, а также плавательные принадлежности. Выполнив недельный план выручки магазинчика и видя обалдевшие от такого счастья глаза продавщицы, Матвей хотел еще купить себе надувного зайчика, «чтобы не утонуть в бассейне», но решил не доводить девушку до сердечного приступа.

В своей кабинке он переоделся в спортивный костюм и, перекинув через плечо полотенце, пошел в бассейн. Там положил в ячейку полотенце, плавки и шапочку и, убедившись в отсутствии посторонних глаз, быстро прошел через служебный вход в цокольный этаж комплекса. Немного поплутав по коридорам, Матвей подошел к служебному выходу на задний двор. На стульчике у открытой двери сидел охранник, бдительно охраняя вход от возможного проникновения нежелательных элементов. Висевший на шее Матвея абонемент и его дорогущая экипировка  притупили бдительность охранника. Еще более усыпив ту же бдительность вопросом  - «А не передавали сюда ключи от моего автомобиля?» - Матвей получил требуемый отрицательный ответ.

Далее со словами – «А пойду посмотрю, не обронил ли я их на стоянке…» - Матвей быстро вышел во внутренний двор и завернул на стоявший недалеко от входа грузовичок. Охранник даже не успел встать со стула (а ему это было надо!?), но прокричал, что обратно Матвея не пустит, и тому надо будет входить через центральный вход. Окончания этой грозной фразы Матвей уже не слышал. Надев очки, скрывшие добрую половину его немаленького лица, и выйдя на улицу, он мгновенно растворился в толпе, где был не одинок в своем спортивном обличии.

В ближайших торговых точках был приобретен недорогой мобильный телефон. Затем он зашел в интернет – кафе и, уютно расположившись в полутемном подвальном зальчике за самым дальним столиком, стал с увлечением лазить по «сети». Через час он нашел подтверждение того, что все трое указанных ему лиц были убиты. Двое – в Москве, один – в подмосковной Черноголовке. Все трое были довольно известными людьми в мире бизнеса, в связи с чем материалы криминальной хроники и «желтой прессы» были достаточно подробными. Все трое были убиты «профессионально», и, естественно, проведенные «по горячим следам» операции «Перехват» результатов почему-то не дали.

Два бизнесмена были заколоты ножом. Третий убит из пистолета, при этом, по официальной версии правоохранительных органов, это было самоубийство. Из интересующих Матвея сведений удалось выловить то, что, по крайней мере, двое из убитых бизнесменов выполняли в свое время интернациональный долг в Анголе. Далее из Интернета были вытащены адреса, в основном электронные и почтовые, всяческих обществ воинов – интернационалистов, коих, к удивлению Матвея, в Москве оказалось предостаточно. Матвей вспомнил, как несколько лет назад он с удивлением наблюдал по статистическим данным, что в нашей стране с каждым годом росло количество участников Великой Отечественной войны. Объяснение этому было в том, что к почетному званию участника ВОВ, дающему право на серьезные льготы, ежегодно причисляли все новые категории граждан, внесших свою лепту в победу работой или службой, но не принимавших участия в непосредственных боевых действиях. Видимо, тот же процесс идет и в славных рядах воинов-интернационалистов. И тогда нельзя исключать, что через несколько лет выяснится, что интернациональный долг по защите интересов страны далеко за её пределами выполняли почти все, побывавшие за этими пределами. Причем с оружием в руках. Потом это оружие там и оставили. А и в самом деле, зачем было везти его обратно? Потому-то так много отличного советского оружия на необъятных мировых просторах.

Выходя из душноватого кафе на улицу подышать воздухом, Матвей позвонил по приобретенному мобильному телефону нескольким своим знакомым. При этом мысленно хвалил себя за то, что пару лет назад заставил себя не пользоваться электронной памятью своего телефона, а восстановил многолетнюю привычку держать основные телефонные номера в «голове». Через двадцать минут интенсивных переговоров (хорошо всё-таки иметь много хороших знакомых) у Матвея были имена и фамилии нескольких человек, служивших в рядах «советских военных советников» в Анголе в одно время с Кульчитским. Но что особенно ценно – один из контактов Матвея вспомнил про своего знакомого, который, «вроде как», организовывал общество интернационалистов, служивших в этой стране «черного» континента. Одна фраза в словах телефонного собеседника – «там еще у них какие-то внутренние проблемы были, то ли со спонсорами разошлись, то ли между собой не поладили» -  как–будто ударила Матвея. «Внутренний голос» Матвея зазвенел, как напуганный будильник. Даже виски схватило от мысли, что взят верный след. Он прекратил обзвон своих знакомых, хотя в памяти были еще пара телефонов, и снова спустился в душное помещение.

В найденном в «сети» списке действительно был указан этот «знакомый знакомого» и даже был контактный телефон. Матвей позвонил по указанному номеру. В этот день ему определенно везло – искомый человек оказался на месте и взял трубку. Представившись и обозначив цель своего звонка как желание возобновить контакт с бывшими сослуживцами, Матвей был несколько обескуражен прямыми и жесткими вопросами своего собеседника:

- Кто вывел на меня? Кого еще знаешь?

Получив ответы на оба вопроса, невидимый собеседник сухо сказал:

- Перезвоню через час. Конец связи.

Ничего не оставалось делать, как ждать. Да и аппетит вдруг проснулся. Матвей огляделся вокруг, по привычке подбирая что-то поприличнее, но вспомнил про свой спортивный вид и решил ограничиться чем-то попроще. Этим «попроще» оказалось небольшое кавказское кафе на четыре столика, где на удивление быстро, вкусно и недорого накормили. А когда там еще оказался прекрасный кофе, приготовленный в настоящих медных кувшинчиках на горячем песке, Матвей совсем размяк. В этот момент раздался звонок. Назвав Матвея по имени, голос в трубке сказал:

- Запоминай адрес. Жду через час.

 Матвей зашел в магазин и купил, как и положено, бутылку хорошей водки.

«В тренировочном костюме, с бутылкой, не хватает только батона колбасы – типичный русский турист в иностранной Москве» - думал Матвей, ловя такси.

Указанный адрес оказался обшарпанной пятиэтажкой на южной окраине Москвы. Матвей обратил внимание, что два подъезда дома оборудованы пандусами и поручнями для инвалидов – колясочников. Пандусом была оборудована и лестница на первом этаже нужного Матвею подъезда. В остальном же, своей запущенностью, неопрятностью и запахом подъезд ничем не отличался от сотен и тысяч подобных российских подъездов. Над дверью квартиры, в которую хотел позвонить Матвей, был виден зрачок видеонаблюдения. Не успел Матвей поднести руку к кнопке звонка, дверь практически бесшумно открылась, позволив гостю убедиться в её сейфовой надежности. Свет в маленькой «хрущевской» прихожей тоже зажегся сам, а дверь в коридор открылась не раньше, чем мягко защелкнулась её входная сестра. Если мысленно следовать этой логике, то в коридоре Матвея должна была ждать длинноногая секретарша, единственной одеждой которой быть ремень с висящей под пупком кобурой и две скрещивающиеся под неслабой грудью патронные ленты…

Но в коридоре на инвалидной коляске сидел худощавый седой мужчина того неопределенного возраста, которым отличаются маленькие собачки и увечные люди. Оценивающе взглянув на Матвея, хозяин пригласил его в комнату. Сам же с необычайной лихостью развернулся в узком коридорчике, продемонстрировав необычные технические достоинства своего транспортного средства. Присмотревшись внимательнее, Матвей отметил, что, помимо совершенного технического дизайна, кресло было напичкано всевозможной техникой и несколькими пультами управления. Матвей успел оценить и плоский монитор, и вмонтированную в подголовник лампу, и смонтированный под левым поручнем набор инструментов. Еще не решив для себя, как он будет называть хозяина – «Самоделкиным» или «Железным дровосеком», Матвей не мог удержаться от восторженного эпитета в адрес кресла.

- Классный аппарат! Сам смастерил?

Матвей сразу перешел на «ты», интуитивно полагая, что так оно будет правильно.

