Константин Николаевич Степаненко / Опять оружие — 11 стр.

В назначенное время вертолет прилетел. Как и положено, без опознавательных знаков. Но вместо дружеских рук, из открытой дверцы по ним, бредущим по пояс в высокой траве, ударили выстрелы. Ребята дрались как черти. И победили. Вертолет был взорван, враги уничтожены. Один из друзей был легко ранен в голову, у второго простреляны обе ноги, третий, хоть и был весь в крови, остался цел. Связи не было, и они шли несколько суток, неся постоянно впадающего в беспамятство друга на самодельных носилках.

Бог был на их стороне.

Они дошли, доложили по очереди о выполненном задании и легли в госпиталь. Прострелянные ноги ампутировали, из головы извлекли пулю – и двух инвалидов с новенькими медалями и заработанными на чужбине инвалютными рублями отправили на Родину. Доживать. Третий, у которого царапины быстро зарубцевались, остался дослуживать командировку при штабе. При прощании он дал друзьям клятву, что выяснит всё до конца и отомстит предателю.

«Боец» неожиданно прервал рассказ.

- Хочешь чаю? Извини, спиртного не употребляю и дома не держу.

Ловко передвигаясь на коляске по квартире, он накрыл стол, вскипятил воду, заварил какой-то особенно душистый чай. Пока он управлялся с этим, Матвей сумел внимательно рассмотреть комнату.

Все чисто и опрятно. Хороший телевизор, дорогой музыкальный центр, большой набор музыкальных кассет и дисков. На стенах много фотографий: «Боец» в военной форме с наградами за свадебным столом с миловидной девушкой в фате; они с ребенком на коленях.

«Боец» неслышно въехал в комнату.

- Ну, что, всё рассмотрел?

- Про тебя – да. А где другие?

- Другие… Ладно, слушай сказку дальше.

   Тот, кто остался дослуживать, писать перестал через полгода и пропал из их жизни. От друзей узнали, что он продлил командировку, потом уволился, ушел в бизнес, неплохо поднялся. Ну, что же, каждому - своё. А то, что порвал контакт с бывшими друзьями – инвалидами, так  Бог ему судья. Мы с Сашкой, ну тем, который пулю в голову получил, вместе держались. Вместе пили от безысходности, вместе завязали. Меня вон жена вытащила, она медсестрой в госпитале была. А мы с ней и Сашку заставили бросить. Ему ведь пить вообще нельзя после ранения. Как сумасшедший становился, контроль над собой терял. Одинокий он был, семьи не заводил из-за инвалидности своей, боялся обузой стать. Жил только ради матери. Я его в тир устроил, под присмотр наших коллег. Он ведь снайпер от Бога… Решили жизнь заново начинать. Пришла идея создать ассоциацию, производством заниматься. Стали людей собирать. Подранков. Много их с времен тех славных на просторах нашей Родины осталось, изорванных и надломанных. И производство создали. Чем только не занимались. И шили, и клепали, и клюкву в сахаре делали. Только что самогон не гнали… Ну, худо – бедно, а на жизнь зарабатывали, да и ребят от стакана оторвали, семьи восстановили.

И вот в один из дней пришел к нам Кульчитский. «Братаны, вместе служили…» На первых порах помогал нам. У него и деньги и связи хорошие были. Проект у нас был: расселить жильцов этого дома, собрать здесь инвалидов и увечных. Оборудовать дом, как положено, и производство здесь же открыть. Хотели оборудование для инвалидов выпускать – протезы, кресла, другие полезные, по своему опыту, вещи. Кульчитский обещал поддержку от властей и иностранных ассоциаций. Под этот проект он якобы большой льготный кредит взял. Когда пробили в Кремле разные льготы для ветеранов, он стал нас уговаривать заняться алкоголем, табаком, еще чем-то. Мы категорически отказывались. И отношения стали потихоньку холодеть. Однако ко мне часто приезжал, тянуло его на воспоминания, что - ли? Хотя я не люблю вспоминать, а про дела служебные и подавно.

