Константин Николаевич Степаненко / Предтеча / 3

И был учинен допрос. Со всем тщанием. И признался староста, за что и был низложен. Совсем. При полном сборе народа, которому и объявили, что безвластию пришел конец. Князьями в Киевом городище дружина прокричала Дира и Аскольда. Когда дружина достала мечи, за новых князей прокричал и народ. Новые князья въехали в старостин дом, начав его перестраивать под свои, княжеские уже, потребности и вкусы. Вкусы у «братьев» были разные. Может, оттого и пошла на Руси мода на несимметричные дома, одна половина которых не похожа на другую. Условия сбора дани и её размер оставили прежними, но собирали уже не для хазар, а для себя.

Степнякам это почему-то не понравилось, и они несколько раз приходили к новым киевским князьям. В случае невыплаты дани грозились хазары снова разорить все земли полонян (а теперь – и русов). Послам был заявлен решительный отказ, а последующие набеги отражались с переменным успехом. И даже Киево городище было неоднократно сожжено. Правда, быстро восстанавливалось в еще больших размерах и с более мощными укреплениями. У Дира и Аскольда были уже дивно украшенные отдельные терема, правда в разных концах городища, что отражало растущее неприятие ими друг друга. Они по-прежнему делили поровну дань и прибыль от растущей торговли, но давно бы уже разбежались, если бы не необходимость совместно защищаться.

Хитромудрый Дир, помня легенду о том, что ярл Рёрик является потомком словенского князя Горемысла, а потому имеет наследственные права на Ладогу и Новый город, сразу установил хорошие отношения с родовой и купеческой верхушкой Киева городища, делая недвусмысленные намеки, что имеет в родне славянские корни, произрастающие от первого киевского князя Кия. Это же он говорил и навещавшим его царьградским купцам, и вскоре об этом уже заговорили на улицах, где создавались легенды и история места. Аскольд же, кичащийся своим варяжским происхождением, был в представлении киевского люда «приходимцем», чуждым местному населению.

Количество исконных варягов в их дружинах неумолимо сокращалось, и дымы их погребальных костров хорошо были видны торжествующим хазарам на той стороне Днепра. Плыть за пополнением в родные места у Моря, киевским князьям Диру и Аскольду было не с руки, и они решили, по примеру Рёрика, набирать в своё войско местных – полян, древлян и родимичей. Набор и обучение нового войска поручили Ивару, который уже был главным воеводой у Дира, и даже недоверчивый и подозрительный Аскольд одобрил это назначение.

Ивар с энтузиазмом взялся за обучение новых бойцов, которых привлекали к службе за хорошую плату, проводя такой же отбор, какой прошел в своё время и он сам. Молодые славяне были сильны и ловки. Хорошо метали стрелы, рубились на мечах. Самым сложным было научить их биться в так называемом варяжском строю, когда все воины держат одну линию и по команде закрываются щитами и копьями. Этот строй, непобедимый для хаотично нападающего противника, когда-то помог не таким многочисленным варягам победить многие местные племена. Этому строю Рёрик и его воеводы обучали местные дружины, которых в бою выставляли вперед, щадя жизни самих варягов.

За два года проживания в Киевом городище Ивар еще больше возмужал и заматерел. Немного утратил юношескую подвижность и гибкость стана, стал кряжист и осанист. Бороду и усы он подравнивал снизу; голову, по местному обычаю брил, оставляя длинный чуб. Это украшение головы было удобно носить под шлемом, его легко было мыть и расчесывать от разной вредной кровососущей мелочи, обычной в походных условиях. У варягов чуб считался признаком силы и богатства хозяина, а местные шутили, что за этот чуб Боги вытаскивают погибших на поле брани воинов к себе, на небеса.

