Его отвели в пустую комнату, служащую, по всей видимости, карцером. В углу стояли два ведра – пустое и с водой. На все случаи жизни. На куцей койке валялась его сумка, обысканная, на сей раз, с грубым солдатским цинизмом. Да и действительно, чего с ним было теперь церемониться? С Матвеем так щедро поделились информацией, что даже глупому было ясно, что Матвея давно вычеркнули из списка живых, и он был нужен только на один вечер.
«Раз бармена сняли со стойки, значит, он там больше не нужен. По всей видимости, его задача – убрать меня сразу же, как я произнесу сакраментальные слова про заминированный мост и паром. Моя смерть придаст убедительность моим словам, а у бармена, с его диверсионной подготовкой, есть шанс уйти, устроив шумиху с взрывом моего многострадального тела, – думал Матвей, лежа на койке и глядя в звездное африканское небо сквозь решетку окна, – А груз – то действительно аппетитный, если такие силы на него брошены. Что же это за продукцию поставляет Россия, рассчитываясь на свое прежнее искреннее желание помочь этой стране? Здесь есть только два остродефицитных товара – оружие и лекарства, за которые местное население расплачивается драгоценными камушками, которыми богата эта земля. А два транспортных самолета с таким грузом – это очень серьезные деньги».
О побеге из лагеря даже думать было бесполезно. Оставалось только ждать развития событий. И уповать на удачу.
К вечеру следующего дня Матвея опоясали полосатым ремнем с вшитой в него «мягкой» взрывчаткой. Бармен лично воткнул во взрывчатку радиодетонатор и, показав Матвею маленький пульт с красной кнопочкой, спрятал пульт в нагрудный карман рубашки.
Господин Рич провел последний, очень краткий инструктаж – «мост – паром – измена – смерть», и вскоре разбитый японский мини - грузовичок бармена, ревя мотором и скрипя всеми железками, повез их с Матвеем в город. Оба молчали. Матвей, со связанными руками и ногами, пытался поудобнее устроиться на заднем сидении; бармен сосредоточенно вел машину, явно стремясь до темноты въехать в город.
Когда впереди, наконец, сверкнули огни города, Матвей попросил остановиться. По вполне естественной причине. Бармен продолжал молча гнать машину вперед. Матвей, с самой спокойной интонацией, сказал:
- Если я войду к ним с мокрыми штанами, мне никто не поверит.
Бармен остановил машину и, выйдя со своего места, открыл заднюю дверь.
Кое – как выкарабкавшись из машины, Матвей встал к ней спиной и так же спокойно попросил:
- А теперь расстегни мне ширинку, достань… и аккуратно, чтобы не забрызгать брюки, отлей.
Бармена передернуло.
- Что, диверсант, боишься связанного бизнесмена?
Матвей явно издевался.
Бармен молча подошел к нему и перерезал ножом веревку на руках, освободив одну руку. Вторую руку, он, не убирая лезвия от матвеевского горла, завел тому сильно за спину. Затекшей рукой Матвей с трудом справился с молнией, и зажурчала струя. Делая вид, что нож колет ему горло, Матвей неловко двинулся и обмочил ногу бармена. Тот инстинктивно дернулся, на мгновение переключив внимание с ножа на оскверненную ногу.
Это было последнее мгновение его жизни.
Шаг в сторону – уход из-под ножа – перехват руки бармена – и его же нож легко входит ему же в живот. Рука Матвея зажимает барменовский рот с рвущимся наружу криком и резким поворотом ломает шейные позвонки. Остальное было проделано с максимальной скоростью. Взрывчатка с вытащенным детонатором убрана в машину, её пульт аккуратно спрятан в карман. Тело бармена – диверсанта сброшено в придорожную канаву. Стоящий рядом термитник давал гарантию того, что уже через пару часов тело будет невозможно опознать, а через два - три дня – и найти.
Альтернативы дальнейшему пути не было. В город ехать бесполезно. «Пятачок» - предатель. От соотечественников, к которым он был направлен, надо было держаться подальше. Самолет в Луанду – завтра днем, аэропорт будет обложен, так что билет можно выбросить. Выход один – военный аэродром, транспортные самолеты. А там – как судьба вывезет. Главное – ввязаться в драку…
Матвей, ориентируясь на город, который светился перед ним, и солнечный закат, знал, в какой стороне находится военный аэродром. По словам Рича, к нему были две дороги – ближняя, через мост, и объездная – через паромную переправу. Засада, судя по всему, находится на пароме. Значит дорога одна – через мост. Да и вычислить её проще, она же прямая. Хорошо в Африке – дорог мало, а главная она или второстепенная, узнаешь по асфальту. Или его отсутствию.