- Да нет. Сам бы не осилил. Ребята из нашего закрытого НИИ сделали. А за базу взяли коляску, которую мне американцы подарили. Из ассоциации ветеранов какой-то там  очередной войны. Вот, блин, парадокс. Пока мы здоровы – лупим друг друга на самых дальних подступах своих сверхдержав. А как отлупим до инвалидности – подарки делаем и рассказываем друг другу, как это, оказывается хорошо – жить в мире. Да ладно, чего там. Я ведь не скис, не думай. Я – боец и всегда готов к схватке. Правда, уже к другой, без оружия и рукопашного боя…

После этих слов хозяин квартиры улыбнулся, и Матвей отметил, какая хорошая у него улыбка. Широкая и добрая.

И для себя назвал его «Боец».

А «Боец» сразу, без перехода, продолжил:

- Считаю протокольную часть встречи оконченной. Я навел справки о тебе. Достойные люди рекомендовали тебе доверять. Сказали, что ты честно прошел нашим… тернистым путем, тем более что лазили мы, похоже, по одним и тем же тропам. Там мы не встречались, не вспоминай. Я совсем в джунглях сидел, один, без личных контактов даже со своими.

Матвей понял, что «Боец» служил в военной разведке, а значит и шансов, что он знает Кульчитского и всех остальных фигурантов разросшегося дела, становится больше. Кроме того, представляя себе характер службы «Бойца» и пройденную школу в «прошлой жизни», Матвей знал, что «Бойцу» доверять он может. Словно прочитав его мысли, «Боец» усмехнулся:

- Да, мне тоже доверять можно. Давай, что за проблема?

И Матвей честно, или почти честно, рассказал про убийство Кульчитского и свою невольную к этому причастность. Умолчав о своей недавней поездке в Анголу, Матвей поведал, что его собственная семья в настоящее время находится фактически в «двойных заложниках», и единственный его шанс выпутаться из сложившейся ситуации – это найти убийцу Кульчитского. Или, хотя бы, выйти на его точный след. Он показал «Бойцу» газетные материалы по трем остальным убийствам, которые тот очень внимательно прочел и попросил разрешения сделать ксерокопии. Рассказ Матвея был достаточно краток, но, по всей видимости, весьма эмоционален.

Он сам себя несколько раз ловил на том, что вопреки своему мастерскому владению сухой лаконичной формой официального доклада, в этот раз в повествование словно сами собой вкраплялись не совсем общепринятые слова и выражения. Конечно, в соответствующей компании они могли бы резать чьё-либо невинное ухо, но здесь они были весьма уместны. Эта лексика явно добавляла остроту рассказу, представляя прошедшие события ярче и выпуклее, а их участники получали сжатые, но исчерпывающие характеристики. «Боец» хладнокровно и с пониманием выслушал Матвея. Лишь изредка, в наиболее эмоциональных местах рассказа, он себе позволял вскидывать правую бровь. Когда Матвей завершил рассказ, «Боец» выждал минуту, словно давая улечься облаку вспыхнувших эмоций. Затем медленно, раздвигая слова паузами, заговорил.

- Да…. Интересная у тебя история. И всё бы в ней нормально было, если бы не семья твоя. С этим уже не шутят. Ладно, теперь ты послушай. У меня тоже история есть. Может быть, найдешь в ней что-нибудь поучительное.

Итак, в недавнее славное время в одной хорошей стране жили три друга. Встретились и крепко подружились они в военном училище. Учились они отлично, хорошо пели строевые и военные песни, лихо маршировали на смотрах и парадах. Еще они любили прыгать на эту грешную землю с парашютом, отлично овладели основами рукопашного боя, могли сутками сидеть в болоте и взрывать всё, что могло быть взорвано. В цель они попадали из любого положения даже с завязанными глазами, а карту и звездное небо читали, как ты – газету. По окончании училища прошли они жесткое сито отбора и попали служить в элиту элит, то есть подразделение, которое и называть сейчас страшно. И доверили им архиважное задание – следить за кознями супостатов далеко от границ Родины. Сидеть в засаде и бдить надо было тихо и скрытно, а невольных свидетелей их работы…. В общем, свидетели были не нужны.

Но была в той чудесной стране, куда их направила на ратный подвиг Отчизна, такая вот закавыка. Фенечка, как сейчас говорит продвинутая наша молодежь. Проживавший там коренной народец, темный телом, но светлый духом, уже победил к тому времени в своей революционной борьбе и встал на правильный исторический путь. Но в соседней с ними стране такая борьба еще шла. Но шла эта борьба очень странно. Представь себе – в самый период дождей, с величайшими трудностями, топя в болотах прекрасную технику и теряя от тропических болячек людей, на территорию этой самой соседней воюющей страны завозились горы советского оружия, продовольствия, медикаментов и пропагандистской литературы. Всё это богатство пряталось в надежные схроны, откуда, после окончания сезона дождей, его должны были достать повстанцы и сокрушить проклятых империалистов. Во имя прекрасной исторической цели.

Но всё чаще случалось так, что еще по непросохшим дорогам, еще до прихода повстанцев, к этим схронам, расположение которых хранилось в строжайшей тайне, прямо на грузовиках подъезжали наймиты колониального капитализма и подчистую выгребали оружие, продовольствие и лекарства. Литературу они не трогали, а просто сжигали. Видимо, были неграмотны, как почти всё население этой страны. Находили они эти схроны очень быстро, а изъятое из них оружие так же быстро начинало стрелять по всему африканскому континенту. И не только там…

Как бы ни богата была тогда наше еще великая страна, подобное безобразие она долго терпеть не могла. И наши хитромудрые штабисты – особисты применили старую как этот мир ловушку: до посвященных в тайну расположения схронов была доведена разная информация, и оставалось только проверить, кто же является предателем. И эта проверка была поручена нашим друзьям, уже прекрасно зарекомендовавшим себя на этом поприще. Каждый из них получил задание и ушел его выполнять.  Через несколько дней они, усталые, но довольные, встретились в обусловленной точке необъятных джунглей, откуда их должен был забрать вертолет. Не говоря друг другу ни слова о выполненном задании – были они люди служивые и дисциплину исполняющие – они уселись спина к спине под буйным африканским кустиком и стали мечтать. О бане и чистой постели.

В назначенное время вертолет прилетел. Как и положено, без опознавательных знаков. Но вместо дружеских рук, из открытой дверцы по ним, бредущим по пояс в высокой траве, ударили выстрелы. Ребята дрались как черти. И победили. Вертолет был взорван, враги уничтожены. Один из друзей был легко ранен в голову, у второго простреляны обе ноги, третий, хоть и был весь в крови, остался цел. Связи не было, и они шли несколько суток, неся постоянно впадающего в беспамятство друга на самодельных носилках.

Бог был на их стороне.

Они дошли, доложили по очереди о выполненном задании и легли в госпиталь. Прострелянные ноги ампутировали, из головы извлекли пулю – и двух инвалидов с новенькими медалями и заработанными на чужбине инвалютными рублями отправили на Родину. Доживать. Третий, у которого царапины быстро зарубцевались, остался дослуживать командировку при штабе. При прощании он дал друзьям клятву, что выяснит всё до конца и отомстит предателю.

«Боец» неожиданно прервал рассказ.

- Хочешь чаю? Извини, спиртного не употребляю и дома не держу.

Ловко передвигаясь на коляске по квартире, он накрыл стол, вскипятил воду, заварил какой-то особенно душистый чай. Пока он управлялся с этим, Матвей сумел внимательно рассмотреть комнату.

Все чисто и опрятно. Хороший телевизор, дорогой музыкальный центр, большой набор музыкальных кассет и дисков. На стенах много фотографий: «Боец» в военной форме с наградами за свадебным столом с миловидной девушкой в фате; они с ребенком на коленях.

«Боец» неслышно въехал в комнату.

- Ну, что, всё рассмотрел?

- Про тебя – да. А где другие?

- Другие… Ладно, слушай сказку дальше.

