Матвей еще раз взглянул на детонатор. Тот мигал в режиме ожидания. И если он не был только муляжом, это означало, что никто не пытался его активировать и взорвать «пояс шахида». И хотя сейчас взрывчатка, детонатор и пульт находились вдали друг от друга, но все же они были на теле Матвея, и тому вдруг стало как-то не по себе. Мучительно захотелось выбросить эти смертоносные игрушки, но внутренний голос очень настойчиво подсказывал, что всё это еще может пригодиться…
А на поле разгрузка шла своим чередом. Из первых двух самолетов выносили зеленые оружейные ящики самых различных форм и размеров, из третьего – светлые коробки с красными крестами. Организовано всё было четко. У каждого из трёх грузовых трапов стояли по два представителя – от каждой из групп «приёмщиков» и, сверяясь с записями в блокнотах, распределяли груз. Ящик налево, ящик направо.
Ждать дальше было бесполезно.
Матвей, не торопясь, вылез из своего наблюдательного пункта и тем же неторопливым шагом, постукивая себя по голенищу тросточкой, направился к машинам «русских». Заметив, что за ним стали наблюдать охраняющие колону бойцы, он направился к двум стоящим чуть поодаль двум «камуфляжам», по виду – старшим, с явно славянскими круглыми лицами.
- Здорово, мужики, - непринужденно обратился к ним на родном языке Матвей, - Что-то лица ваши мне знакомы. По прежней службе здесь не встречались?
Матвей назвал годы своей прежней командировки, фамилию главного военного советника и пару прежних своих знакомых из военной миссии.
Недоверие, мелькнувшее было в глазах «русских», растаяло.
- Да нет. Мы были здесь позже.
Не давая им перейти к естественному развитию темы, а, следовательно, к вопросам, Матвей продолжил:
- А я вот теперь опять в Анголе, пригнал вам эти борта.
Для убедительности он потряс бумажками, которые ему вручил Рич.
- Скоро выгрузите? Хочу домой засветло улететь.
- Как домой? Вы разве не завтра летите? С утра же еще наша погрузка…
В глаза одного из «русских» появилось подозрение.
- Слышь, братан. Меня схомутали на этот рейс в последний момент. Коллега заболел. И полетное задание я не видел – начал выкручиваться Матвей, - сейчас пойду к пилотам, посмотрю.
- Пойдем, я с тобой, – живо отозвался бдительный соотечественник, и его рука сделала вполне понятное движение к кобуре пистолета.
Матвей дружески улыбнулся:
- Да пойдем. Заодно черным хлебом угощу. Мне перед отлётом морячки подарили.
Второй «русский» крикнул им вслед:
- И на меня захватите!
Подходя к опущенному трапу первого самолета, Матвей, к своему ужасу, увидел стоящего там «Бура». Тот вопросительно смотрел на подходящих, но не предпринимал никаких агрессивных действий.
- Хеллоу – поприветствовал «Бура» Матвей и также на английском продолжил, – вот, встретил знакомого. Хочу ему кое-что показать.
Матвею сказочно повезло. «Бур» видел его, входящего к Ричу, как гость, но, видимо, не знал о том, как развивались события дальше. Поэтому «Бур» в ответ тоже улыбнулся и махнул разрешающим жестом рукой. Факт знакомства Матвея и «Бура» несколько успокоил «русского», и он дружески похлопал Матвея по плечу:
- Ну, ладно, давай по-быстрому взглянем на полетное задание. И про хлебушек не забудь. Обещал…
Чрево транспортника было плотно заставлено. Ящики крепились на грузовых платформах, между которыми оставались узкие проходы. Матвей повел своего попутчика по этим проходам, стараясь подальше уйти от открытого люка. А главное – из поля зрения «Бура». В одном из уголков он со словами «А вот и бумаги!» потянулся левой рукой в сторону. Глаза «русского» непроизвольно проследили за движением руки. Правая рука Матвея молниеносно нанесла «русскому» удар в горло, вбив тому кадык согнутыми костяшками пальцев. Со сдавленным хрипом «русский» рухнул на колени. Матвей, продолжая громко разговаривать уже с воображаемым собеседником, аккуратно опустил тело на пол и переложил себе пистолет.