Вперед, друг – автомобиль! Так, замигала красная лампочка. И хотя в автомобиле, который доживает свой век в Африке, это может ничего не значить, есть шанс продержаться километров десять. Если же не повезет, то остаться ночью, одному, на африканской дороге. Брр… Лучше не думать.
Ура! Впереди мост. А вдруг там охрана, это ведь стратегический объект? Или люди Рича?
Выключаем фары и накатиком, поменьше шума мотором. Слава Богу, никого нет! Середина моста – поддать газу! Вперед!
Страшный удар. Машина словно врезалась в стену. Хорошо, что скорость не 100, а еле 30 км/час.
Держась за сильно ушибленную о рулевое колесо грудь, Матвей выбрался из покореженной машины. Конечно, посередине моста лежит бетонный блок, и, конечно, Матвей в него врезался. А какие еще мосты могут быть в покалеченной гражданской войной стране?
Но в любой ситуации всегда надо искать положительные моменты.
Хорошо, что жив остался.
Хорошо, что вообще мост есть.
Хорошо, что никем не охраняется.
А машина – Бог с ней. Всё равно бензина нет, а рассчитывать на бензоколонку в джунглях…
Сухой остаток – в джунглях скоро полночь, до аэродрома километров десять, а транспортники прилетают завтра утром. Если по дороге не съедят и не подстрелят, то к рассвету есть шанс подойти к аэродрому. Как он проникнет на военный объект и как улетит в Луанду, Матвея не волновало. Что за ерунда по сравнению с десятью километрами ночной африканской дороги по джунглям и рисовым полям!
Первые робкие шаги Матвей сделал в полной темноте, но по мере движения глаза адаптировались, тьма из густо – черной стала пепельно – серой, какофония звуков приобрела монотонность и уже не звучала так пугающе. Оставалось только уповать на Бога, чтобы эта монотонность не затихла, либо не взметнулась вверх, что в этих местах однозначно означало опасность. Про змей, которые любят выползать ночью на дорогу и понежиться в бархатистой пыли, Матвей старался не думать. Эти твари сами уползают от звука шагов, и нужно очень быстро бежать или ехать, чтобы они не успели утянуть целиком свои длинные тела с дороги. Раньше Матвею случалось переезжать их на машине, и ему было тогда искренне жаль эти раздавленные пестрые ленты. Были и другие, менее сентиментальные встречи со змеями, но о них совсем не хотелось вспоминать.
Вот так, размышляя о былом и вечном, Матвей уже уверенно шел по середине пустынной дороги, хорошо укатанной армейской техникой. Он был жив, здоров и свободен. Над головой простиралось бездонное иссиня – черное небо с миллиардами звезд, впереди ждала Москва и вся оставшаяся жизнь. Причем теперь Матвей точно знал, что эта жизнь будет другой, более яркой, насыщенной и полной внимания к своим близким. И снова «дежавю», поскольку Матвей вспомнил, как аналогичные мысли неоднократно посещали его в предыдущие периоды жизни и именно в те моменты, когда он выскальзывал из очередной веселенькой ситуации.
В отличие от темноты, которая практически падает на землю в этих местах, рассвет здесь наступает медленно. Тьма сереет, окружающее постепенно проявляется как на черно – белой фотопленке, предметы плавно приобретают свои дневные очертания. Появляются первые лучи солнца, которые сначала, как через мелкое сито, пронизывают кроны деревьев, а потом сразу, резко и весело, освещают весь мир.
Дорога стала шире. Ночные звуки замолкли. Но и Матвей сразу стал видим, то есть, уязвим. А видок у него был… А, впрочем, нормальный вид для иностранца, выходящего ранним утром из джунглей – небрит, немыт, ноги по колено в красной дорожной пыли. Но что главное в человеке?
Правильно – любовь к жизни и черти в глазах от избытка адреналина!
А этого у Матвея было в полном достатке.
Близость военных Матвей почувствовал сначала носом. Голодным носом. Ибо запах риса с мясом, приправленных специями и готовящихся на костре на пальмовом масле приятно выделяется на фоне остальных утренних запахов. А вот и военный городок. Всё, как положено – шлагбаум на дороге, мешки с песком вокруг пулеметного гнезда рядом, стройные ряды палаток, выстроенная в каре бронетехника. Да, хорошо учили в свое время советские и кубинские военные советники. И лишь разбросанные по лагерю костры с висящими над ними котелками, да бродившие по лагерю без дела полуодетые фигуры бойцов свидетельствовали о том, что советники уехали.