   Тот, кто остался дослуживать, писать перестал через полгода и пропал из их жизни. От друзей узнали, что он продлил командировку, потом уволился, ушел в бизнес, неплохо поднялся. Ну, что же, каждому - своё. А то, что порвал контакт с бывшими друзьями – инвалидами, так  Бог ему судья. Мы с Сашкой, ну тем, который пулю в голову получил, вместе держались. Вместе пили от безысходности, вместе завязали. Меня вон жена вытащила, она медсестрой в госпитале была. А мы с ней и Сашку заставили бросить. Ему ведь пить вообще нельзя после ранения. Как сумасшедший становился, контроль над собой терял. Одинокий он был, семьи не заводил из-за инвалидности своей, боялся обузой стать. Жил только ради матери. Я его в тир устроил, под присмотр наших коллег. Он ведь снайпер от Бога… Решили жизнь заново начинать. Пришла идея создать ассоциацию, производством заниматься. Стали людей собирать. Подранков. Много их с времен тех славных на просторах нашей Родины осталось, изорванных и надломанных. И производство создали. Чем только не занимались. И шили, и клепали, и клюкву в сахаре делали. Только что самогон не гнали… Ну, худо – бедно, а на жизнь зарабатывали, да и ребят от стакана оторвали, семьи восстановили.

И вот в один из дней пришел к нам Кульчитский. «Братаны, вместе служили…» На первых порах помогал нам. У него и деньги и связи хорошие были. Проект у нас был: расселить жильцов этого дома, собрать здесь инвалидов и увечных. Оборудовать дом, как положено, и производство здесь же открыть. Хотели оборудование для инвалидов выпускать – протезы, кресла, другие полезные, по своему опыту, вещи. Кульчитский обещал поддержку от властей и иностранных ассоциаций. Под этот проект он якобы большой льготный кредит взял. Когда пробили в Кремле разные льготы для ветеранов, он стал нас уговаривать заняться алкоголем, табаком, еще чем-то. Мы категорически отказывались. И отношения стали потихоньку холодеть. Однако ко мне часто приезжал, тянуло его на воспоминания, что - ли? Хотя я не люблю вспоминать, а про дела служебные и подавно.

Однажды вечером заявился ко мне Кульчитский, уже сильно выпивший. Мои гостили у тещи, а у меня был Саша, футбол мы по телевизору смотрели. Настроение у Кульчитского было прекрасное, говорил, что по бизнесу очень удачно сделку провернул. Выпил он принесенную с собой бутылку виски и разоткровенничался. Про то, как он начинал бизнесом заниматься. Совсем уже пьяный, рассказал, что когда в Анголе служил, переводчиком в службе снабжения, несколько раз продал местным со склада обмундирование и патроны, получил за них необработанные алмазы, реализовал их в Москве. А потом он якобы разработал схему передачи контрабандистам складов оружия, которые с советской помощью создавались на территории соседней страны. Еще смеялся, мразь, мол, даже не надо было ничего самому везти и передавать. Всё делали за него, а ему только надо было шепнуть нужному человеку координаты и получить суммы со многими нулями в один из банков на острове в Океании.

Смотрю, Сашка мой аж сжался в кресле, и глаза сузились и потемнели. Верный признак того, что припадок начинается. Я его, воспользовавшись тем, что Кульчитский в телевизор уставился, сильно по ноге ударил и знак глазами подал – мол, не надо пока. А сам начал Кульчитскому подыгрывать, какой же он, дескать, умный. Потом, между делом, спрашиваю: - «Ты же при интендантах служил, как же ты информацию о складах оружия получал?» Тут Кульчитский и заложил спьяну своего партнера…

«Да ладно, кинул он меня недавно, да и дело прошлое, расскажу, без фамилии. Я ведь того штабного реально завербовал. На камушках. Жадность фраера сгубила. Я ему мешочек с кучкой камушков дал перед его отпуском и «вывел» на людей в Москве, которые эти камушки у него купят. И пообещал большие комиссионные. А в Москве мои ребята засняли на пленку весь разговор и момент продажи камушков. Вот так работать надо! Разведка плачет… Я потом ему эту пленочку прокрутил. Сначала кидаться на меня стал, за пистолетик хватался, о чести и долге кричал. А потом сник, и мы еще с ним годика полтора поработали, да и потом посотрудничали. А он меня кинул, скотина! А я ведь его от провала спас…»

Я проявил заинтересованность и спросил с дурацким выражением лица: - «А как это?»

И Кульчитский рассказал, что у него был «прикормлен» один из военных контрразведчиков, жена которого работала у него на центральном складе. Сам контрразведчик с трудом пробился в эту командировку из какого-то северного Мухосранска и мечтал купить себе перед пенсией «Волгу». Ну, Кульчитский и взял к себе на хорошую зарплату разбитную жену этого особиста, совмещая иногда приятное с полезным.

Здесь Кульчитский аж преобразился, принял горделивую позу. Чувствовалось, что ему самому нравится эта история и своя роль в ней. Я запомнил его слова практически дословно.

«Знал я, что этот особист мне сгодится. Не только женой хорош, но и доступ к информации имеет. И вот однажды этот внучок Дзержинского, будучи под хмельком, мне поведал, что принимает участие в секретной операции по поимке «жучка», который сливает информацию о складах оружия, устраиваемых на территории соседней страны для тамошних партизан. Особист хотел свою значимость показать, а у меня штаны мокрыми стали.

В штабе пустили разную информацию разным людям. Ну, такой вариант еще в фильме «Адъютант его превосходительства» показывали и ждали, по какому из ложных адресов придут изымать склад.

Особист, у которого заканчивалась командировка, а единственной перспективой был нищенская майорская пенсия в заснеженном Мухосранске, не устоял перед предложенной ему стоимостью кооперативной квартиры в Крыму, и мы провернули блестящую операцию.

Особист узнал, что отслеживать, по какому из адресов явятся «гости» направят трех человек, которых потом заберет вертолет и доставит прямо в штаб. Ему удалось узнать время и место, где вертолет заберет этих бойцов. Я передал эти данные своим местным партнерам по бизнесу, которые и организовали «встречу». Всех успокоили. Кто-то вроде уцелел, но мой особист перетасовал информацию и перевел стрелки на другого штабного, который вскоре счастливо упал в пьяном виде с балкона своей служебной      квартиры. Всё, концы в воду.

Мой источник в штабе завершил командировку, я уехал из Анголы. Особист снял погоны и счастливо живет в своем домике у самого Черного моря, катая курортников на черной же «Волге».

Вот так дела делать надо».

Когда «Боец» закончил свой рассказ, у него ходили желваки на скулах, а руки непроизвольно сжимались в кулаки. Только костяшки бледнели. Он перевел дыхание и замолчал.

Матвей понимал, что его слова здесь не нужны.

«Боец» продолжил:

- Пока Кульчитский говорил, Сашка словно закаменел. Я боялся, что он не выдержит и убьет Кульчитского прямо здесь, на месте. Я ему всячески показывал – «Успокойся, возьми себя в руки!». Слава Богу, у Саши хватило выдержки. Он просто встал и вышел из комнаты.

Когда Кульчитский кое – как уехал, я нашел Сашку на кухне. Он сидел в темноте, абсолютно бледный и какой-то неестественно спокойный. Он словно принял решение. Мне он только сказал:

 -  У тебя семья и ответственность за ребят. Только не мешай.

 Я даже не стал ничего говорить. Он ушел, и мы не виделись больше месяца.

Через месяц Сашка пришел ко мне. Трезвый, бледный, с какими-то дикими глазами. Я его таким не видел с  Анголы, с того самого дня, как мы на засаду напоролись… Он рассказал, что нашел того самого опера. Ну, о котором нам Кульчитский рассказывал. Нашел его, сытого и довольного. Опер увидел Сашу и сразу всё понял. Профессионал, всё – таки… Он сам всё рассказал Саше и назвал фамилию штабного, сдававшего информацию о складах.

И еще одно узнал Сашка.  Нынешним деловым компаньоном бывшего опера, вместе с которым тот работал на Кульчитского, был наш третий друг, Славка Петров, который остался дослуживать в Анголе и клятвенно обещал тогда найти и отомстить предателю. Уж не знаю, какие аргументы нашел Саша, чтобы так разговорить бывшего опера, но тот, как на духу, признался, что Петров, сотрудничавший, оказывается, с «органами», был в Анголе, что называется, у него на связи. Поэтому он и доложил этому оперу первому, еще до доклада непосредственному руководству, о результатах нашей операции. Затем они совместно подкорректировали эти результаты таким образом, чтобы вывести из-под подозрения настоящего предателя и подставить невиновного.