- Смотри, вот бумаги. Ага, вылет действительно завтра. Ну, что же, получу двойные командировочные, тоже неплохо. А сейчас пойдем к пилотам. Там мой хлеб лежит.
Тело «русского» Матвей затащил под боковую скамейку грузового отсека и накрыл его куском брезента. Затем он тихо прокрался к крайнему к выходу штабелю ящиков и, с трудом приоткрыв крышку верхнего, положил туда свой пояс с взрывчаткой и воткнутым в нее детонатором. Затем так же тихо проскользнул вглубь самолета.
Дождавшись, когда заряженный им штабель ящиков был выгружен из самолета, а сами ящики стали разносить по машинам, Матвей подошел к кабине пилотов и потянул ручку. Дверь поддалась, и Матвей вошел в кабину, держа пистолет наизготовку. Приборы самолета были выключены, кроме вентилятора, успешно разгонявшего далеко не прохладный воздух тесного помещения, и маленького магнитофона, что-то слащаво мурлыкающего под незамысловатую мелодию. Оба пилота, примостив между своими креслами импровизированный столик, тихо отдыхали. Увидев хорошо начатую бутылку «Горилки з перцем» и крупно нарезанное сало, Матвей, заперев дверь, заговорил с украинским (как ему казалось) акцентом:
- А теперь, хлопцы, слушайте меня внимательно. Я – офицер российской безопасности. Вы привезли сюда контрабандный груз оружия и, по закону, являетесь военными преступниками. Я готов закрыть на это глаза и помочь вам. Оружие выгружают бандиты и наемники. У них приказ – после разгрузки, а это последний груз, захватить борта и вынудить экипажи работать на них, переправляя оружие по всему континенту. В противном случае вас убьют. Впрочем, пилоты у них есть, и вас могут убрать сразу, как свидетелей. Ваш последний шанс – поднять самолет и улететь в Луанду.
Хорошенько напугав (как ему снова казалось) пилотов и не отводя от них пистолета, Матвей ждал их реакции.
И она последовала.
Старший из пилотов, с седыми висками и усами, поднял на Матвея насмешливый взгляд и на чистом русском языке сказал:
- Кончай болтать. Я Афган прошел, а здесь – по контракту. Сами видим, что вляпались. Говори, что делать.
Приятно иметь дело с профессионалами.
Матвей заговорил четко и ясно:
- Надо уходить немедленно. Остальные экипажи в машинах? Хорошо. Тогда им команда «Делай как я». Пусть задрают кабины пилотов. Моторы на старт. Люки закрыть. Взлетаем резко. Курс – на Луанду. Там садимся на гражданский аэродром, на резервную полосу.
И всё у них получилось. Видимо, помог фактор внезапности.
Да и Судьба бывает милостлива к тем, кто правое дело делает.
Самолеты одновременно взревели моторами, люки закрылись, чуть не прихлопнув работающих на разгрузке людей. В момент взлета Матвей нажал пульт управления взрывчаткой, не особо, правда, надеясь, что он сработает.
Но ему опять повезло. Одна из машин колоны господина Рича взорвалась, и от нее стали детонировать другие машины и еще не погруженные в них ящики. Люди внизу стали стрелять. Кто в кого, как обычно во время паники. Несколько выстрелов были сделаны и по стремительно уходящим вверх самолетам. Потом, уже в Луанде, Матвей увидит на фюзеляже с десяток пробоин.
Полет занял часа полтора, что хватило, чтобы выпить все три имевшиеся у пилотов бутылки «Горилки», съесть всё сало и даже попробовать авиационного спирта. Совсем немного, с учетом предстоящей посадки.
В Луанде график взлетов – посадок не был слишком напряженным, и пилот – «афганец» виртуозно посадил свой транспортник, вслед за которым сели и остальные два самолета.