Ивар хорошо освоил местный язык, называемый всеми местными словенским и даже стал понимать их грамоту, отличавшуюся от известных ему рун тем, что словенские знаки изображали звуки и слова, а не смысл и понятия, как руны. И даже дары он подносил местным богам, величественные деревянные истуканы которых стояли на капищах на вершинах и ветвистых полянах киевских гор. Справедливо полагая, что местные боги и есть явление признанных поморских богов местным жителям, Ивар не забывал по вечерам, отходя ко сну, благодарить Одина и Перуна, прося их позаботиться о Семье. Не имевший от неё вестей, Ивар иногда тосковал, но сам замечал, что было это всё реже и реже.

Ему давно приглянулась одна из местных горожанок, помогавшая в лавке своего отца, купца и владельца суконной мастерской. Семья считалась зажиточной, и к выбору жениха для единственной дочери купец относился очень серьезно и придирчиво. Но перед величественным и состоятельным Иваром, имевшим к тому же титул воеводы и собственный дом в центре городища, не устояли ни купец, ни его дочь. Купцу неудобно было отказывать жениху, пришедшему просить руки его дочери с богатыми дарами и десятком вооруженных воинов, а красавице Владе просто глянулась широкая улыбка и голубые глаза варяга.

После свадьбы, справленной по местным обычаям, с приношением даров местным богам Перуну, Велесу, Сварогу и Яриле (со своими Одином и Тором Ивар и его варяжские дружинники выпили отдельно), молодые переехали в собственный дом, через положенный срок наполнившийся криками их первенца.

Однажды, прогуливаясь и следя за порядком на торжище, Ивар увидел знакомое лицо купца, заходившего когда-то в его родное поморское селение. Разговорились. Купец вспомнил отца Ивара и был явно доволен, что в этом Киевом городище у него нашелся такой влиятельный знакомый. Он сказал, что примерно раз в год рискует пройти путем от Варяжского моря до Царьграда.

«Это очень сложный и опасный переход, но прибыль превышает все остальные торги» - с упоением рассказывал купец. За небольшую плату и помощь Ивара в устройстве его лодьи в удобном месте у причала купец согласился доставить семье варяга письмо и небольшой мешочек денег.

Примерно через год к Ивару подошел один из его воинов и сказал, что его разыскивает какой-то купец. Поседевший, с появившимся шрамом через всё лицо, знакомец Ивара поведал, что ему удалось добраться до того селения на берегу Моря и передать письмо одной из сестер Ивара.

- Мешочек с твоими деньгами у меня отобрали как плату за проход воины князя Ольгерда под Новогородом, и мне пришлось отдать твоей сестре свои деньги… - скулил купец.

Не слова не говоря, Ивар отвязал от пояса и бросил купцу кожаный мешочек со звякнувшими монетами.

- Ответное письмо привез? И кто такой этот князь Ольгерд? Когда еще пойдешь туда?

Поймавший казну на лету, купец начал с ответа на второй вопрос.

- Князь Ольгерд, а местные называют его – Олег, был правой рукой и главным воеводой достославного князя, то бишь, ярла Рёрика. После смерти Рёрика, Олег, являясь опекуном и наставником сына Рёрика, Ингвара, по местному – Игоря, взял власть на тех землях в свои руки и правит землями теми твердой рукой, сурово, но справедливо. Его варяжская рать, насчитывающая более тысячи обученных варяжских воинов, внушает страх всем соседям, и в уделе Олега царят покой и порядок. И ещё - князь и его воеводы подробно расспрашивают всех купцов о Киевом городище и твоих князьях

– Дире и Аскольде, вашем войске и торговле через ваше торжище.

- И что ты ему рассказал?

- Правду! Что мне скрывать от Великого князя? Рассказал, что у вас пока мир с хазарами, живете вы сытно и вольно. Торговля идёт бойко, причалы забиты лодьями. Ваши князья, Дир и Аскольд, они ведь ходят под Новогородом, и, следовательно, под Олегом?

- Да, конечно… Где письмо?