За это нашему, теперь уже бывшему, другу продлили командировку и затем включили в бизнес. Ну, правильно всё сделали – чтобы не терять из виду такого важного секретоносителя…

Саша тогда не ответил на вопрос «Бойца» о дальнейшей судьбе бывшего опера, но по Сашиному лицу тот понял, что дальнейшей судьбы у этого «внука Дзержинского» не было.

Второй раз Саша появился у «Бойца» через пару недель и так же сухо проинформировал, что бывший штабист работал «до вчерашнего дня» в бизнес – команде Кульчитского. Он рассказал, что «штабной» также раскололся и подтвердил свое предательство, но вел себя на их первой и  последней же встрече, в отличие от бывшего опера, «не по-офицерски».

«Боец» понял, что та встреча была для штабного действительно последней.

Их третий сослуживец, которого они до последних событий считали просто отдалившемся от них, но другом, застрелился сам, сразу же после Сашиного звонка ему домой. Тогда Саша назвал себя, передал привет от «штабного», «опера» и Кульчитского, а также напомнил о клятве отомстить, которая была дана при их расставании, «в прошлой жизни».

Закончив свой рассказ, «Боец» надолго замолчал, с трудом справляясь с волнением.

- Кульчитский был четвертым. Его ведь убили последним? - словно подвел черту Матвей.

«Боец» не возразил. Он лишь слегка пожал плечами – мол, зачем говорить об очевидном.

И Матвей вдруг понял, что столь откровенный рассказ «Бойца» мог означать только одно.

И, словно прочитав его мысли, тот глухим, как - будто не своим голосом, продолжил:

-  Две недели назад умерла Сашина мать. Врачи сказали, что сердце не выдержало. Она ведь видела, что с сыном происходит, и чувствовала, что он перешел грань… После похорон Саша позвонил мне и сказал, что задание выполнено,  и он не видит смысла жить дальше. Он застрелился, как и положено офицеру. Всё, что у него было, он завещал нашей Ассоциации. Включая свое тело. Перед своим последним выстрелом он позвонил в госпиталь, где несколько наших ребят ждали трансплантации органов, и дал свой адрес. Дома он оставил только завещание и свое предсмертное письмо с одной банальной фразой - «Ухожу добровольно».

«Боец» достал из ящика стола и протянул Матвею вскрытый конверт.

- Это я получил по почте. Это – подробное признание Саши по всем четырем эпизодам. Он словно знал, что ты ко мне придешь. Хотя о тебе там ни слова, а по твоему рассказу…

- А если бы не пришел? – не совсем вежливо перебил «Бойца» Матвей.

- Так бы и лежало письмо у меня. Ты же знаешь, что у каждого документа, равно как и у каждой вещи, есть свой хозяин. И рано или поздно они найдут друг друга. Хотя для человека это и бывает слишком поздно. Но такова Судьба.

От «Бойца» Матвей вышел с твердым убеждением в том, что его подставил не Саша. А это означает, что подставить могли только те, кто знал, что Саша охотился на Кульчитского и его подельников. И эти люди были заинтересованы в том, чтобы в поле зрения милиции и партнеров Кульчитского по бизнесу попал не мститель – одиночка, а человек уровня Матвея.

Кто же это может быть? Как там, у классика – кому это выгодно?

 Итак, по порядку. Кто мог знать о Саше и так называемых объектах его поиска? «Боец»? Инстинктивно Матвей чувствовал, что здесь утечка информации исключена, а в таких ситуациях он абсолютно полагался на свой «внутренний голос».

Саша «убрал» до Кульчитского троих. Двух из них – «опера» и «штабного» он убил  при первой же встрече. Третий – Петров, бывший их коллега - военный разведчик, застрелился сам после звонка Саши. Так, Саша назвался ему и передал привет от двух человек, уже отправленных им в мир иной, и от Кульчитского. Который был еще жив!

Становится теплее. Идём дальше. В военной разведке служили и служат крепкие ребята, с первых курсантских портянок знающие, что такое дисциплина. Это уже вросло в их мозг и заменило другие моральные установки. Вполне логично предположить, что Петров, принявший после Сашиного звонка правильное офицерское решение уйти из жизни, не мог не доложить перед этим о звонке своему начальству.

Теперь вопрос – а кто это начальство? Если бы эту информацию получил Кульчитский, он бы задействовал все возможности – а они у него были – для немедленной нейтрализации Саши и наверняка покинул бы страну на время решения этого вопроса. Ведь судя по датам убийств, Кульчитский был убит через пять дней после самоубийства  Петрова. Значит, он мог сообщить о Сашином звонке кому-то другому. Кому?

Если он работал на криминальную «крышу», то те вряд ли бы ставили перед Матвеем задачу найти убийцу… Да и подставлять Кульчитского под пулю  для них тоже особого резона нет.

Стоп! Перед смертью бывший опер признался, что Петров сотрудничал с «конторой», то есть с особистами. Такие вещи не бывают разовыми, и логично предположить, что он продолжил это сотрудничество и после увольнения. Или, если пойти еще дальше в этих рассуждениях, он мог быть внедрен в бизнес Кульчитского, оставаясь там «недремлющим оком конторы» или её бывших сотрудников, нашедших таким образом свою кормушку в этой безбрежной стихии псевдорыночных отношений, охватившей нашу многострадальную страну.

И тогда именно эти, действующие или бывшие, отдали под заклание Кульчитского и подставили Матвея. Зачем?  На этот вопрос пока было сложно ответить.

Ну, что же красивая  версия, конечно. Но надо ли её распутывать до конца? Ни к чему хорошему это не приведёт, это уж ясно.

Задача перед Матвеем четкая – вылезти с глупым видом, но здоровым, из всего этого ... добра, получить невредимой свою любимую семью и оставить у всех заинтересованных в этой запутанной истории сторон впечатление о своей полной неосведомленности в сути происходящих событий.

Версия для «Пахана» есть.

Посмотрим, что расскажет «Полковник», и никаких больше инициатив до возвращения близких.

В тину, на дно, в песок. Лучше в морской.

 

Мобильный телефон, выполнивший свою функцию, утоплен в луже, о глубине и вязкости которой говорил застрявший в ней «Жигуль», СИМ-карточка уничтожена.

Не особенно проверяясь на предмет «хвоста» - а что толку проверяться, если он выполнил задание и получил необходимую информацию, а «Бойца» всё равно придется «засветить» без всякого для него вреда – Матвей подошел к спорткомплексу, без особого труда проникнув внутрь через служебный вход бара – ресторана. Не отказал себе в удовольствии проплыть метров двести по водной глади, полюбоваться на нимф на околобассейновых шезлонгах и выпить пару бокалов холодного пива в баре.

Выходя из спорткомплекса, Матвей чувствовал себя так, словно он действительно существенно поправил свое здоровье. Подойдя к поджидавшей его машине, Матвей по-начальственному, солидно, сел на заднее сидение и попросил отвезти его на книжную ярмарку. Там он часа полтора походил в многочисленной толпе мимо таких же многочисленных прилавков, полистал множество книг, перекинулся парой слов не менее чем с десятков посетителей. Пусть проверяют контакты, если делать нечего. Затем, купив пару исторических мемуаров, спокойно отужинал в небольшом ресторанчике при ярмарке. Ресторан был переполнен, и Матвей с удовольствием пообщался с соседями по столику. У наблюдателей, если они и были, до утра работы хватит…

В холле гостиницы, отрицательно помотав головой на призывные взгляды трех скучающих девиц, он проследовал в свой номер и, приняв необходимые охранные меры – табличка на дверь и отключенный телефон – лег в постель с чувством не до конца, но выполненного долга.