Уйдя с дороги в ближайшие заросли, Матвей сразу понял, что доблестные представители ФАПЛА, а этой аббревиатурой обозначались правительственные вооруженные силы, именно здесь хранили запасы продовольствия. В загончиках мирно стояли и ждали своей участи несколько коз, а рядом, в сплетенных из веток клетках сидели куры. Долго такой склад существовать не мог, поскольку представлял интерес и для других обитателей джунглей. А значит, осталось немного подождать.
И точно. Минут через десять от ближайшего костра поднялся черный боец, до этого с упоением готовивший что-то в закопченном котле, и, взяв устрашающих размеров нож, направился в замаскированный склад продовольствия. Скрутить его, родимого, оглушить и связать было делом пары минут. Вместо кляпа подошел носок Матвея – извини, брат, Бог терпел и нам велел.
Связанного его же ремнем бойца Матвей аккуратно положил в козий загон, хорошенько обездвижив его контрольным ударом по голове. За время своих скитаний Матвей заметно сбросил вес, поэтому куртка и брюки худощавого бойца пришлись ему почти впору. Холщовые ботинки и защитная кепка с большим козырьком довершили картину. Подняв воротник куртки и надвинув кепку на глаза, Матвей неторопливой походкой пошел к палаткам, стараясь держаться их тыльной части. Поскольку доблестные бойцы почти в полном составе столпились у костров, предвкушая завтрак и давая советы поварам, Матвею удалось проскользнуть в одну из палаток. Она была поновее других, и Матвей не ошибся, отнеся её к разряду «для начальства». Это действительно оказалась офицерская палатка, чьи обитатели, судя по пустым разобранным кроватям, тоже наслаждались прохладным утром.
В палатке удалось сменить куртку на офицерскую, со знаками различия и большего размера, что позволяла скрывать пояс со взрывчаткой, по-прежнему одетый на тело. Удалось также заменить солдатские ботинки на кожаные полусапоги. Удачей также стали огромные черные очки, срывшие половину не узкого матвеевского лица. Теперь он мало чем отличался от местного офицера. А цвет кожи – ну, что же. Оставалось только уповать на то, что в полку были светлокожие офицеры или инструкторы.
Из палатки Матвей вышел неторопливо, потянулся, зевнул, расправил плечи и неторопливо пошел к аэродрому, постукивая себя по голенищу сапог сорванным прутиком. В лагере царила обычная для африканского воинства неразбериха, кто-то кого-то куда-то всё время посылал, и на Матвея, так логично выглядевшего в своем офицерском костюме, никто не обращал внимания. Так, спокойно и неторопливо он дошел до летного поля. На поле стоял вертолет российского производства и допотопный транспортный самолет, еще, видимо, колониальных времен. Оба летательных аппарата явно были не на ходу.
Матвей подошел в вертолету, открыл дверцу и сел в кабину. Всё откручивающееся уже давно было откручено, хрупкое – разбито, но кабина позволяла, не привлекая к себе внимания, следить за обстановкой. Из удобного положения сидя.
Пока на поле не происходило ничего интересного, Матвей с грустной улыбкой осматривал свой наблюдательный пункт. Несмотря на свое полуразобранное состояние, вертолет был совсем новый, сохранился даже запах заводской краски. Как же в очередной раз стало обидно за державу нашу! Сколько же денег мы вложили в эту военную помощь, и как к ней относились и относятся.
Вертолет, наверняка, встал на прикол по пустяковой причине, типа направильно включенного тумблера и отсутствия российского советника рядом. Это же самая надежная техника в мире! Потом с него открутили одну красивую гаечку, потом оборвали цветной проводок, а потом – всё, нет боевой машины и труда сотен российских тружеников.
Матвей вспомнил свою прошлую командировку в эту страну и случай, который наложил серьезный отпечаток на его отношение к ситуации в ней. Выполняя очередное задание, он стал свидетелем обычной, как потом оказалось, картины.
На берегу красивейшего океана – огромный парк только что привезенной советской военной техники. Несколько не в меру веселых местных военных на новеньком советском УАЗе, не справившись с управлением, загнали машину в прибрежный песок по ступицы колес. Не умея, видимо, обращаться с такой техникой, они даже не попытались выехать, включив второй мост. Они бросили машину, пересели в другую и уехали, даже не попытавшись вытащить застрявшую. Матвей тогда не мог сразу подойти и вытащить машину, которая легко бы вышла из этой ситуации сама. А начавшийся через несколько часов прилив сделал спасение УАЗа уже бесполезным.
Так и стояла эта машина, с ключом в замке зажигания, засыпанная всё больше и больше песком, памятником советской бескорыстной помощи, пока безжалостный океан не поглотил её окончательно…
Увлекшись воспоминаниями, Матвей чуть не просмотрел прибытие на аэродром колонны крытых грузовиков. Грузовики выстроились у края летного поля. Прибывшие на двух джипах сопровождающие, среди которых гордо возвышалась величественная фигура «Бура», вольготно рассыпались по полю, дружески переговариваясь с появившимися представителями доблестных ФАПЛА. В поведении людей Рича не чувствовалось никакой напряженности.