- А вот, - купец передал Ивару небольшой свиток из куска кожи, - а вот назад я пойду не скоро. После Царьграда хотим идти через Понт в Арабию. А, если Боги позволят, еще и дальше, по великому Нилу. Буду проходить обратно, найду тебя.

Купец был бы не купцом, если бы не попросил Ивара о паре пустяшных, по его словам, услуг. Приказав своему воину помочь торговцу, Ивар поспешил домой, читать письмо.

Путаясь в рунах – либо он сам, либо сестра забыли уроки деда Ложки, Ивар прочел, что мать его покинула этот мир, как и их наставник дед. Сестры взяли себе мужей, и живут вместе в общине. Средний из братьев погиб во время большого шторма на рыбалке, младший же, Улаф, по стопам старшего брата пошел служить в дружину ярла Рёрика. В конце сестра благодарит за те пару монет, которые ей передали от Ивара.

«Пару монет…Скотина купец. Увижу, еще один шрам поставлю» - дружелюбно подумал Ивар.

Но предчувствующий такое развитие событие купец, а у людей такой профессии хорошо развито чувство… солидарности, в тот же день отплыл, и никогда больше Ивар его не видел. К счастью для купца.

Связь с семьей с уходом матери у Ивара оборвалась. Но две мысли продолжали его терзать. Первая – ярл Ольгерд, он же князь Олег, явно проявляет интерес к Киеву городищу. С учетом характера Олега и мощи его войска это представляет очевидную угрозу. И уже не просто ссорящимся меж собой Диру и Аскольду, а самому Ивару и его семье, где недавно появился второй сын.

А вторая мысль – его младший брат, Улаф, служит в дружине князя Олега. То, что брат – воин, это хорошо. Но судьба может свести их в смертельной схватке, где только Боги будут решать, кому какой выпал удел.

Вечером, за субботней трапезой, на которую «братья» Дир и Аскольд традиционно собирали своих воевод и доверенных людей, Ивар рассказал о том, что ему стало известно и о своих предположениях в отношении князя Олега.

Дир и Аскольд, хорошо знавшие Ольгерда, еще в бытность того при ярле Рёрике, согласились с тем, что существует реальная угроза похода на них со стороны Новогорода.

- Если у Ольгерда – Олега действительно около тысячи воинов, то даже с половиной своей дружины он может разбить нас. У нас осталось не больше ста испытанных варяжских бойцов, а новая дружина еще не была проверена в бою. Нам нужны союзники, - почти кричал даже взмокший от волнения Дир, хорошо понимавший, чем грозит лично ему неповиновение старшему ярлу.

- Неизвестно, пойдёт ли на нас Олег, захочет ли класть головы варяжские в бою с такими же варягами. А если и пойдет, то не специально на нас, а наверняка на Царьград. А к нам заглянет лишь по пути. Выйдем им навстречу, покаемся, объясним, почему тогда на Царьград не пошли, а здесь остались. Силы, мол, не те были. Поклонимся дарами (чай, не обеднеем), да присоединимся к его походу, - осторожничал хитрый и трусливый Аскольд, - а то и вовсе, как увидим лодьи Олеговы, уйдем с дружиной в леса древлянские, или вообще к белым хорватам, к границе с Моравией. Полян местных Олег не накажет, а то, с кого дань потом брать. А мы отсидимся, а когда после похода рать Олегова домой отступит, или, что вернее, посечена будет войском кесаревым, мы и вернёмся.

- Нет, опасливый брат мой, отсидеться не удастся, а покаяние наше Ольгерд не примет. Тебе ли его не знать. Надо союзников искать. Выбор у нас не велик. Против Олеговой силы другая, не менее великая сила нужна. Таких всего две вижу. Хазары, которым тоже Олега бояться надо, либо кесарь царьградский. К кому пойдём союза искать? – обратился Дир к собравшимся.