Однажды вечером заявился ко мне Кульчитский, уже сильно выпивший. Мои гостили у тещи, а у меня был Саша, футбол мы по телевизору смотрели. Настроение у Кульчитского было прекрасное, говорил, что по бизнесу очень удачно сделку провернул. Выпил он принесенную с собой бутылку виски и разоткровенничался. Про то, как он начинал бизнесом заниматься. Совсем уже пьяный, рассказал, что когда в Анголе служил, переводчиком в службе снабжения, несколько раз продал местным со склада обмундирование и патроны, получил за них необработанные алмазы, реализовал их в Москве. А потом он якобы разработал схему передачи контрабандистам складов оружия, которые с советской помощью создавались на территории соседней страны. Еще смеялся, мразь, мол, даже не надо было ничего самому везти и передавать. Всё делали за него, а ему только надо было шепнуть нужному человеку координаты и получить суммы со многими нулями в один из банков на острове в Океании.

Смотрю, Сашка мой аж сжался в кресле, и глаза сузились и потемнели. Верный признак того, что припадок начинается. Я его, воспользовавшись тем, что Кульчитский в телевизор уставился, сильно по ноге ударил и знак глазами подал – мол, не надо пока. А сам начал Кульчитскому подыгрывать, какой же он, дескать, умный. Потом, между делом, спрашиваю: - «Ты же при интендантах служил, как же ты информацию о складах оружия получал?» Тут Кульчитский и заложил спьяну своего партнера…

«Да ладно, кинул он меня недавно, да и дело прошлое, расскажу, без фамилии. Я ведь того штабного реально завербовал. На камушках. Жадность фраера сгубила. Я ему мешочек с кучкой камушков дал перед его отпуском и «вывел» на людей в Москве, которые эти камушки у него купят. И пообещал большие комиссионные. А в Москве мои ребята засняли на пленку весь разговор и момент продажи камушков. Вот так работать надо! Разведка плачет… Я потом ему эту пленочку прокрутил. Сначала кидаться на меня стал, за пистолетик хватался, о чести и долге кричал. А потом сник, и мы еще с ним годика полтора поработали, да и потом посотрудничали. А он меня кинул, скотина! А я ведь его от провала спас…»

Я проявил заинтересованность и спросил с дурацким выражением лица: - «А как это?»

И Кульчитский рассказал, что у него был «прикормлен» один из военных контрразведчиков, жена которого работала у него на центральном складе. Сам контрразведчик с трудом пробился в эту командировку из какого-то северного Мухосранска и мечтал купить себе перед пенсией «Волгу». Ну, Кульчитский и взял к себе на хорошую зарплату разбитную жену этого особиста, совмещая иногда приятное с полезным.

Здесь Кульчитский аж преобразился, принял горделивую позу. Чувствовалось, что ему самому нравится эта история и своя роль в ней. Я запомнил его слова практически дословно.

«Знал я, что этот особист мне сгодится. Не только женой хорош, но и доступ к информации имеет. И вот однажды этот внучок Дзержинского, будучи под хмельком, мне поведал, что принимает участие в секретной операции по поимке «жучка», который сливает информацию о складах оружия, устраиваемых на территории соседней страны для тамошних партизан. Особист хотел свою значимость показать, а у меня штаны мокрыми стали.

В штабе пустили разную информацию разным людям. Ну, такой вариант еще в фильме «Адъютант его превосходительства» показывали и ждали, по какому из ложных адресов придут изымать склад.

Особист, у которого заканчивалась командировка, а единственной перспективой был нищенская майорская пенсия в заснеженном Мухосранске, не устоял перед предложенной ему стоимостью кооперативной квартиры в Крыму, и мы провернули блестящую операцию.

Особист узнал, что отслеживать, по какому из адресов явятся «гости» направят трех человек, которых потом заберет вертолет и доставит прямо в штаб. Ему удалось узнать время и место, где вертолет заберет этих бойцов. Я передал эти данные своим местным партнерам по бизнесу, которые и организовали «встречу». Всех успокоили. Кто-то вроде уцелел, но мой особист перетасовал информацию и перевел стрелки на другого штабного, который вскоре счастливо упал в пьяном виде с балкона своей служебной      квартиры. Всё, концы в воду.

Мой источник в штабе завершил командировку, я уехал из Анголы. Особист снял погоны и счастливо живет в своем домике у самого Черного моря, катая курортников на черной же «Волге».