Завтра его ожидала контрольная встреча с «Полковником», результаты которой были вполне предсказуемы, а концу недели он планировал отчитаться перед «Паханом» и получить свою семью. А если доблестный криминалитет сдержит слово, то, в сочетании с полученным от «Полковника» вознаграждением можно будет подумать о хорошем отдыхе для себя с женой и дочери. Только насчет дочери возникали сомнения. При всей благости  своих мыслей и любви к дочери Матвей даже представить себе не мог, что их почти взрослая дочь решится на совместный отдых с родителями…

Матвею казалось, что он только закрыл глаза. Какая – то необъяснимая тревога заставила его резко проснуться. Он еще не понял, в чем дело, а тело уже было готово к бою – мышцы напряжены, правая рука полусжата в кулак , ноги откинули легкую простыню, которой был укрыт Матвей. Было тихо. Светящийся циферблат часов показывал полчетвертого утра. Час волка. Когда всё добропорядочное уже спит, а порочное крадется вершить свое грязное дело.

Чуть слышно скрипнула входная дверь. Да здравствует ненавязчивое российское техническое обслуживание! Звук открываемого импортного замка Матвей не услышал, а недоработка гостиничного слесаря, не смазавшего дверные петли, спасла ему жизнь. Он молнией метнулся к стене, отделяющей комнату от крохотной прихожей. В комнату буквально просочился человек. Небольшого роста, коренастый, во всем темном. На голову тоже было надвинуто что-то темное. Двигался он совершенно бесшумно, ступая мягкой обувью мягко, словно охотник, подкрадывающийся к дичи. Оружия у него в руках Матвей сразу не заметил, но, словно играя на его стороне,  в этом момент ветер из раскрытого окна распахнул края темных штор, и Матвей увидел блеснувшее лезвие большого ножа.

Конечно, надетая на голову черная шапочка с прорезями для глаз делает нападавшего менее запоминаемым и устрашающим для жертв нападения. Но, поверьте, она же ограничивает воспринимаемое и осязаемое им пространство до амбразуры этой самой прорези, и надо много часов и ночей тренировок, чтобы и в этой шапочке у бойца работали все чувства   восприятия и оценки ситуации. Видимо, эта шапочка и подвела нападавшего бойца. А то, что это настоящий боец, было видно по его стойке, выверенной походке и манере, с которой он держал нож. Не увидев на кровати Матвея, он в какую-то долю секунды не успел почувствовать его у себя за спиной.

И проиграл схватку.

Этой доли секунды хватило Матвею, чтобы схватить нападавшего за голову и молниеносным круговым движением сломать тому шею.

Конечно, полагалось бы захватить нападавшего в плен, отобрать оружие и услышать правдивый рассказ о том, кто послал убивца, как его зовут и почему он решился на такой опрометчивый шаг. Всего этого сделать Матвей не мог. По очень простой причине – он не был уверен в исходе схватки. Даже, скорее, не так – он почти был уверен в том, что не сможет выиграть схватку с этим бойцом.

Аккуратно уложив тело на пол, Матвей приподнял на лице павшего бойца шапочку, секунду смотрел на ничего не говорящее ему лицо – короткий ежик по-спортивному стриженой головы, шрам под левым глазом и сверкнувший в оскале металлический зуб – было ему незнакомо. С уважением глядя на длинное и широкое лезвие охотничьего ножа, зажатого в руке бойца, Матвей почувствовал легкое покалывание вокруг шеи – настолько отчетливо он представил себе свою отрезанную и такую одинокую без остального тела голову. Тихо, не включая свет, он оделся и вышел в коридор, аккуратно закрыв на ключ входную дверь и убедившись в том, что табличка «Не беспокоить» висит на своем месте. Он нашел путь, которым нападавший вошел в гостиницу. Это была приоткрытая дверь в конце коридора, ведущая на пожарную лестницу. По этой лестнице Матвей и спустился на землю.

Гостиница была маленькая, поэтому ни дежурных на каждом этаже, ни камер слежения по периметру, ни ночной охраны со злобными доберманами – ротвейлерами  здесь не было.

Автомобили постояльцев, в основном грузовые и с иногородними номерами, стояли на охраняемой стоянке, отгороженной от гостиничного блока полоской чахлых березок. Там был свет, и из домика охранника доносился приглушенный звук телевизора.

На площадке перед гостиницей  стояли две машины, одна из которых была закреплена «Полковником» за Матвеем. Затемненные стекла не позволяли видеть, что происходит внутри машины. Матвей подошел к автомашине сзади, стараясь не выходить на свет из тени деревьев, и постучал по крышке багажника. Тотчас открылась задняя дверь, из которой буквально выскочил один из вчерашних сопровождающих. Увидев Матвея, он недоуменно покачал головой, словно не веря своим глазам. Вслед за ним с переднего сидения вышел и второй. Не вдаваясь в долгие объяснения, Матвей сел в машину, и когда за севшими вслед за ним ребятами захлопнулись дверцы, кратко рассказал им о нападении и о находящемся в его номере трупе.

Ребята действовали быстро. Они связались по телефону с неведомыми Матвею «Первым» и «Третьим», угостили Матвея неплохим кофе и бутербродами и развлекали его анекдотами до самого прибытия команды «чистильщиков». Анекдоты были не затертыми, ребята оказались приятными в общении, и время пролетело незаметно.

На площадку лихо влетели машина «Скорой помощи» в сопровождении милицейского «уазика». Бригада медиков с носилками в сопровождении двух милиционеров вошли в гостиницу и через десять минут носилки с закрытым простыней телом были погружены в «неотложку». Она уехала первой. Через некоторое время из гостиницы вышли милиционеры, очевидно, уладившие все формальности. В руках одного из них была сумка Матвея. Поставив свой «уазик» таким образом, чтобы из гостиницы не были видны их действия, они  передали сумку ребятам из машины Матвея и быстро уехали.

- А вот что, ребята, везите-ка вы меня домой,

У Матвея  вдруг возникло четкое ощущение, что теперь это можно. Ребята сразу связались с «Первым» и …. получили согласие. Пока машина наслаждалась пустынными улицами еще не окончательно проснувшейся Москвы, Матвей связался по известному мобильному телефону с «Паханом», сухо проинформировал его о случившемся и о том, что принял решение возвращаться домой, под охрану «своих». Он также сказал, что через три дня будет готов встретиться и обсудить «интересующие обе стороны вопросы».

«Пахан» был лаконичен.

- Через три дня, - сухо констатировал он, как - бы завершая разговор.

Всё–таки последнее слова осталось за ним, и криминальная гордость не пострадала.

Ключей от своей квартиры у Матвея не было, да и было бы сложно их сохранить в этой круговерти событий. Семья была не дома. Поэтому пришлось побеспокоить соседку, словоохотливую тетю Маню, и в качестве компенсации за ранний визит выслушать от нее получасовой рассказ о событиях в подъезде, доме, районе и городе. Когда тетя Маня перешла к внешнеполитическим вопросам, Матвей сумел-таки закончить разговор под предлогом своей страшной усталости и, забрав запасной комплект ключей, вошел, наконец, в квартиру.

Было как–то странно ходить по пустым комнатам, словно заново узнавая вещи и вспоминая историю каждой из них. И это давно знакомое чувство, когда кажется, что с момента твоего отъезда из этой квартиры прошло не несколько дней, а целая жизнь. Другая жизнь, которую ты прожил полноценно, с падениями и взлетами, душевными изломами  и физической усталостью. Не было только в той, другой, жизни, двух ключевых моментов – рождения и смерти. А, впрочем, кто может знать, сколько раз он рождается и умирает в течение одного периода существования своей физической оболочки.

Холодильник был, естественно, пуст, если не считать консервированных продуктов. Хорошо хоть, что всегда в этом доме есть лед и минеральная вода, а запасы «живительной влаги» позволили бы выдержать многомесячную осаду. Есть не хотелось – спасибо ребятам с их бутербродами – а вот добрый стаканчик ирландского виски никогда и никому еще не вредил. Найдя это мудрое объяснение свои действиям, Матвей щедро, на три пальца, плеснул себе в толстодонный хрустальный стакан, бросил туда два неслабых кубика льда и разбавил шипящей минералкой. Пару мгновений, чтобы дать ингредиентам привыкнуть друг к другу, и вот одно – блаженство, ведущее к правильному пониманию смысла жизни. Вопрос ведь не в том, пить или не пить. Альтернативы здесь нет. Просто каждая жизненная ситуация требует определенного настроя и количества. А непонимание этого ведёт к ….

