Решив (не без душевных колебаний) рискнуть и не забирать машину со стоянки, Матвей добрался домой на такси. Уже подъехав к подъезду и расплачиваясь с водителем, он понял всю бесполезность предпринятых им «мер безопасности» и, обругав себя, в том числе и за ненужные траты, всякими разными словами, вошел в опустевшую квартиру.
Призвав на помощь верного друга Джемесона, быстро просмотрел реквизированные у Митиной подружки вещи. Жесткий диск был, естественно, запаролен, но Матвей даже не стал жалеть о том, что у него нет больше верного друга - хакера для решения таких задач. Да, к тому же он был уверен, что на диске нет ничего криминального, кроме денежных расчетов компании Митиного папы. Как её назвал сам хакер? «Рога и копыта»? Остроумно…
Старая записная книжка была заполнена почти детским подчерком городскими семизначными номерами телефонов, в основном с женскими именами. Последние несколько страниц были исписаны напутствиями и пожеланиями, коими обменивается стремительно подрастающее поколение при разлуках или отъезде из пионерских или спортивных лагерей. Названия этих лагерей и годы их посещения также были вписаны в книжицу. Были там и несколько пылких признаний в любви, которые, по всей видимости, и стали причиной сохранности блокнотика.
Но вот простенький мобильный телефончик! Несмотря на отсутствие пароля, он был полон тайн и загадок. Судя по датам звонков, телефоном пользовались два дня. В адресную книгу были внесены три имени. Естественно, Мити, с которым состоялось два разговора, и неких Петра и Павла. Прямо, апостолы! Петр звонил Тане три раза, и аж пять раз был вызван ею для разговора. Номера были от российского оператора, и, при необходимости, могли быть локализованы. Но эта необходимость должна была быть очень острой. Как приступ аппендицита или пищевого расстройства. Чего Матвей, слава Богу, не испытывал. Со второго номера, некого Павла, Тане был сделан только один звонок.
Делать с этими номерами «диванному Пинкертону» было нечего. Тем более, Митин номер был ему хорошо известен, и оперативного интереса не представлял. Не затевать же масштабную облаву с прослушиванием, выставлением мобильных постов и прочими атрибутами серьезной розыскной организации. Нет ни таких сил, ни возможностей. А главное – зачем? И Матвей принял самое простое решение. Он просто набрал эти номера. С этого же телефона.
Номер, обозначенный как «Петр», отозвался практически сразу же.
- Ты? Зачем звонишь?! Я же пгосил залечь и не отсвечивать…
Милое грассирование в слове «просил» дало прямую наводку на владельца номера. Матвея так и подмывало сказать что-либо язвительное или столь же грассирующее, в стиле известного предводителя дворянского ополчения из бессмертной «Гусарской баллады» - «Вы пгавы, милый ггаф Липницкий!» Но усилием воли сдержал себя и выключил трубку.
Второй номер – Павла был набран сразу же. Если они, эти «апостолы» были связаны друг с другом, нельзя было давать Петру время, чтобы осмыслить анонимный звонок и предупредить Павла. Хотя, о чем предупреждать? И почему лихая «засланная к Мите» девица Таня не предупредила своих знакомцев об изъятии у нее телефона? Вопросов было много. Они требовали осмысления. Но потом… А, пока - звонок.
- Ты, шустрая сестрёнка? Вот неожиданность! Что-то случилось? Погоди, у меня другая трубка. Должен ответить. Перезвоню …
Не перезвонил.
Так, думай, Матвей, думай!
«Шустрая сестрёнка…» Где-то он уже видел эти слова. Точно, в записной книжке. Перелистав, теперь уже внимательно, тощий блокнотик, на последних страницах, исписанных пожеланиями и напутствиями, Матвей нашел то, что искал.
Угловатым, отнюдь не каллиграфическим и явно мальчишеским подчерком, было написано – «Жаль расставаться. Кажется, что нашел здесь свою сестренку. Очень шуструю сестренку, способную понять меня. Жду новой встречи и желаю тебе найти своё счастье в этой непростой жизни».