Вот так дела делать надо».

Когда «Боец» закончил свой рассказ, у него ходили желваки на скулах, а руки непроизвольно сжимались в кулаки. Только костяшки бледнели. Он перевел дыхание и замолчал.

Матвей понимал, что его слова здесь не нужны.

«Боец» продолжил:

- Пока Кульчитский говорил, Сашка словно закаменел. Я боялся, что он не выдержит и убьет Кульчитского прямо здесь, на месте. Я ему всячески показывал – «Успокойся, возьми себя в руки!». Слава Богу, у Саши хватило выдержки. Он просто встал и вышел из комнаты.

Когда Кульчитский кое – как уехал, я нашел Сашку на кухне. Он сидел в темноте, абсолютно бледный и какой-то неестественно спокойный. Он словно принял решение. Мне он только сказал:

 -  У тебя семья и ответственность за ребят. Только не мешай.

 Я даже не стал ничего говорить. Он ушел, и мы не виделись больше месяца.

Через месяц Сашка пришел ко мне. Трезвый, бледный, с какими-то дикими глазами. Я его таким не видел с  Анголы, с того самого дня, как мы на засаду напоролись… Он рассказал, что нашел того самого опера. Ну, о котором нам Кульчитский рассказывал. Нашел его, сытого и довольного. Опер увидел Сашу и сразу всё понял. Профессионал, всё – таки… Он сам всё рассказал Саше и назвал фамилию штабного, сдававшего информацию о складах.

И еще одно узнал Сашка.  Нынешним деловым компаньоном бывшего опера, вместе с которым тот работал на Кульчитского, был наш третий друг, Славка Петров, который остался дослуживать в Анголе и клятвенно обещал тогда найти и отомстить предателю. Уж не знаю, какие аргументы нашел Саша, чтобы так разговорить бывшего опера, но тот, как на духу, признался, что Петров, сотрудничавший, оказывается, с «органами», был в Анголе, что называется, у него на связи. Поэтому он и доложил этому оперу первому, еще до доклада непосредственному руководству, о результатах нашей операции. Затем они совместно подкорректировали эти результаты таким образом, чтобы вывести из-под подозрения настоящего предателя и подставить невиновного.

За это нашему, теперь уже бывшему, другу продлили командировку и затем включили в бизнес. Ну, правильно всё сделали – чтобы не терять из виду такого важного секретоносителя…

Саша тогда не ответил на вопрос «Бойца» о дальнейшей судьбе бывшего опера, но по Сашиному лицу тот понял, что дальнейшей судьбы у этого «внука Дзержинского» не было.

Второй раз Саша появился у «Бойца» через пару недель и так же сухо проинформировал, что бывший штабист работал «до вчерашнего дня» в бизнес – команде Кульчитского. Он рассказал, что «штабной» также раскололся и подтвердил свое предательство, но вел себя на их первой и  последней же встрече, в отличие от бывшего опера, «не по-офицерски».

«Боец» понял, что та встреча была для штабного действительно последней.

Их третий сослуживец, которого они до последних событий считали просто отдалившемся от них, но другом, застрелился сам, сразу же после Сашиного звонка ему домой. Тогда Саша назвал себя, передал привет от «штабного», «опера» и Кульчитского, а также напомнил о клятве отомстить, которая была дана при их расставании, «в прошлой жизни».

Закончив свой рассказ, «Боец» надолго замолчал, с трудом справляясь с волнением.

- Кульчитский был четвертым. Его ведь убили последним? - словно подвел черту Матвей.

«Боец» не возразил. Он лишь слегка пожал плечами – мол, зачем говорить об очевидном.

И Матвей вдруг понял, что столь откровенный рассказ «Бойца» мог означать только одно.

И, словно прочитав его мысли, тот глухим, как - будто не своим голосом, продолжил:

-  Две недели назад умерла Сашина мать. Врачи сказали, что сердце не выдержало. Она ведь видела, что с сыном происходит, и чувствовала, что он перешел грань… После похорон Саша позвонил мне и сказал, что задание выполнено,  и он не видит смысла жить дальше. Он застрелился, как и положено офицеру. Всё, что у него было, он завещал нашей Ассоциации. Включая свое тело. Перед своим последним выстрелом он позвонил в госпиталь, где несколько наших ребят ждали трансплантации органов, и дал свой адрес. Дома он оставил только завещание и свое предсмертное письмо с одной банальной фразой - «Ухожу добровольно».