Много тогда было споров. Каждый имел, что сказать, как в отношении вероломных и жестоких хазар, мечтавших вернуть их земли в число своих данников, так и против не менее хитроумных греков, чей кесарь ненавидел словян, не платящих ему дань, и при каждом удобном случае натравливал на них дикие соседние племена. Не выдержав споров, в которых его мнение никем в расчет не принималось, Аскольд покинул собрание, на что разгоряченные спорщики и не обратили особого внимания.

А напрасно не обратили и не проследили за действиями этого соправителя Киев-града. В ту же ночь отправил Аскольд гонца в Новый город с письмом к князю Олегу. Каясь в своем давнем клятвоотступничестве, Аскольд просил простить его и рассказал о планах Дира вступить в союз либо с хазарами, либо с кесарем против Олега, если тот замыслит идти в эти земли. Нахваливая земли полян и сам Киев-град, Аскольд по сути приглашал Олега захватить эти богатые земли, имеющие весьма слабую охрану из сотни варягов и нескольких десятков необученных пока местных воинов.

«Я помогу тебе зайти в городище без большой крови» - писал Аскольд.

А не подозревающие об измене участники совещания у Дира приняли решение направить послов как в Царьград, к греческому кесарю, так и в Саркел, к хазарскому кагану.

Ивара Дир не отпустил в посольства, ибо тот один мог организовать оборону Киевского града. Послы, коими поехали знатные воины дировской дружины, получившие на время посольства титулы воевод, должны были сообщить кагану и кесарю весть о готовящемся походе князя Олега сначала на Киев, а потом – на них, попросить союза и даже предложить (хазарам) прежнюю годовую дань в обмен на военную помощь.

Посольства закончились ничем, если не считать отрубленной головы воеводы, поехавшего к кагану. Степняк не воспринял всерьез сведения о возможном походе Олега на каганат, посчитал оскорблением годовую дань за свою военную помощь и потребовал восстановить прежнюю вассальную зависимость полянских земель, с выплатой виры (штрафа) за недоимку дани. Когда гордый варяг с гневом отказался, ему отрубили голову и отправили в качестве ответа.

Принимая посольство в своем роскошном дворце в Царьграде, кесарь не был столь скоропалителен в решениях. Понимая реальность угрозы военного похода русов и достаточно зная о мощи варяжской дружины Олега, кесарь сделал для себя выводы о необходимости усиления обороны города и обновления союзнических отношений со своими вассалами и племенами в дикой степи. Посольство же отправил домой ни с чем, ограничась пустяшными ответными дарами Диру.

Не столько отказ хазар огорчил Дира – иного он и не особо ожидал, сколько смерть своего старого дружинника и ясно читаемое послание кагана, считающего русов в Киеве своими кровными врагами, а потому – остающегося смертельным ножом в почти не защищенном подбрюшье владений Дира. Да, именно Дира. Еще не зная о предательстве Аскольда, Дир понимал, что после решения вопроса с походом Олега ему надо будет радикально решать вопрос со своим «братом». Или даже не дожидаясь Олега…

Определившись с тем, что ему придется убрать Аскольда, но так, чтобы не восстановить против себя Аскольдову дружину, а в поддержке местной верхушки и населения, включая свою и местную дружины, он был уверен, Дир решил сделать это во время охоты, которую назначил на ближайший день.

Это было красивое и завораживающее зрелище. Под звуки рогов, одетые в легкие одежды дружинники, не занятые в охране городища и пристаней, лишь с луками, короткими копьями и ножами, гарцуя на конях вокруг Дира и Аскольда, выезжали из ворот, покрикивая на вышедших поглазеть на них горожан. Ловы в тот день были удачными. Загнали и подрубили стрелами несколько оленей и косуль, загнали семейство кабанов, главу которого, свирепого секача с угрожающе торчащими клыками забили копьями воины, охваченные охотничьим азартом. Затравленный и окровавленный кабан бросился на конного Аскольда, в пылу охоты слишком неосторожно приблизившегося к зверю. «Вот оно, вот! Помогайте мне, Боги!» - молил смотревший на схватку со стороны Дир.