И подпись – Павел Ш.
Время было позднее, и звонить своим полезным контактам с просьбой об определении координат нахождения этих телефонов было бесполезно. И, хотя любопытство бурлило в растревоженном сознании, Матвей принял логичное решение – отложить этот вопрос на завтра.
Скоропалительные решения надо хорошенько обдумывать и принимать на свежую голову!
Но не успела «свежая голова» погрузиться в пучину Морфея, то есть не успела сама голова пристроиться на подушке, а тело принять любимую «позу засыпания», как раздался телефонный звонок. Причем не мобильного, а городского телефона, который давно уже не использовался по прямому назначению.
Аппарат стоял в коридоре, и пока полусонный Матвей пробирался к нему по темной квартире, своими настойчивыми гудками разбудил, как казалось, весь многоквартирный дом. Ожидая услышать в трубке чарующее грассирование, Матвей был удивлен резким юношеским голосом, не признающим старобуржуазных «Алло…» и «Простите за поздний звонок…»
- Это Павел. Павел Николаевич Шток. Вы хотели поговорить со мной с Таниной трубки. Говорите!
- Во-первых, в нашей стране еще принято говорить в это время суток – «Добрый вечер!» - решил «повыпендриваться», а заодно, и встряхнуть дремоту, Матвей, - а во-вторых, какого чёрта!
- Извините, но я не могу дозвониться Тане. И Мите. Очень волнуюсь за них. Мне подсказали, что с её трубки могли звонить только вы, и дали ваш домашний телефон. Где они и что с ними?
Мозг окончательно проснулся, и Матвей понял, что звонок на городской номер был нужен для того, чтобы не сработала едва ли установленная на бесполезном уже аппарате система распознавания номеров.
- Павел, не горячитесь! Я видел Дмитрия и Татьяну несколько часов назад. Они были в порядке и, по-моему, собирались куда-то на несколько дней отдохнуть. Куда – не знаю. Знаю лишь, что они хотели полного одиночества и потому решили не брать свои телефоны и компьютеры. Считаю, это – правильное решение в нашей сумасшедшей жизни.
- Но мне они очень нужны! Я должен многое им рассказать! Я специально прилетел в Москву на пару дней. Я…
- Хотите об этом поговорить? Я готов. Жду вас у себя. Адрес, надеюсь, знаете.
- Хорошо. Буду через час.
Едва Матвей успел навести видимый порядок в квартире и даже подготовить к работе кафемашину, как сработал звонок домофона. Это «детище цивилизации» в их доме не было оборудовано видеокамерой, и Матвей просто впустил раннего гостя в подъезд, открыв сразу и входные двери в квартиру. Сам направился на кузню, где, по заведенной в нашей стране традиции, собирался поговорить за чашкой кофе с Павлом Штоком, сводным братом своего бывшего приятеля и делового партнера Мити Цыбина.
Не успел он расставить на столе всю положенную к кофе атрибутику, как услышал шарканье в коридоре нескольких пар ног. Варианты наличия у молодого Штока охраны либо нескольких дополнительных ног (для устойчивого хождения по родной земле) были отметены сразу же. Хвататься за ножи, богатый и всегда наточенный арсенал которых находился под рукой, было бы уморительно. И Матвей, как самодостаточный и уверенный в себе мужчина, решил не суетиться, возлагая определенные боевые надежды на чашку обжигающе-горячего кофе, которую он держал в руках.
- Павел и все, кто с ним! С добрым утром! Проходите на кухню. Можно не разуваться… - не оборачиваясь, по возможности весело, произнес Матвей, спина которого, по памяти прошлого, покрылась мурашками.
- Спасибо за пгиглашение. И газуваться не будем, несмотря на госсийские тгадиции, наши чистые носки и отсутствие у вас такого количества гостевых тапок. И можете повегнуться. Бояться не надо – огужия у нас нет – голос господина Липницкого был чарующе приятен, хотя и не располагал к доверию.