А, впрочем, всё равно это понимание приходит всегда не вовремя и не в ту голову.

Зато спалось потом, на любимом диване, да под любимым пледом, просто замечательно. И пробуждение было ленивым и приятным. До вечерней встречи с «Полковником» было еще достаточно времени, которое и было использовано Матвеем. Использовано с пользой, по–мужски. Была удалена пыль с пола и мебели, посещен магазин и наполнен холодильник. И с чувством честно выполненных супружеских (в отсутствие семьи) обязанностей, Матвей снова прилег на диван. Просто подумать и посмотреть новости по телевизору. Внутренний будильник разбудил его в пять часов вечера, и ровно в шесть он вошел в кафе, где его уже ждал «Полковник».

Перед «Полковником» стояла чашка кофе. В пепельнице лежали две выкуренные почти до фильтра сигареты.

 «Пришел раньше назначенного времени. Это профессионально. Но явно волнуется. Значит, для него эта встреча не только формальность» - Матвей внутренне насторожился и подтянулся,  как охотничья собака, предчувствующая  след.

«Полковник», сидевший, как и положено оперативнику, за дальним столиком лицом к входу в зал, встал и обменялся с Матвеем крепким рукопожатием.

- Временем особо не располагаю, поэтому буду краток. Прежде всего – основной вопрос. Мое руководство мне поручило предложить вам, Матвей, работу у нас в … организации. Снова надевать погоны не надо, название должности вас, видимо, давно уже не интересует. Оплата – более чем приличная, с учетом уровня ваших сегодняшних доходов. Круг задач – выполнение особых заданий руководства. Количество начальников минимальное, возможность привлечения сил и средств – неограниченная. В случае вашей принципиальной заинтересованности в этом предложении, остальные детали с вами обсудят на самом высшем уровне. Но это уже будет означать, как вы понимаете, причастность…. Со всеми вытекающими. От вашего решения зависит и то, каким образом я изложу вам информацию по интересующим вас вопросам.

Реакция Матвея была почти моментальной и, в общем предсказуемой.

- Я действительно благодарен за доверие, но вынужден отклонить ваше предложение. В одну воду нельзя войти дважды…  Я хотел бы остаться на своем уровне … осведомленности и сохранить недешево доставшуюся мне свободу. Вы понимаете, о чем я говорю.

«Полковник» кивнул головой и затушил только прикуренную сигарету.

- Я предполагал, что именно таким будет ваш ответ, хотя, не скрою, прельщала перспектива поработать вместе. Ну, что же. Свою судьбу каждый, в конце концов, выбирает сам. Я вас предупредил, что теперь интересующая вас информация будет мною изложена под несколько иным углом зрения, что, тем не менее, не отразится на её объективности. И, кстати, Матвей, не надо больше практиковать на мне ваши  психотропные способности. В прошлый раз они были зафиксированы записывающей аппаратурой, что, не могу отрицать, было одной из причин предложить вам сотрудничество.

- Хотите кофе? – без всякого перехода спросил «Полковник» и за спиной Матвея, даже не успевшего сказать - «Да» появился официант с двумя чашками ароматного напитка. Одновременно он поменял пепельницу перед «Полковником».

- Итак, - начал «Полковник», сделав глоток из своей чашки, - начнем по порядку.

Кто такой Кульчитский, вы наверняка давно знаете. Его убийца, равно как и заказчик, еще не найдены. Есть все основания предполагать, что и они не будут найдены, если, конечно, в будущем кто – то не решит специально вбросить эту информацию. Да это и не важно, поскольку не вносит принципиальных изменений в сложившуюся систему. То, что вы оказались на месте преступления случайно, это совершенно очевидно. Кто вас подставил телефонным звонком, тоже не так для нас важно. Уже не важно, учитывая ваш отказ от сотрудничества. Это связано с убийцей и заказчиком, то есть, находится вне нашей сферы интересов. То есть, Матвей, это теперь сугубо ваша проблема. Только для вашего сведения – подставили вас очень грамотно, зная, что так называемые «партнеры Кульчитского по бизнесу» вас уже давно изучили и взяли на контроль ваш мобильный.

Трое ранее убитых, материалы по которым вы просили проверить, действительно были связаны с Кульчитским общей службой в Анголе, представляли там три разных ведомства – безопасность, военную разведку и просто вооруженные силы. Один из них застрелился, это доказано и подтверждается его предсмертной запиской. Двое других убиты ножом, профессиональным ударом. Следствием отрабатывается несколько версий. Пока безрезультатно, хотя есть косвенные данные о причастности бывших сослуживцев по Анголе. Интересно вот что. Оба они были убиты необычным длинным и широким ножом, хотя само орудие преступления не найдено. Таким же по форме ножом был вооружен человек, проникший в ваш гостиничный номер. Милиция установила его личность. Это некто «Самурай», неоднократно судимый, в прошлом десантник. У него черный пояс по карате, и ваше счастье, что вы его успели…опередить. Он промышлял разбоями в пригородных мотелях и на стоянках дальнобойщиков. Действовал всегда в одиночку. Обездвиживал жертву и вкалывал ей снотворное. Раньше он никогда не использовал оружие, и милицию удивил его нож. Уж больно громоздкий и уликовый. Сейчас отрабатывается версия причастности «Самурая» к предыдущим убийствам.

Это всё, что я могу вам сообщить.

«Полковник» достал из кармана диктофон и демонстративно выключил его.

- Лично вам могу помочь следующим. Если вы считаете это нужным, могу подержать вашу семью на нашей базе. Им там совсем не плохо, слово офицера. Но не больше трех - четырех дней. На этот же срок могу обеспечить вам охрану по прежней схеме.

- Спасибо. Буду очень признателен, - Матвей чувствовал, что в сложившейся ситуации эти дни под охраной для его семьи будут совсем не лишними. Итак, у него есть четыре дня.

Матвей знаком показал «Полковнику», чтобы тот снова включил диктофон.

- Спасибо вам за переданную информацию. Не могу сказать, что она мне существенно облегчила жизнь. Но, как говорится, предупрежден – значит, вооружен.  Я понимаю, что мой отказ от сотрудничества лишает меня вашей поддержки в деле моей собственной безопасности. Прошу лишь только с пониманием относится к моим возможным действиям, которые будут направлены только на решение моих собственных проблем. Эти действия ни в коей мере не нанесут ущерб ни вам, ни стране в целом.

Матвей понимал, что говорит витиевато, а потому не очень убедительно. Но мысли его были заняты  совсем другим и пока не могли прийти к правильному варианту действий.

- Со своей стороны, не хочу оставаться в долгу и готов поделиться тем, что успел узнать.

И Матвей рассказал всё, что узнал от «Бойца», а затем передал «Полковнику» копию Сашиного признания. По мере его рассказа лицо собеседника становилось всё более изумленным, он стал смотреть на Матвея совсем другим взглядом, в котором кроме профессиональной зависти можно было видеть и другие, уже положительные, человеческие чувства.

По завершении рассказа «Полковник» показал Матвея общепринятый знак уважения – поднятый большой палец правой руки. Выключив, теперь уже окончательно, диктофон и провожая Матвея до выхода из кафе, «Полковник» снова крепко пожал матвеевскую руку и тихо произнес.

- А всё - таки жаль, что отказался. Мы бы с тобой таких дел наделали… Но что обещал – сделаю. Да и вообще, обращайся. Сдается мне, твои криминальные дружки каким–то боком здесь причастны. Поаккуратнее..

И он незаметно для окружающих сунул в карман пиджака Матвея бумажку. Как потом оказалось, с номером телефона.

Так же тихо Матвей ему сказал:

- А представление с якобы покушением на мою семью грубо устроили.

«Полковник» только улыбнулся, разведя руками. Мол, сам понимаешь, не с кем работать… Телефон Матвей запомнил, бумажку мелко порвал и выбросил.  И подумал: «А молодец «Полковник», все варианты предусмотрел. Профессионал…»

         До встречи с «Паханом» оставалось два дня. Теперь уже было почти очевидно, что ниточка злоключений вьется из того клубка. Но как его распутать? За что потянуть? С такой публикой вопрос не праздный, и цена ему – жизнь.