Но Боги спасли Аскольда. Один из его стражников бросился с коня на зверя и вонзил свой широкий охотничий нож прямо под кабанью лопатку. Видимо, нож попал в сердце. Хлынула, булькая кровь из раны и из открытой клыкастной пасти. Сразу застывшие глаза зверя тупо смотрели на охотников, восторженно приветствовавших этот героический поступок стражника, спасшего своего хозяина. Даже Аскольд, обычно сдержанный в эмоциях, подъехал к стражнику и протянул тому свой богато украшенный охотничий нож.

Не в силах скрыть свою ярость, Дир подъехал к Аскольду и предложил тому отъехать пострелять уток. Еще под впечатлением схватки с кабаном, Аскольд согласился, знаком показав своей охране остаться и помочь со свежеванием кабана.

- А голову отрежьте и приготовьте мне на стену повесить! – Аскольд только теперь начал осознавать, что был на волоске от смерти. Дир, уже наложивший на тетиву стрелу, наконечник которой был смазан жабьим ядом, не оставляющим следов, завлекал Аскольда вглубь лесных зарослей, как к Ивару подскакал гонец и что-то сказал на ухо. Ивар кинулся к Диру.

- Сигнальные дымы на реке! Лодьи идут к нам!

- Какие лодьи? Сколько их? Есть ли княжеские стяги? – Аскольд тут же забыл про уток и повернул коня.

- Сигнальщики пустили три дыма. Было бы много лодей, пустили бы пять дымов. Могут быть и купцы, но для купцов уже поздновато… - Ивара терзала смутная тревога, причину которой он и сам не мог объяснить.

С досады метнув отравленную стрелу в гущу леса, Дир приказал свернуть лов и возвращаться в городище.

Въехали на подворье Дира, а именно он был зачинщиком охоты, и, по традиции, пир в честь удачного лова готовили на его подворье. Охотники, оставив коней и не меняя оружия, кинулись свежевать добычу и готовить костры с вертелами. Кто-то побежал выносить столы и выкатывать из подпола бочки с пивом и брагой.

Дир приказал Ивару:

- Иди на пристань. Проследи… И охрану проверь. Вели дружине в готовности быть. Да сам броню надень и меч возьми, охотник… Когда Ивар прискакал, уже в полном воинском снаряжении на берег, к причалам успели закрепить две большие лодьи, а третья, уткнувшись в берег, уже ощетинилась сходнями. Лодьи походили на купеческие, но по бортам висели боевые щиты, груза на палубах не было видно, а мешковатые накидки сбегавших на пристань и по сходням на берег людей не могли скрыть их мечи.

- Тревога! Враги! – закричал Ивар.

Он видел, как малочисленная на пристани стража была моментально обезоружена или посечена «торговыми гостями» и понимая, что не сможет их остановить, хлестнув коня, поскакал к воротам, разбрасывая по сторонам хлынувших туда же горожан. Влетев в ворота, приказал запереть их. Спрыгнув с коня, взбежал на сторожевую башню, через оконце которой увидел, как сошедшие на берег «торговцы», сбросив с себя скрывавшие их доспехи мешковины, выстроились перед воротами в полном боевом снаряжении. Последними на причал сошли два варяга в сверкавших на вечернем солнце шлемах-шишаках и пурпурно-красных плащах. Ступив на землю, тот из витязей, что выглядел старше, громко прокричал своим воинам.

- Людей не рубить! Они нам не враги!

И, обращаясь в страже на стене, продолжил.

- Я – князь Ольгерд, называемый Олегом, из рода Рёрика. А это, - он показал на своего спутника, - Ингвар, сын ярла Рёрика. Требую открыть ворота перед вашими законными владыками. Жителей не тронем, хотим говорить с воеводами Диром и Аскольдом!

К удивлению Ивара, ворота открылись. Стражники, варяги дружины Аскольда, выполнили приказ своего воеводы и впустили Олега и Игоря в городище.