Матвей медленно повернулся и осторожно поставил горячую чашку на стол. Рядом с Липницким, встречи с которым как-то участились в последнее время, стояла и привлекала несомненное внимание холеная, утонченно-изящная блондинка возраста «40 (50) плюс», над лицом, фигурой и облачением которой прибыльно для себя поработали стилисты и дизайнеры. В своих длинных, тонких пальцах, ногти которых украшала авторская роспись в японском стиле, она держала неожиданный для её облика кейс. Уже устаревающий в наше время этот деловой чемоданчик – портфель, ведущий свою популярность во всем мире с классических фильмов про Агента 007, почему-то вызвал у Матвея ассоциации с аккуратно уложенными внутри пачками денег. Быстро прикинув в уме потенциальную сумму в трех валютах и машинально отдав предпочтение евро в пятисотенных купюрах, Матвей с неким опозданием заметил, что из-за спин занявших весь узкий кухонный проход Липы и его спутницы, показалась ничем не примечательная физиономия молодого человека, явно растерянного и пытавшегося обратить на себя внимание. Лишь когда Липницкий и «Гейша», как её тут же окрестил Матвей, прошли в помещение кухни, стало ясно, что руки молодого худощавого человека были заведены назад, где их держал верзила с таким невыразительным лицом, что его вероятный фотопортрет состоял был из чистого овала с пририсованными ушами. Уши, правда, выразительно торчали, что и позволило Матвею опознать в верзиле одного из «общественников» в парке и пассажиров черного джипа.
Войдя в кухню, молодой человек безуспешно попытался вырваться.
- Извините… Это не я… Они меня…
Понимая, что после напряженных лет учебы в Лондоне молодому человеку сложно формулировать свои мысли на русском языке, Матвей особо и не обратил на него внимания, продолжая с любопытством разглядывать «Гейшу». А той, видимо, это понравилось, судя по тому, что она поменяла позу, выставив вперед в каком-то балетном полусгибе правую ногу и поправив кокетливым жестом прядь волос.
Потом, быстро придя в себя, она заговорила сухим отрывистым тоном, который явно контрастировал с её утонченным обликом.
- Попрошу всех сесть. Вольдемар, ты останься с Павликом в коридоре, а то здесь все не помещаются. Держи его и следи за ним. А то натворит глупостей наследничек наш… Пётр, ты сиди и молчи, а то твой французский прононс не позволяет воспринимать тебя всерьёз! Матвей, вы пейте свой кофе. Остынет, а судя по запаху, напиток достоин внимания. Нам предлагать кофе не надо. Да, судя по всему, вы и не предполагали этого делать…
Раздав указания, которые, как ни странно, были выполнены (Если пристав говорит – садитесь! – как-то неудобно стоять…), «Гейша» отодвинула стул от стола и элегантно села на него напротив Матвея. Кейс она поставила на пол, изящно скрестив ноги рядом.
- Итак, Матвей. Я буду звать вас так, без отчества, которого все равно не знаю. Да и незачем. Ибо полагаю, что эта встреча будет завершающей в наших отношениях. Можете сегодня звать меня Илонна. Я – Илонна Александровна Шток, супруга небезызвестного вам Николая Царева, отца моего непутевого сыночка Павлика и вашего приятеля Дмитрия Цыбина. Да – да, несмотря на свои уникальные компьютерные мозги, этот калека поменял фамилию отца на неблагозвучную фамилию матери. Цыбин… Фи…
Господина Липницкого, полагаю, вы знаете. У него много имен и титулов («Ну да – успел подумать Матвей – он же Петр, он же «Липа», он же «Француз»). Но вы не знаете еще одного. Липницкий, как решило вчера собрание акционеров компании является её генеральным директором.
- Но не владельцем контрольного пакета акций? –Матвей допил кофе и, демонстрируя свое положение свободного хозяина квартиры, встал из-за стола, вымыл чашку в раковине и поставил ее на полку.