         Впереди было два дня, за которые надо было составить план действий. Поскольку Матвей знал точно, что, когда он передаст «Пахану» Сашино признание, формально перед криминальной «крышей» он будет чист, ему позволят взять семью и, возможно, выплатят обещанное вознаграждение. И даже, если очень повезет, пообещают прикрыть дело с убийством Дымова в Анголе и подарят ножик с его, Матвея, отпечатками пальцев. Но раз кто–то хочет с ним разделаться, а весьма специфическое оружие в руках пришедшего к нему в гостинице «Самурая» ясно на это указывает, то о покое можно будет забыть.

         А ведь покой, он же душевное равновесие, и есть формула человеческого счастья.

         Матвей решил пока не искушать судьбу и побыть дома, под охраной «Полковника».  Машина довезла его до подъезда, и, уже выходя из машины, Матвей, как бы вскользь, сказал ребятам. Серьезно так сказал. По - взрослому.

         - Коллеги, прошу повнимательнее. Игры закончились.

         Ему очень хотелось верить, что ребята будут относиться к своим обязанностям еще менее формально. Хотя…

         Ни в чем нельзя быть полностью уверенным в этой жизни.

         Дома не спалось и не елось. И время текло неумолимо, но медленно, по сравнению с лихорадочной работой мысли.

         Читателю, должно быть, знакомо это состояние, когда тело автоматически проделывает привычные движения, даже такие высокоинтеллектульные, как чтение детективов и просмотр телевизионных программ.  Но мысль, эта квинтэссенция человека, бьется в его черепной коробке со скоростью, которой бы позавидовал самый «навороченный» компьютер, придумывая, оценивая и отвергая варианты действия. Здесь главное – полностью обуздать свои эмоции во всем диапазоне от отчаяния до самоуспокоения. Это всё пустое, ибо, как не бывает идеальных  вариантов решения проблем, так нет и безвыходных ситуаций. Оценивается лишь степень возможного ущерба и собственная готовность пойти на риск.     К вечеру первого дня план, в общих чертах, сложился.  Хороший или плохой – покажет только вскрытие, как любит шутить один знакомый хирург. Утверждать план, к счастью или к сожалению, ни у кого не надо, а просто обсудить и дружески обмозговать в несколько голов, нельзя.

         Как известно, именно здесь находится общая точка криминала и оперативников. И тем и другим есть что рассказать, но и тем и другим – некому.

         Вечером того дня, не выключая в квартире свет и оставив на месте мобильный телефон, Матвей как можно бесшумнее выскользнул из своего жилища и спустился двумя этажами ниже к своему знакомому. На его просьбу позвонить по телефону сосед ничуть не удивился – это же нормально, когда в полночь к тебе приходит знакомый, имеющий дома телефон и еще пару мобильников и просит разрешения воспользоваться именно твоим домашним телефоном! – и дипломатично оставил Матвея одного в комнате.

         Вот что значит мужская солидарность!

         Матвей ровно три минуты переговорил с «Полковником» по тому самому телефонному номеру, и, найдя в себе немалые силы отказаться от предложенного ему соседом «стаканчика доброго ирландского виски», так же тихо вернулся домой.

Хотя и знал прекрасно, что не выпитое вовремя – потеряно безвозвратно.

         Утром следующего дня Матвея разбудил звонок «Полковника».

         Даже не поздоровавшись и не поинтересовавшись, удобно ли Матвею сейчас разговаривать (вот они, детские огрехи воспитания), «Полковник» сухим деловым тоном буквально отчеканил следующее:

         - Мы проверили данные на указанного вами человека. С вашими выводами согласны. Как я вам уже говорил, формального повода для нашего вмешательства в ситуацию нет. Считаю, что вы можете рассказать на вашей завтрашней встрече о ваших заключениях и попытаться таким образом решить собственные проблемы. Завтра, сразу после вашей беседы, жду вас с докладом у себя. Кстати, вашу семью также привезут сюда, и вы сможете забрать их.

         - Могу я воспользоваться вашей машиной и охраной для пары личных поездок? Часов до семи вечера?

         - Машина в вашем распоряжении до завтрашнего дня.

         - Спасибо.

         Завершив на этой оптимистической ноте разговор с «Полковником», Матвей закончил свои нехитрые домашние дела и уехал на столь любезно предоставленной ему машине. Уехал без какой-то определенной цели. Просто покататься (хотя в Москве с её автомобильными проблемами это удовольствие сомнительно), а заодно купить продуктов к возвращению семьи. Да и обновить свой гардероб к предстоящему, как он продолжал надеяться, отпуску тоже не мешало бы, учитывая понесенные в Африке вещевые потери.

         Долго ходить по магазинам Матвею совсем не нравилось. «Шопинг», как получение удовольствия от осмотра, ощупывания и примерки великого множества вещей якобы для достижения внутреннего умиротворения и снятия накопившихся стрессов, ему явно не подходил. Он знал другие способы достижения этого самого умиротворения, гораздо более приятные, хотя не всегда полезные и приемлемые для семьи…

         Но сейчас не об этом.

         Итак, всё необходимое закуплено в большом торговом центре. Что важно – в одном. Там даже был съеден обед. С одним из охранников. Второй, как и положено по службе, не имел права оставлять без присмотра служебный автомобиль. За что и был вознагражден пакетиком пирожков  

и холодной минералкой.

         К дому подъехали, когда уже смеркалось. Весь нагруженный пакетами, Матвей пожелал охране спокойной ночи и вошел в подъезд. Матвей не стал садиться в маленький лифт (там же неудобно, с пакетами – то), а дождался большого, грузового. Нажав на кнопку своего этажа, Матвей внимательно осмотрел стены лифта. Заметив в дальнем углу нарисованный  фламастером черный крестик, Матвей, как следовало бы ожидать от  солидного жильца, не стал ругаться, вспоминая маму и других родственниц неведомых хулиганов. Он с какой – то даже теплотой взглянул на крестик и глубоко вздохнул, как перед прыжком в воду.

         Перед своей дверью, уже вставив ключ в замок, Матвей громко поздоровался якобы с соседом, «обменявшись» с ним парой фраз. Вот удивились соседки, прильнувшие, по обыкновению, к дверным глазкам и увидевшие там разговаривавшего сам с собой Матвея!

         Открыв дверь, Матвей сначала включил  в прихожей свет, поставил аккуратно пакеты у стены на пол. Затем он прикрыл дверь, не запирая её на замок и вошел в большую комнату.

         А вот и гость. Гость сидел в кресле лицом к двери и внимательно смотрел на Матвея. Двумя глазами и дулом пистолета. Еще до того, как он заговорил, Матвей узнал незваного визитера.

         Дима, Димочка…

 Когда – то вместе начинали служить, пробовали даже дружить.  Потом пути разошлись. Матвея закрутила круговерть работы, и он потерял Диму из вида. Слышал, что у того не заладилось на службе, были серьезные проколы, неудачи в семье – и, как результат, принудительное увольнение. Тогда, помнится, все его жалели – и голова, вроде, хорошая, да и сам нормальный. Но вот не задалось….

         Знакомым, чуть сипловатым голосом, Дима, или, вернее, уже Дмитрий, заговорил.

- Ну, здравствуй, старый приятель. Заходи, чувствуй себя как дома. Неплохо, кстати, устроился. Включи свет и садись. Да – да, прямо на пол. Ноги прямо вытяни и руки расставь в стороны. Не бойся, не затекут. Не успеют. Минут десять подождем, пока твои соседи успокоятся, и я тебя шлепну. Давно мечтал, вот мечты и сбываются.

Матвей выполнил все указания Дмитрия, демонстрируя свою покорность.

- Пожалуйста. Спасибо, хоть семью мою избавил от этого спектакля. Но если у меня есть десять минут, то, в качестве последней воли осужденного, могу я спросить – а за что вдруг такая ненависть? Я, насколько помню, ничего дурного тебе не делал.