«Боец» достал из ящика стола и протянул Матвею вскрытый конверт.

- Это я получил по почте. Это – подробное признание Саши по всем четырем эпизодам. Он словно знал, что ты ко мне придешь. Хотя о тебе там ни слова, а по твоему рассказу…

- А если бы не пришел? – не совсем вежливо перебил «Бойца» Матвей.

- Так бы и лежало письмо у меня. Ты же знаешь, что у каждого документа, равно как и у каждой вещи, есть свой хозяин. И рано или поздно они найдут друг друга. Хотя для человека это и бывает слишком поздно. Но такова Судьба.

От «Бойца» Матвей вышел с твердым убеждением в том, что его подставил не Саша. А это означает, что подставить могли только те, кто знал, что Саша охотился на Кульчитского и его подельников. И эти люди были заинтересованы в том, чтобы в поле зрения милиции и партнеров Кульчитского по бизнесу попал не мститель – одиночка, а человек уровня Матвея.

Кто же это может быть? Как там, у классика – кому это выгодно?

 Итак, по порядку. Кто мог знать о Саше и так называемых объектах его поиска? «Боец»? Инстинктивно Матвей чувствовал, что здесь утечка информации исключена, а в таких ситуациях он абсолютно полагался на свой «внутренний голос».

Саша «убрал» до Кульчитского троих. Двух из них – «опера» и «штабного» он убил  при первой же встрече. Третий – Петров, бывший их коллега - военный разведчик, застрелился сам после звонка Саши. Так, Саша назвался ему и передал привет от двух человек, уже отправленных им в мир иной, и от Кульчитского. Который был еще жив!

Становится теплее. Идём дальше. В военной разведке служили и служат крепкие ребята, с первых курсантских портянок знающие, что такое дисциплина. Это уже вросло в их мозг и заменило другие моральные установки. Вполне логично предположить, что Петров, принявший после Сашиного звонка правильное офицерское решение уйти из жизни, не мог не доложить перед этим о звонке своему начальству.

Теперь вопрос – а кто это начальство? Если бы эту информацию получил Кульчитский, он бы задействовал все возможности – а они у него были – для немедленной нейтрализации Саши и наверняка покинул бы страну на время решения этого вопроса. Ведь судя по датам убийств, Кульчитский был убит через пять дней после самоубийства  Петрова. Значит, он мог сообщить о Сашином звонке кому-то другому. Кому?

Если он работал на криминальную «крышу», то те вряд ли бы ставили перед Матвеем задачу найти убийцу… Да и подставлять Кульчитского под пулю  для них тоже особого резона нет.

Стоп! Перед смертью бывший опер признался, что Петров сотрудничал с «конторой», то есть с особистами. Такие вещи не бывают разовыми, и логично предположить, что он продолжил это сотрудничество и после увольнения. Или, если пойти еще дальше в этих рассуждениях, он мог быть внедрен в бизнес Кульчитского, оставаясь там «недремлющим оком конторы» или её бывших сотрудников, нашедших таким образом свою кормушку в этой безбрежной стихии псевдорыночных отношений, охватившей нашу многострадальную страну.

И тогда именно эти, действующие или бывшие, отдали под заклание Кульчитского и подставили Матвея. Зачем?  На этот вопрос пока было сложно ответить.

Ну, что же красивая  версия, конечно. Но надо ли её распутывать до конца? Ни к чему хорошему это не приведёт, это уж ясно.

Задача перед Матвеем четкая – вылезти с глупым видом, но здоровым, из всего этого ... добра, получить невредимой свою любимую семью и оставить у всех заинтересованных в этой запутанной истории сторон впечатление о своей полной неосведомленности в сути происходящих событий.

Версия для «Пахана» есть.

Посмотрим, что расскажет «Полковник», и никаких больше инициатив до возвращения близких.