- Нет, не владелец. Вы сразу увидели суть проблемы, Матвей. Вам не откажешь в сообразительности… Вы предвосхитили моё к вам предложение. Но я все равно продолжу свою мысль.
По тому, как сбился ритм речи «Гейши», или, как выяснилось, Илонны Александровны Шток, появились паузы в её речи и заметались зрачки глаз за чуть задымленными стеклами пижонских очков, Матвей понял, что она заучила и неоднократно репетировала свою речь, но он сбил её своим явно неожидаемым вопросом. Но добивать окончательно её «незыблемую женскую логику» было не интересно, да и не нужно.
И Матвей сдержался. Хотя и подмывало…
- Итак, Матвей, следите за ходом моей мысли. Дело о смещении с поста руководителя компании моего супруга, Николая Царева, является сугубо бизнес-проектом и нашим семейным делом. Как вам уже говорил господин Липницкий, оно не имеет никакого отношения к национальным интересам и не затрагивает вашу профессиональную этику.
В своих попытках объяснить это и предостеречь вас от ненужного вмешательства мы не нарушали закон, не применяли мер физического воздействия («Ага, а попытка оглушить, похищение и опаивание снотворным…» - злорадствовал Матвей. Мысленно и тихо.)
Потому зла на нас вы таить не должны. (Щас…). Мы подошли к главному. Вчера на совете акционеров, после того как Николаю Цареву объявили о его смещении с должности генерального директора, он заявил, что, предвидя такое развитие событий, переписал свой пакет акций компании на своих сыновей – Дмитрия и Павла. Соответствующие документы были предоставлены акционерам.
И тут Матвей не сдержался.
- Насколько я понял, вы, госпожа Шток, работаете в тандеме с господином Липницким против вашего мужа? Павел, как ваш послушный сынок, будет своим вновь обретенным пакетом играть на вашей стороне? И теперь ваша задача – отнять акции у Дмитрия, чтобы он, найдя какого-нибудь опытного советника, возможно своего обиженного отца, не стал ставить вам палки в колеса. Ведь у вас уже 32,5% акций с пакетом Павла.
- Павел пока не отдает свои акции, - вдруг прохрипел со своего места Липницкий.
- И не отдам! Я вас ненавижу…– вдруг закричал из коридора плененный Павел.
- Отдашь, гаденыш! Куда ты денешься… - снова прошипел Липницкий.
Но их тут же перебила «Гейша».
- Липа, заткнись! С сыном как-нибудь я справлюсь! Вы опять всё правильно разложили, Матвей. Проблемным остается пакет Дмитрия – 12,5%.
- И еще одна акция? Ведь у вашего супруга было 25% плюс одна акция?
- Вы слишком много знаете… Одну акцию Николай оставил себе, на память о своей бывшей компании - голос Липницкого прозвучал совсем уж мрачно.
- И что вы мне предлагаете? – не желая сгущать разговор, оттенок которого становился грозовым, Матвей хотел перевести его на более нейтральную тему.
- Хорошо! Не будем драматизировать, - попыталась взять себя в руки, а ситуацию - снова под контроль, «Гейша», - вам, Матвей, надо уговорить Дмитрия отдать господину Липницкому в доверительно управление, либо, в крайнем случае, продать свой пакет акций. Правда, цена в обоих случаях будет одинакова.
- А почему одинаковая? – простодушно спросил Матвей.
- Просто в первом случае Дима может потерять еще и отца, а во втором – Николай Царев остается жить, да еще с неплохой суммой. Им на двоих. Здесь, в кейсе, два варианта документов, один из которых он должен подписать, и деньги. Полмиллиона евро. Но подписать он должен сегодня!
Грёза Матвея о евро стала явью. Правда, по его подсчетам, в кейс влезала гораздо большая сумма. Ах, ну да! Еще же два документа…
- А вы знаете, где Дима сейчас?
- Это знает Павел. И он скажет и отведет туда. У него есть свой интерес…
- И вы доверите этот кейс мне?