Судя по всему, разбитой автомашины бармена на мосту они не видели. Ай, ну что за чудо – местные жители, которые моментально разобрали и растащили транспортное средство для использования всех его компонентов в местном хозяйстве. Правду говорят, у хорошего хозяина ничего не пропадает. То, что само тело бармена не будет найдено, Матвей и не сомневался.
Значит, господин Рич, Джеймс Рич, ничего не знает о случившемся и ведет себя так, словно его план сработал. Но и «русские конкуренты» ничего не знают и должны действовать по своему усмотрению.
Сейчас может начаться интересное кино.
В этот момент послышался шум авиационных моторов и на посадку, один за другим, красиво зашли три транспортника. Явно российского производства, в камуфляжной раскраске, они эффектно смотрелись на фоне ярко-голубого африканского неба. Сели тоже красиво и, не глуша двигателей, развернулись и выстроились в линию носом на взлет напротив диспетчерской башни.
В это время на летное поле выехала еще одна колонна грузовиков. Но, вопреки ожидаемому, люди Рича не проявили никакого волнения. «Бур» подошел к своему джипу, переговорил по рации и спокойно направился к вновь прибывшим.
Подъехавшие грузовики выстроились по другую сторону летного поля. Их также сопровождал джип не менее воинственного, чем у господина Рича, вида. Из него вышли двое белых в камуфляжной форме. Они обменялись рукопожатием с «Буром» и стали спокойно разговаривать.
Так и стояли на летном поле: в центре три транспортных самолета, по краям две колонны грузовиков. И всё это в кольце национальных вооруженных сил. Причем, как заметил Матвей, ФАПЛА тоже не смотрели безучастно на происходящее. Из лагеря подошел и был выстроен у диспетчерской вышки батальон бойцов в полном боевом снаряжении.
К летному полю подтянулись несколько бронетранспортеров и два танка, занявших позицию по краям поля таким образом, чтобы отразить возможное нападение извне. То есть, выглядело всё очень серьезно.
На самом же деле, суть происходящего сводилась к тому, что две сговорившиеся, судя по всему, банды контрабандистов собираются умыкнуть остродефицитный груз, поставленный на коммерческих условиях нашей страной Анголе. А доблестные вооруженные силы этой многострадальной страны обеспечивают безопасность этих преступных действий.
И такая обида взяла тут Матвея, такая обида за свою державу, которую не грабит только ленивый. И хотя, как ранее говорил Матвею господин Рич, деньги за поставку Россия получила, ну не было у Матвея уверенности, что сделка выглядит теперь чистой. Особенно с моральной точки зрения.
С одной стороны, кому теперь достанется груз и как он будет использован, это уже нас не касается. Продадут лекарства и продукты втридорога или раздадут бесплатно, это уже забота и зона моральной ответственности вот этих, кто этот груз получит по официально согласованным документам. Всё равно есть уверенность, что лекарства кому-то помогут, и голодный получит свою миску.
Если там оружие – а скорее всего, это так и есть – здесь тоже можно найти оправдание. Из оружия всё равно убивают, из российского или из американского. Какая разница. Но ни одно государство ведь не прекращает производить и продавать оружие. И не берет при этом гарантий, что оружие не будет использовано по прямому предназначению.
Вопрос лишь в том, кто деньги получит.
Так что ничего особенно, казалось бы, не происходит. Но это только так кажется. В любом случае, Матвей понимал, что на его глазах творится преступление. В которое втянули его семью, его самого. И уже погибли люди. Теперь осталось только узнать, что именно собираются похитить, и тогда будет ясен масштаб бедствия. И пути выхода Матвея из игры. С минимальными (для него) потерями.
Пока эти мысли растекались в голове Матвея, самолеты заглушили двигатели и открыли свои грузовые люки. На поле шла подготовка к выгрузке груза, а Матвей пытался разобраться в ситуации.
«Итак, господин Рич, если ты договорился с конкурентами, зачем ты посылал меня к ним накануне? Ясно, что засада по дороге в аэропорт – это сказка. Но взрывчатка-то и детонатор очень похожи на настоящие. А, может, у тебя был другой пульт, и ты хотел убрать меня, бармена и конкурентов одним взрывом? Вот это уже похоже на правду. Значит, ты должен был получить сигнал, что мы вошли в здание, и тогда активировать детонатор с уже настоящего пульта. Ну что же, не откажешь в оригинальности идеи. Но почему же ты не взорвал меня, когда убедился, что мы с барменом не прибыли на место?»