В тину, на дно, в песок. Лучше в морской.

 

Мобильный телефон, выполнивший свою функцию, утоплен в луже, о глубине и вязкости которой говорил застрявший в ней «Жигуль», СИМ-карточка уничтожена.

Не особенно проверяясь на предмет «хвоста» - а что толку проверяться, если он выполнил задание и получил необходимую информацию, а «Бойца» всё равно придется «засветить» без всякого для него вреда – Матвей подошел к спорткомплексу, без особого труда проникнув внутрь через служебный вход бара – ресторана. Не отказал себе в удовольствии проплыть метров двести по водной глади, полюбоваться на нимф на околобассейновых шезлонгах и выпить пару бокалов холодного пива в баре.

Выходя из спорткомплекса, Матвей чувствовал себя так, словно он действительно существенно поправил свое здоровье. Подойдя к поджидавшей его машине, Матвей по-начальственному, солидно, сел на заднее сидение и попросил отвезти его на книжную ярмарку. Там он часа полтора походил в многочисленной толпе мимо таких же многочисленных прилавков, полистал множество книг, перекинулся парой слов не менее чем с десятков посетителей. Пусть проверяют контакты, если делать нечего. Затем, купив пару исторических мемуаров, спокойно отужинал в небольшом ресторанчике при ярмарке. Ресторан был переполнен, и Матвей с удовольствием пообщался с соседями по столику. У наблюдателей, если они и были, до утра работы хватит…

В холле гостиницы, отрицательно помотав головой на призывные взгляды трех скучающих девиц, он проследовал в свой номер и, приняв необходимые охранные меры – табличка на дверь и отключенный телефон – лег в постель с чувством не до конца, но выполненного долга.

Завтра его ожидала контрольная встреча с «Полковником», результаты которой были вполне предсказуемы, а концу недели он планировал отчитаться перед «Паханом» и получить свою семью. А если доблестный криминалитет сдержит слово, то, в сочетании с полученным от «Полковника» вознаграждением можно будет подумать о хорошем отдыхе для себя с женой и дочери. Только насчет дочери возникали сомнения. При всей благости  своих мыслей и любви к дочери Матвей даже представить себе не мог, что их почти взрослая дочь решится на совместный отдых с родителями…

Матвею казалось, что он только закрыл глаза. Какая – то необъяснимая тревога заставила его резко проснуться. Он еще не понял, в чем дело, а тело уже было готово к бою – мышцы напряжены, правая рука полусжата в кулак , ноги откинули легкую простыню, которой был укрыт Матвей. Было тихо. Светящийся циферблат часов показывал полчетвертого утра. Час волка. Когда всё добропорядочное уже спит, а порочное крадется вершить свое грязное дело.

Чуть слышно скрипнула входная дверь. Да здравствует ненавязчивое российское техническое обслуживание! Звук открываемого импортного замка Матвей не услышал, а недоработка гостиничного слесаря, не смазавшего дверные петли, спасла ему жизнь. Он молнией метнулся к стене, отделяющей комнату от крохотной прихожей. В комнату буквально просочился человек. Небольшого роста, коренастый, во всем темном. На голову тоже было надвинуто что-то темное. Двигался он совершенно бесшумно, ступая мягкой обувью мягко, словно охотник, подкрадывающийся к дичи. Оружия у него в руках Матвей сразу не заметил, но, словно играя на его стороне,  в этом момент ветер из раскрытого окна распахнул края темных штор, и Матвей увидел блеснувшее лезвие большого ножа.

Конечно, надетая на голову черная шапочка с прорезями для глаз делает нападавшего менее запоминаемым и устрашающим для жертв нападения. Но, поверьте, она же ограничивает воспринимаемое и осязаемое им пространство до амбразуры этой самой прорези, и надо много часов и ночей тренировок, чтобы и в этой шапочке у бойца работали все чувства   восприятия и оценки ситуации. Видимо, эта шапочка и подвела нападавшего бойца. А то, что это настоящий боец, было видно по его стойке, выверенной походке и манере, с которой он держал нож. Не увидев на кровати Матвея, он в какую-то долю секунды не успел почувствовать его у себя за спиной.

И проиграл схватку.