Видя такую измену, Ивар тихо спустился с башни и побежал к своему дому, тщетно надеясь защитить жену и сыновей. В набежавшей толпе, а поглазеть на вхождение в городище прославленных варягов – русов Олега и Игоря, сбежалось почти все население, ему удалось пробраться на свое подворье. Облетевшая городище весть о том, что пришлые русы не будут трогать жителей, а хотят лишь разобраться со своими, всех успокоила. Разборки князей, они только князей и касаются. А русы – это же не хазары дикие, или половцы. Эти, вон, даже внешне на своих похожи. Все статные да красивые в своей сияющей броне. И уже ладные горожанки бросали лукавые взгляды на пришлых, а купцы подсчитывали будущую прибыль от такого числа покупателей…

Один из Аскольдовых дружинников взялся проводить «гостей» к терему Дира, сообщая по пути, что сейчас там, на подворье, все собрались, включая Аскольда.

Вокруг пришлых князей выстроилась их охрана. Так и вошли на подворье.

Опешив от неожиданности, все, бывшие во дворе замерли, даже те, кто крутил над кострами нанизанные на вертела туши оленей и косуль. Почуяв запах подгорающего мяса, Олег обратился к поварам.

- Чего замерли? Мясо упустите… Крутите, давайте. Дичина здесь не при чём. Тем более, она уже мёртвая, - и, обращаясь к терему, крикнул, - Дир и Аскольд, выходите! Суд ваш прибыл!

«Братья» вышли вместе, упираясь друг о друга плечами, чтобы не упасть от страха и волнения. Уже на крыльце Аскольд бросился на колени перед Олегом,

- Олег, князь наш! Я же тебе писал, я покаялся, всё тебе изложил. С радостью приму любую твою немилость! Но я – твой верный слуга, и всегда буду им….

Встав с колен, Аскольд попытался обнять Олега, но тут же согнулся и сполз на крыльцо. Вытирая о плащ Аскольда свой меч, Олег, скривив в брезгливой гримасе рот, сказал, обращаясь к Диру.

- Предатель, он и есть предатель. И никогда не будет иным! Что, киевский князь Дир, всё понял?!

Прочитав в глазах Олега свой приговор, Дир словно очнулся. Выхватив свой меч, он кинулся на Олега и Игоря с криком

- Бей их!

Два копья стражников тут же вонзились ему в грудь и отбросили назад. Верные Диру воины его дружины, бывшие во дворе, кинулись на дружинников Олега. Беда была в том, что их было мало, да и вооружены они были охотничьими ножами и подручной кухонной утварью. Воины Аскольда демонстративно побросали ножи и отошли в сторону. Через несколько минут схватка, а это было просто избиение безоружных, закончилась. Тела поверженных лежали в крови на земле, а разгоряченные бойней дружинники Олега смотрели преданными глазами на своего вождя, ожидая новых приказов.

- Идите и найдите других воинов Дира, или иных, кто окажет сопротивление. Если придут добровольно, приведите живыми. Не захотят, смерь им.

И воины кинулись в город, давя и разбрасывая по пути не успевших увернуться горожан. К одному из стражников Олега подбежал Аскольдов воин, открывший городские ворота. Что-то прошептав стражнику на ухо, он показал на дом Ивара.

Подбежав к подворью, стражник стал колотить в ворота рукоятью меча. Ворота распахнулись, и стражник увидел стоящего перед ним воина в низко надвинутом шлеме, полном боевом снаряжении, с копьем и мечом. Два бойца сошлись в смертельной схватке, стараясь держать равновесие на земле, ставшей сразу скользкой под начавшимся осенним дождем. Долго бой шел на равных, как это бывает у двух одинаково сильных и умелых воинов.

Вдруг в низко нависших над рекой и городищем тучах появился просвет, и вылетевший из него луч света словно высветил фигуру Ивара, поднявшего меч и наставившего копьё на своего противника.