- Конечно, нет. Мы поедем все вместе. Машина большая…
- И чёрная? – не отказал себе в удовольствии поёрничать Матвей. За что получил два уничтожающих взгляда. Липницкого и «Гейши». «А ведь они меня с Митей в живых не оставят. Мы слишком много знаем…» - в горле Матвея странно запершило.
Липницкий достал пистолет и направил на Матвея.
- На этот раз пистолет настоящий. Вольдемар тоже вооружен и пристрелит Павла, если вы будете своевольничать. Выходите!
В коридоре Матвей вызвал малый, пассажирский лифт, заслонив спиной кнопку вызова большого, грузового. Когда кабина подошла и с приятным звоном отворила свои дверцы, Матвей, изображая учтивого хозяина, почти втолкнул в кабину «Гейшу», зашел сам, и Липницкому ничего не оставалось, как зайти со своим пистолетом третьим. Верзиле, держащему руки Павла, было сказано спуститься следующим или другим лифтом, и, не давая возможности своим «гостям» передумать, Матвей нажал кнопку нижнего этажа, продублировав её нажатием кнопки быстрого закрытия дверей.
Дальше всё было четко, быстро и не интересно. Пока брезгливые Липа и «Гейша» надевали антивирусные маски, они на долю секунды ослабили свой контроль за Матвеем.
«Ботан» Липницкий осел от первого же удара в печень, потеряв сознание от второго удара по голове. «Гейше», глаза которой так и остались открытыми после увиденного падения Липы, хватило нежного нажатия на сонную артерию, после которого она тихо сползла на не совсем чистый пол лифтовой кабины. Матвея успела поразить моментальная метаморфоза её лица, в долю секунды потерявшего привлекательность и вернувшего истинный возраст владелицы за минусом еще десятка лет. Внизу, где, к счастью, не было никого из жильцов, Матвей успел забрать пистолет и, зафиксировав руки Липницкого на шее «Гейши», отобрать у дамы кейс. Подъехавшему на пару секунд позже на грузовом лифте верзиле Матвей показал на торчащие из лифтовой кабинки ноги Липницкого и попросил помочь вытащить тело. «Плохо стало бедолаге…» Доли секунды, на которые охранник отвлекся, заглядывая в пассажирский лифт, хватило, чтобы ударом пистолетной рукояти по основанию черепа обездвижить его и, отобрав второй пистолет, с трудом втиснуть тушу в маленькую кабину.
Впавшему в ступор Павлу пришлось дать чувствительную пощечину, дабы привести юношу в себя. Убедившись в адекватности Паши, Матвей дал тому четкие инструкции и занял позицию за дверью, ведущей на лестницу. Паша, всё еще держась за распухшую щеку, подошел к сидевшему в джипе водителю и что-то пробурчал, показывая рукой на оставшуюся открытой дверь подъезда (для Питера – парадной). Так ничего и не понявший водитель, выскочив из заведенной машины и, доставая на бегу из наплечной кобуры пистолет, влетел в подъезд. На торчащие из лифтовой кабины ноги он едва ли успел обратил внимание, получив сильнейший удар по голове той же рукоятью того же пистолета.
В джипе Матвей нашел упаковку бутылочек с минеральной водой, которую заботливые водители держат для своих ездоков. Захлебываясь и судорожно глотая воду, Паша совсем не напоминал свою решительную и настроенную на борьбу маму Илонну. Кое как придя в себя, он рассказал, куда могли уехать Митя с Таней.
- Это загородный дом родителей моей девушки, которая уехала на фотосъемки в горы, на пару месяцев. Я был у нее в гостях, и хорошо знаю этот дом. Её родители сидят в карантинном отпуске где-то на островах. Я сам просил Таню заезжать туда, поливать цветы и кормить кошек.
Уже по дороге в этот поселок, когда Паша окончательно пришел в себя и рассказал о том, как его по пути к Матвею буквально перехватили мама и Липницкий, Матвей стал его расспрашивать.
- Если мы едем в дом твоей девушки, то кто тебе Таня?