Во время полета, в перерывах между горилкой и салом, пилоты вызвали по рации своего знакомого, сотрудника представительства «Аэрофлота» и, пообещав «мешок кофе», попросили подъехать прямо к трапу. И точно, не успели они еще заглушить двигатели, к самолету лихо подкатила потрепанная «Тойота», а выскочивший из нее жизнерадостный крепыш в белой рубашке с погончиками радостно замахал им рукой. Вместо обещанного «мешка кофе» слегка трезвый Матвей вручил аэрофлотовцу некую зеленую бумажку с портретом американского президента и магической цифрой «100». Тот сделал, было, вид, что очень обиделся, но деньги взял. А в порядке ответной любезности вял на себя оформление билета, подвез Матвея к еще не начавшему посадку красавцу Ил-62 и лично усадил в салон первого класса.
Стюардессы как-то сразу полюбили Матвея и помогли ему помыться с помощью почти всего запаса аэрофлотовских гигиенически салфеток. Ему удалось вымыть голову тремя бутылками минеральной воды, побриться и освежиться купленным у стюардесс хорошим одеколоном. Затем всё у тех же сострадательных стюардесс были куплены джинсы и тенниска, которые одна из них везла из «сумашедше дорогого магазина» кому-то в подарок.
Новой обуви, как и носков, не нашлось. Пришлось отмыть старые туфли и придать им блеск приобретенным средством для загара. Старую одежду, тщательно вынув из неё деньги и документы, Матвей торжественно выбросил из самолета в черном мусорном мешке.
Когда самолет стал, наконец, заполняться потными, загруженными кладью, пассажирами, они с завистью смотрели на стройного и загорелого, прелестно пахнущего пассажира первого класса. Особое чувство зависти вызывала поза пассажира – небрежно закинутая на вторую нога без носка в начищенном ботинке и запотевший стакан, из которого он лениво потягивал явно не лимонад. Дабы никто не мог усомниться в том, что это был выдержанный ирландский виски, остальная бутылка стояла рядом, чуть впереди хрустального ведерка со льдом.
Стюардессы, которым были подарены наиболее ценные предметы из их же тележки, следили за пассажиром неравнодушным взглядом и были готовы выполнить любой, или почти любой, его каприз. Конечно, в рамках разумного и доступного на борту.
Полполета Матвей был неотразимо щедр и весел, но когда некоторые из пассажиров, а главное – пассажирок, стали проявлять к нему излишнее любопытство, он просто уснул, и спал почти до самой дождливой Москвы.
В Шереметьево – 2, отстояв огромную очередь в единственное работающее окошко паспортного контроля, Матвей вызвал, было, подозрение отсутствием багажа, но был великодушно впущен на родину. Он сумел протиснуться сквозь толпу встречающих и уже направился к стоянке такси, как был остановлен двумя плечистыми парнями в черных кожаных куртках. Назвав Матвея по имени-отчеству, ему предложили пройти в машину. Еще не отойдя от бурных перелетов, Матвей автоматически проследовал за встречающими и сел на заднее сидение «семисотого» БМВ. Через мгновение он с удивлением обнаружил, что оба кожаных крепыша влезли с двух сторон на это же сидение и зажали его там.
« Не интеллигентно,» - успел подумать Матвей. И снова уснул.
Проснулся от того, что его сосед резко дернул плечом, на котором так уютно лежала голова Матвея, и хрипло сказал:
- Ну всё, брателло, приехали.
Было темно. Машина въехала во двор какого-то загородного дома. По сравнению с домом, где в прошлый раз был Матвей, этот казался роскошной виллой где-нибудь в швейцарских Альпах. Залитый золотистым светом мощеный двор; огромный участок с какими-то малыми архитектурными формами вокруг романтического пруда светится десятком причудливых фонариков. Нестандартной формы дом, белые стены которого выгодно контрастировали с пересекающими их темными балками, призывно манил светом своих зеркальных окон.