Тот вдруг отошел, словно в забытье, и опустил оружие.

- Копьё отца! И его меч! Ивар, это ты?

Ивар тоже остановился, опустив копье и меч. Медленно сняв шлем, он долго вглядывался в своего противника. Тот тоже снял шлем.

- Не узнаёшь? Я – твой брат Улаф…Что ты здесь делаешь?

Ивар вглядывался в лицо брата, думая о том, что Боги уже посылали ему предчувствие этой встречи.

- Я защищаю мой дом, мою землю и мою семью…

В это время во двор забежали еще два стражника Олега. С криком – «Улаф, что ты здесь возишься?» один из них с силой метнул копье в грудь Ивара. Тот зашатался, упал на колени, а затем на спину. Склонившемуся над ним Улафу он успел шепнуть – «Брат! Мои жена и дети…»

Жена Влада и двое сыновей видели из светелки терема этот странный бой. Когда Ивар упал, они выбежали из терема и упали на грудь убитого отца и мужа. Влада, не помня себя от ярости, выхватила из-за пояса убитого мужа его боевой нож и хотела уже броситься на убийц, но тут увидела слезы на глазах стоящего рядом с ней на коленях воина, бившегося с её мужем.

- Это был мой брат! Мы не узнали друг друга. Он умер как герой, и душа его будет пировать в Вархалле! Теперь вы – моя семья…

Здесь записанное видение Матвея, вызванное прикосновением к узорчатому мечу, прекратилось. И Дэн не мог услышать, какие иные мысли заполнили тогда голову Матвея. И как одна из них, ярче других, долго не оставляла его.

Думал Матвей о том, что так закончилась одна история. История Ивара – варяга и русича. И началась другая, история Улафа и его вновь приобретенных сыновей. А потом начались и следующие истории. И так – до наших дней. И потом, после нас, будут истории, но они будут уже совершенно иные. Не хуже и не лучше.

Просто – иные.

А тогда… Волны времени затерли боль и слезы. И жизнь продолжилась.

Не знаем, какой женой стала Влада младшему брату, да и стала ли она вообще его женой, несмотря на бытовавший тогда такой обычай, не позволявший разбрасываться родной кровью. Но сыновья Ивара точно стали сыновьями для своего дяди, и вырастил он из них истинных воинов, символом доблести которых стали семейные реликвии – копьё с серебряным кольцом и меч узорчатой стали.

А в Киевом городище тогда поставил Олег княжить Игоря - своего воспитанника и сына ярла Рёрика. А чтобы никто не сомневался в законном праве Игоря княжить, оставил тому большую часть своей дружины. И попросившегося остаться Улафа.

Сам же Олег вернулся княжить в полюбившийся ему Новый город. С собой забрал он выживших дружинников Дира и Аскольда. Очевидно, на перевоспитание. Или уже тогда понимали «власть-поимевшие» полезность регулярной смены своих силовиков. Чтоб не жирели и не обрастали лишним скарбом и связями.

Так и пошли первые Руси – северная, Новгородская, и южная, Киевская, она же Рюриковская. Потом эти Руси ссорились, мирились, роднились и воевали друг друга, чтобы стать в конце концов единой Русью. А уж чьи корни древнее, да главнее…Какое это имеет значение для основной массы русичей.

Живущих здесь и сейчас.

Через несколько дней, по приглашению своих друзей, Матвей вновь посетил известное ему место.

Сидящий на своём обычном стуле Дэн, выставив навстречу Матвею свои стоптанные кроссовки, тут же заговорил, словно продолжая ранее начатый рассказ.

- Не скажу, как, но нам удалось реконструировать кусок интересующей нас истории. Думаю, это то, что нас интересует.

И он нажал кнопку воспроизведения лежавшего на столе диктофона. Полившийся из динамика раскатистый мужской голос с характерным оканьем, откашлявшись, начал.

- Лаборатория ситуационного анализа. Группа номер шесть. Вариант исторического развития номер восемь.