-Ну, если бы сделал, я бы тебя давно убрал. А так просто надоел ты мне.  Везеньем своим просто достал. Я ведь намного талантливее тебя, и с женщинами у меня проблем нет. Как говорится, у нормального мужчины должно быть, по крайней мере, две жены – своя и чужая. Так у меня этих, и первых и вторых, был вагон и маленькая тележка. Но и здесь тебе больше везло, и тебя не бросали…

- Что–то ты, Дима, не похож на неудачника. В солидной конторе работаешь. Правда, с криминальным душком, ну да где сейчас не пахнет. Да и голова у тебя варит, будь здоров. Ты ведь с самого начала все знал про Кульчитского и его ангольское прошлое. И меня лихо подставил.

- А что, правда, здорово получилось? Я ведь был негласным смотрящим за Кульчитским, вел досье на него. Ведь наша … корпорация большие деньги на него ставила. Так что обложил я его по полной программе, как учили. Все контакты, встречи, прослушка телефона. Я даже всех его баб знал.

Дмитрий говорил об этом с гордостью, даже приосанился в кресле. Но стоило Матвею пошевелить затекающей рукой, как ему прямо в  лицо глянуло грозное дуло пистолета с навинченным глушителем.

- Но–но, полегче. Знаю я эти штучки. Сиди смирно, не то сейчас оглушу.

Но глушить не стал. Видимо, подойти побоялся.

- Тихо, тихо, Дима. Просто рука затекла. Я шуток шутить не буду. Понимаю, что человек ты серьезный. Обещай только, что семью не тронешь.

- Семью не трону, если дергаться не будешь. Слово хоть и бывшего, но офицера.

Дима с радостью «заглотил» упоминание о семье, считая, что это обезопасит его от возможных попыток Матвея переломить ситуацию.

Время неумолимо шло, и Матвей решил форсировать свои вопросы.

- Ты ведь и про убийцу Кульчитского знал еще до убийства?

- Про Сашу? Конечно, знал. Я его почти вычислил, а уж когда  Петров  позвонил мне и рассказал про Сашкин звонок… Ты, хваленый аналитик, не знал, что Петров работал на нас? За неплохие, кстати, деньги. Я сам «вёл» Сашу до его боевой позиции на чердаке. Я вычислил день и время выстрела. И, по чистой случайности, оно совпало с твоим присутствием в скверике. А поскольку тебя мы «просветили» еще раньше, то я сначала решил просто подставить тебя телефонным звонком под расследование. Нервы тебе помотать, сна лишить. Думал еще  - повезет тебе опять или нет. И тебе опять повезло! Да еще как повезло! Тебя замыслили поставить на место Кульчитского в ангольском бизнесе. А это моё место! Я его себе готовил несколько лет! Елозил перед этими урками, собирал компромат на всех, приручал и наших боевиков и этого сноба – господина Рича в Анголе. Какие были комбинации, какие планы! А тебя просто – взяли и предложили. И даже наши паханы согласились на твою кандидатуру. Ненавижу! Я сделал всё, чтобы живым ты из Анголы не вылез. Так ты и там ухитрился уцелеть! И от убийцы моего, Самурая, ушел! Прямо заколдованный ты у нас. Но я тебя расколдую… Всё, я устал отвечать на твои дурацкие вопросы. Твоя очередь. И помни, что от того, скажешь ли ты правду, зависит жизнь твоей семьи.

Что ещё за информацию ты проверял через наших бывших коллег? Какие – такие свои соображения ты намеревался изложить завтра моему шефу? Куда еще ты сунул свой поганый нос?

Говори, считаю до трех.

И Дмитрий навел свой пистолет прямо в лоб Матвею.

Не успел Дмитрий произнести «раз», как в комнату, пробив тройной стеклопакет, влетела световая граната. Матвей едва успел зажмурить глаза, как ослепительная вспышка парализовала Дмитрия. Тот не успел сделать ни одного выстрела, как в незапертую Матвеем дверь ворвались бойцы в камуфляже.

«Преступник был обезврежен. Справедливость восторжествовала». Какие ласкающие слух слова! Но в данном случае эти слова всё равно есть сотрясание воздуха, исчезающее по образу и подобию пудры с мозгов. Или макарон - с ушей.

Хорошо, что Матвей знал, как действует группа захвата в момент этого самого захвата. Он постарался максимально убрать все хрупкие предметы из комнаты, и потому ущерб исчислялся разбитым окном, прожженным ковром и еще кое – какими предметами, про ценность которых следовало забыть сразу после их ухода в мусоропровод. Главное – не пострадали горшки с цветами, утрата которых равнялась бы трещине в семейных отношениях.

Когда бойцы ушли, уводя с собой бывшего сослуживца Диму, Матвей обнаружил, что они всё-таки ухитрились наступить на стоявший в коридоре пакет с продуктами. Этот пустячок заметно улучшил его и без того безоблачное настроение Матвея.  

Они сели с «Полковником» на кухне, налили по стакану и моментально выпили. Под второй стакан пошел скупой мужской разговор.

- Мы же договаривались, что граната будет после моих слов «ну, пора». Я чуть не ослеп.

- Я боялся не успеть. Уж больно твой приятель был разгорячен. Мои ребята это заметили ещё когда он в квартиру входил. Руки ходуном ходили, не сразу ключом дверь открыл. Кстати, вот этот ключ. Держи на память, хорошая копия.

- Запись сделали?

- Да, вот она – «Полковник» передал Матвею дискету – у меня звуковая копия есть. Я, на всякий случай, кроме видео, еще и на диктофон писал. Диму продержим три дня, и если не будешь писать заявления в милицию о совершенном на тебя покушении, отпустим его. Тебе, конечно, решать, но заявления лучше не писать. Иначе мне придется объяснять, откуда здесь «случайно» взялась группа захвата. Причем не из официальных силовых структур. А это, как понимаешь, нежелательно. Семью привезем послезавтра. Успеешь прибраться в квартире?

Матвей только кивнул головой. Сил хватило только на то, чтобы выпить третью и закрыть за «Полковником» дверь.

На другой день удалось вставить стеклопакет – три цены за срочность – и купить новый ковер.

Ближе к вечеру за Матвеем пришла машина с «братками», и его доставили к «Пахану». Матвей изложил всё подробно. Про ангольское прошлое Кульчитского,  про мстителя Сашу и предателя Диму. Он передал «Пахану» копию Сашиного письма и запись памятной встречи со своим бывшим сослуживцем. Собеседник Матвея прекрасно владел собой. На протяжении всего рассказа он не проронил ни слова, только когда Матвей стал рассказывать про Дмитрия, рука «Пахана» непроизвольно сжалась в кулак. По окончании рассказа он лишь спросил:

- Когда же ты успел всё это раскопать? Предложил бы тебе у нас поработать, но вижу, что не твоё это. Вот и не будем друг друга испытывать на характер. Работу ты свою выполнил и премию заслужил. Мой совет – забудь всё побыстрее. Мы тоже… забудем.

 

На этом можно было бы поставить точку.

Но счастливого окончания у этого повествования не получается, ибо

… ножа, которым был убит Дымов, Матвею не вернули, и весь ворох связанных с этим проблем остался…

… бывший сослуживец Дима получил пулю в лоб ровно через три дня, когда выходил из некоего неприметного здания, адреса которого не должен был знать никто…

… Матвей несколько раз «случайно» видел в городе знакомые машины и знакомых людей из окружения «Полковника» и «Пахана». И те, почему–то, не здоровались…

… «Полковник» посоветовал Матвею не ездить больше в Африку и вообще, «быть повнимательнее». Хороший совет, а главное – полезный…

… Самурай погиб, но остались его друзья по спорту и криминалу, а знакомый Матвею из здания, что на Петровке, сказал, что они злопамятны и не прощают тех, кто одолевает их в схватке…

… жена, естественно, заметила отсутствие некоторых предметов в доме и обгоревший паркет под новым ковром. И красноречивый Матвей так и не смог убедить её в том, что он не разжигал в неком романтическом порыве (и в её отсутствие) в квартире костра…

 

А в остальном всё прекрасно.

Пока…