«Братки», как нежно окрестил Матвей своих встречающих, проводили его до дверей дома, открыли и буквально втолкнули Матвея внутрь. После чего закрыли за ним дверь и явно застыли перед дверью как два привратника.
После уличной прохлады весьма легко одетый Матвей ощутил приятное тепло. Тепло хорошего дома с разожженным камином. Эх, еще бы стаканчик чего-нибудь шипучего слабоалкогольного. Можно без льда…
Словно услышав его мысли из зала раздался чей-то властный голос:
- Иди к огню. Хочешь чего-нибудь выпить?
- Хочу – ответил Матвей раньше, чем успел об том подумать. Он вошел в зал, освещенный только светом горящего камина.
- Наливай себе сам. Help youself, как говорят китайцы. Слуг не держу - голос был тверд и насмешлив. Его владелец, которого Матвей сразу окрестил «Барином», сидел в кресле у камина, спиной к Матвею.
Матвей налил себе немного виски из хрустального сосуда (вот чертова привычка, а ведь хотел шипучего и слабоалкогольного…), понюхал напиток и мысленно снял перед хозяином шляпу. Такой виски грех было портить водой и льдом.
- Присаживайся. Разговор у нас будет долгим и трудным. Для тебя.
Матвей медленно поставил стакан на каминную полку, придвинул второе кресло вполоборота к огню и вполоборота к «Барину». Затем так же медленно взял стакан, поудобнее сел в кресло, откинувшись на его спинку.
Теперь они были на равных.
Матвей не стал закидывать ногу на ногу.
Не потому, что у него не было носков.
А потому, что он был вежливым и тактичным.
«Барин» усмехнулся и, слегка повернув голову, посмотрел прямо в глаза Матвея. Это был сухощавый немолодой мужчина с совершенно седой головой. Две глубокие морщины у рта и жесткий подбородок свидетельствовали о сильной воли и давней привычке диктовать. Переносица была искривлена, левое ухо лишено мочки. У черных глаз не было видно зрачков, взгляд был жесткий, не для слабонервных.
Да, серьезный мужчина.
На пальце руки, лежащей на поручне кресла, сиял огромным бриллиантом перстень. Матвей готов был поспорить, что, если в зале включить свет, то кроме перстня он бы увидел на пальцах тюремные наколки.
- Ну, давай, сынок, задавай свои вопросы. Только мало. Потом буду говорить я, а ты ответишь, когда спросят.
Матвей сделал глоток из стакана.
- Я не знаю, кто мне сделал звонок на мобильный в момент убийства Кульчитского. Я не был знаком с ним, и на месте оказался случайно. Я знаю, что вы представляете структуру, у которой Кульчитский взял деньги. Я это знаю от Дымова, который знал, что Кульчитский ведет двойную игру. В Анголу я летал по просьбе государственных структур, занимающихся урегулированием долговых обязательств России. Кульчитский работал в этой области. Работал, как выясняется, на всех. Это всё, что я знаю.
По мере того, как Матвей говорил, «Барин» смотрел на него всё с большим интересом. Когда Матвей закончил, он сказал:
- А толковых ребят готовили в Конторе. Всё грамотно срисовал. А вопросы-то у тебя должны быть…
- Конечно, есть. Это вы присылали ко мне на квартиру людей?
- Что, купился? А еще профессионал. Конечно, мы пасли твою квартиру, и мои ребята видели, как эти «налётчики» и те, кто их «брал» вместе подъехали к твоему дому. Мои правильно кинули догадку, что готовится спектакль для тебя. «Артисты» были явно «конторские», и мы решили не вмешиваться и посмотреть, как оно дальше сложится. И вели тебя всё время, не высовываясь. И жена твоя с дочкой сейчас под нашим присмотром и про твои ангольские забавы всё знаем. Ты, кстати, самолетик-то перегнал обратно пустой, а он должен был нам посылочку привезти. Так что ты, паренёк, нам должен. Ладно, не парься. Вопрос уже решен и посылочка нам доставлена. Хочешь знать, что в ней?