- Моя девушка учится со мной в Лондоне. У нас все серьезно. А Таню я знаю с детства. Когда-то вместе в летний, а потом и в зимний, лагерь ездили, в одну смену попадали. Подружились. Я-то хлюпиком был, а она – спортивная, боевая. Заступалась за меня. Мы переписывались. Я её даже с мамой познакомил. Хорошая она, Таня. Я очень рад, что они с Митей вместе.
- А ты зачем сейчас в Москву приехал? У тебя же занятия идут?
- Я отпуск взял. У нас это можно. Меня папа просил приехать. Я теперь понял, зачем… А когда приехал, меня мама вдруг стала опекать. Раньше такого не было. У нас с ней натянутые отношения всегда были. Особенно, когда она с отцом фактически разошлась, съехала от него на свою квартиру. Может, потому я и согласился в Лондон уехать. Отец – вечно на работе, а мама – кто-то был у неё, я всегда знал…
- Это был Липницкий?
- Раньше были другие, я их иногда видел, слышал разговоры по телефону. А Липницкий недавно в её жизни появился, из папиного партнера стал её… партнером. Не нравится он мне!
- Паша, а что ты знаешь про императорский дом Романовых, их золото?
- Вот, и вы туда же! Мне мамин отец, мой дедушка, Александр Генрихович Шток, все уши прожужжал об этом. Он помешан был на этой теме, документы какие-то собирал. Говорил мне по секрету, что его дедушка при российском императорском дворе в Тайной канцелярии служил, еле в революцию спасся. Его сын, мой прадед, в архиве ГПУ служил, репрессии и войну пересидел в Сибири, тем и спасся. За границу и не пытался бежать, всё какие-то доказательства искал. Дед мой даже папу этими изысканиями завлек. Пока жив был, всё в кабинете запирались, о чём-то шептались.
- И каков итог?
- Да никакой! Дед умер, а папа в бизнес ушел. Мама, правда, говорила, что папа иногда дедовы записи читает. Она боялась, что он может бизнес забросить, и как мой дед, в историю нырнуть. С головой… Все боялась без средств к существованию остаться. Это её главный страх был. Боялась, что он своими поездками в Донбасс компанию под удар поставит. По-моему, они на этой почве с Липницким и сошлись снова. Хотя, по – моему, она Липницкого презирала, картавым хлюпиком называла. Как она с ним раньше была…
- А какие отношения у Липницкого с Таней?
- Липницкий? И Таня? Да они не знакомы!
Проезжая через какой-то оживленный торговый центр, Матвей остановил украденный джип на набитой машинами стоянке, буквально силой заставив Павлика пересесть с ним на местного частного «бомбилу» с номерами соседней области. На робкие протесты юноши коротко сказал – «На джипе – спутниковая сигналка. Найдут!». Пока Паша объяснял водителю маршрут, Матвей просмотрел содержимое кейса на наличие в нем «маячка», переложил бумаги и деньги в найденный им в джипе пакет, а сам кейс с двумя пистолетами, стерев отпечатки, оставил в машине.
Ушлый водитель точно подвез их к коттеджному поселку, и машина уперлась в шлагбаум. Матвей щедро расплатился, записав, на всякий случай, телефон водителя. Павел назвал в микрофон заветные слова, и их пропустили. В нужном доме горели окна, на деревьях мигали, переливаясь, еще не снятые новогодние огоньки, и настроение сразу стало праздничным.
Пока сводные братья выясняли свои жизненные позиции, Матвей, взяв крепко под локоть упиравшуюся и зверем смотревшую на него Таню, отвел ее в сторону. Девушка пыталась, в духе современной митингующей молодежи, привлечь внимание к себе, обижаемой, и силовым действиям «сатрапа» Матвея, но быстро увидев, что ни «любимый» Митя, ни «братишка» Паша не обращают на неё никакого внимания, быстро присмирела.