Этой доли секунды хватило Матвею, чтобы схватить нападавшего за голову и молниеносным круговым движением сломать тому шею.

Конечно, полагалось бы захватить нападавшего в плен, отобрать оружие и услышать правдивый рассказ о том, кто послал убивца, как его зовут и почему он решился на такой опрометчивый шаг. Всего этого сделать Матвей не мог. По очень простой причине – он не был уверен в исходе схватки. Даже, скорее, не так – он почти был уверен в том, что не сможет выиграть схватку с этим бойцом.

Аккуратно уложив тело на пол, Матвей приподнял на лице павшего бойца шапочку, секунду смотрел на ничего не говорящее ему лицо – короткий ежик по-спортивному стриженой головы, шрам под левым глазом и сверкнувший в оскале металлический зуб – было ему незнакомо. С уважением глядя на длинное и широкое лезвие охотничьего ножа, зажатого в руке бойца, Матвей почувствовал легкое покалывание вокруг шеи – настолько отчетливо он представил себе свою отрезанную и такую одинокую без остального тела голову. Тихо, не включая свет, он оделся и вышел в коридор, аккуратно закрыв на ключ входную дверь и убедившись в том, что табличка «Не беспокоить» висит на своем месте. Он нашел путь, которым нападавший вошел в гостиницу. Это была приоткрытая дверь в конце коридора, ведущая на пожарную лестницу. По этой лестнице Матвей и спустился на землю.

Гостиница была маленькая, поэтому ни дежурных на каждом этаже, ни камер слежения по периметру, ни ночной охраны со злобными доберманами – ротвейлерами  здесь не было.

Автомобили постояльцев, в основном грузовые и с иногородними номерами, стояли на охраняемой стоянке, отгороженной от гостиничного блока полоской чахлых березок. Там был свет, и из домика охранника доносился приглушенный звук телевизора.

На площадке перед гостиницей  стояли две машины, одна из которых была закреплена «Полковником» за Матвеем. Затемненные стекла не позволяли видеть, что происходит внутри машины. Матвей подошел к автомашине сзади, стараясь не выходить на свет из тени деревьев, и постучал по крышке багажника. Тотчас открылась задняя дверь, из которой буквально выскочил один из вчерашних сопровождающих. Увидев Матвея, он недоуменно покачал головой, словно не веря своим глазам. Вслед за ним с переднего сидения вышел и второй. Не вдаваясь в долгие объяснения, Матвей сел в машину, и когда за севшими вслед за ним ребятами захлопнулись дверцы, кратко рассказал им о нападении и о находящемся в его номере трупе.

Ребята действовали быстро. Они связались по телефону с неведомыми Матвею «Первым» и «Третьим», угостили Матвея неплохим кофе и бутербродами и развлекали его анекдотами до самого прибытия команды «чистильщиков». Анекдоты были не затертыми, ребята оказались приятными в общении, и время пролетело незаметно.

На площадку лихо влетели машина «Скорой помощи» в сопровождении милицейского «уазика». Бригада медиков с носилками в сопровождении двух милиционеров вошли в гостиницу и через десять минут носилки с закрытым простыней телом были погружены в «неотложку». Она уехала первой. Через некоторое время из гостиницы вышли милиционеры, очевидно, уладившие все формальности. В руках одного из них была сумка Матвея. Поставив свой «уазик» таким образом, чтобы из гостиницы не были видны их действия, они  передали сумку ребятам из машины Матвея и быстро уехали.

- А вот что, ребята, везите-ка вы меня домой,

У Матвея  вдруг возникло четкое ощущение, что теперь это можно. Ребята сразу связались с «Первым» и …. получили согласие. Пока машина наслаждалась пустынными улицами еще не окончательно проснувшейся Москвы, Матвей связался по известному мобильному телефону с «Паханом», сухо проинформировал его о случившемся и о том, что принял решение возвращаться домой, под охрану «своих». Он также сказал, что через три дня будет готов встретиться и обсудить «интересующие обе стороны вопросы».

«Пахан» был лаконичен.

- Через три дня, - сухо констатировал он, как - бы завершая разговор.

Всё–таки последнее слова осталось за ним, и криминальная гордость не пострадала.