- Нет, – очень быстро ответил Матвей
- Правильно. Умный парень, – губы «Барина» изобразили улыбку, - меньше знаешь – дольше живешь. Слушай, а про какой звонок на твой мобильный ты тут говорил?
Матвей честно рассказал про странный звонок с закрытого номера и, в свою очередь, спросил:
- А разве вы стали меня изучать не из-за того звонка?
- Да нет. Ребята тебя «срисовали» за пару недель до того, как завалили Кульчитского. Странным ты им показался – появляешься в одно и то же время, внимательно всё оглядываешь. Судя по прикиду, работаешь, а в рабочее время прохлаждаешься со спиртным. На всякий случай проводили тебя до дома, «пробили» по милицейским учетам. А как узнали, что ты из бывших, а бывших у вас, как и у нас, не бывает, просветили подробнее. У нас ведь много «конторских» работает.
Матвей слушал «Барина», стараясь сохранять приветливое и беспристрастное выражение лица, но мысли его были безрадостны.
«Да, господа присяжные заседатели, в лесу становится всё забавнее. Семья моя – под двойным замком, что держит меня под полным их контролем; сам я, оказывается, сразу на двух поводках, и у криминала, и у бывших коллег. Что, впрочем, одинаково фиолетово, как сказал бы мой сосед, научный профессор. Но что особенно неприятно, так это то, что вы, уважаемый Матвей, старый Пиноккио, утратили нюх. Не видели за собой «наружное наблюдение», не чуяли повышенный к себе интерес. Плохо, очень плохо.
Но всё-таки, этим-то уркам, какого чёрта от меня надо?»
«Барин», которого Матвей мысленно уже давно перекрестил в «Пахана», явно обладал способностью читать чужие мысли. Внимательно глядя собеседнику прямо в глаза, он неожиданно сказал:
- И не задал ты, парень, главного для себя вопроса – чего нам от тебя надо? Я тебе отвечу, но вариантов у тебя нет. Ты же умный, и не надо тебе объяснять, почему ты всё сделаешь правильно и тихо.
А надо от тебя вот что. Ясно, что тебя подставили не случайно. То, что убрали Кульчитского, в этом не ничего непонятного. Это были его проблемы. Мы свои деньги получим, делу вреда не причинили. У меня другая «непонятка», а я не люблю загадок.
За последний год убирают уже четвертого человека из одной стаи. У нас тоже есть яйцеголовые аналитики, и они просчитали, что все четверо раньше служили в Анголе, были связаны там со спецслужбами, ушли в бизнес, успешно прошли от «черных схем» до миллионов в швейцарских банках. Мои умники утверждают, что официальная «контора» здесь не при делах, а убрал их всех какой-то одиночка. Но то, что он профессионал – очевидно. Эти четверо были убиты по-разному, и ножом, и пистолетом и винтовкой. Но всегда это было сделано чисто, с выведением на ложный след. Как это было в случае с тобой. Разница лишь в том, что в первых трех случаях ложный след следаки отрабатывали очень долго, а то, что тебя подставили, было очевидно с самого начала. Исполнитель словно дразнит нас, а этого делать нельзя.
Найди его. Дай его мне. Вернешь семью, получишь деньги и моё слово, что о тебе забудут. Но только если и ты всё забудешь. Материалы по всем четырем делам ты получишь. В твоих интересах всё сделать побыстрее.
Да, кстати. Милицейских «следаков» мы пока держим, не даем хода твоему делу. Не смотри удивленно – в посылочке, которую мы получили из Анголы, помимо всего, один ножичек любопытный оказался. Весь в крови убитого там Дымова и твоими пальчиками. И запрос там есть от местной полиции с просьбой арестовать тебя и препроводить на место преступления, откуда ты сбежал. Так что шевели мозгами.
И затем, уже жестким голосом:
- Сроку у тебя две недели. Иди. Дома не появляйся. Тебя отвезут куда надо.