Матвею было глубоко наплевать на девицу, но она была связана с глубоко обидевшим его Липницким, и потому он был намерен выбить из неё правду. Видимо, слово «выбить» легко читалось в его глазах, и Таня, проронив пару бутафорских слезинок, рассказала всё. Или почти всё….
- С Илонной Александровной нас познакомил Паша, попросив меня забрать у неё подарок, который она, якобы, привезла от него из Лондона. Я потом, по ценнику, узнала, что она купила ту курточку в московском бутике, но Паша объяснил, что мама хочет со мной познакомиться. Мы долго с ней болтали, она выпытала всё обо мне и моих родителях, о моей травме, нужной мне реабилитации. Договорились, что я к ней еще подъеду. На следующей встрече присутствовал Пётр, ну…Липницкий, который предложил подвезти меня домой. Было поздно, далеко от метро, и я согласилась. На середине пути Липницкий попросил остановиться, вроде как по естественной причине. Тогда ко мне повернулся водитель, черный такой, небритый. Достал пистолет и сказал, что, если я не выполню их задание, меня и мою семью убьют. Я даже не поняла, что за задание, но согласилась. Тем более, что мне обещали много денег, а деньги мне были очень нужны.
Потом в машину вернулся Липницкий и объяснил мне всё. Я вам уже рассказывала…
Потом мы встречались с ним. Пару раз. Я тогда уже полюбила Митю и решила отказаться от денег. Липницкий сказал, что задание остается в силе, но если я откажусь или проболтаюсь, то пострадает и Митя. Я честно всё выполнила и решила все рассказать Мите и бежать с ним. Остальное вы знаете. Я очень боялась. Особенно водителя Липницкого. Он был страшный, с оружием и говорит на блатном жаргоне. Кажется, этот жаргон называется «феня» ...
- Ты еще видела этого водителя?
- Нет, больше никогда.
- А как водителя называл Липницкий?
- Никак. А водитель, когда мне угрожать закончил, позвал Липницкого - «Ну ты, терпила! Иди сюда…». Меня это тогда очень удивило.
Что-то стало вырисовываться. Похоже, Липницкий и его сообщница – мадам Шток, прибегли к помощи криминальной структуры. Конечно, транспортная компания с устойчивым именем на рынке коммерческих перевозок – лакомый кусочек. Нелегальные перевозки контрафактного товара, наркотиков, оружия, мигрантов. Матвей не ел нормальной еды уже третий день, и буйная фантазия рисовала ему колонны грузовиков с запретными товарами. Как говорил Жеглов в небезызвестном фильме – «Это же золотое дно! Клондайк!». И тогда становится ясной и уверенность Липницкого в своей «крыше» и безнаказанности от мелких правоохранителей, его фокусы с поддельными документами.
И ведь даже искать не надо эту структуру! Достаточно открыть документы и посмотреть, на кого оформлен договор о переуступке акций. Не на Липу же с его престарелой «Гейшей»! Ясно, что они – статисты, марионетки. На бумагах действительно были другие имена, ничего не говорящие самому Матвею. Но ведь он знал, кого они могут заинтересовать!
И еще там были деньги. Не учтенные, не государственные. Едва ли это были сбережения «кота Базилио и лисы Алисы», но за их утрату эти аферисты могли жестко поплатиться. «За пятьсот тысяч евриков! Да мне бы… А этих козлов…» - мысли голодного Матвея опять понесли его «в даль».
Пока Матвей витал в мыслях о дальнейших своих шагах и неминуемой мести обидчикам (заметьте, СВОИМ обидчикам, а не этого тюфяка Мити и его Дездемоны), братья закончили выяснение ситуации и оба, с довольными рыльцами, появились на пороге комнаты, как поросята, которым удалось обмануть Волка. При их появлении Матвей демонстративно поставил пакет с документами и деньгами рядом с собой, ясно показывая, кто в доме хозяин.
Освободившаяся от жесткого Матвеевского «удержания», Таня молча поглаживала в углу комнаты оставшийся на руке синяк, тихонько, скорее для вида, постанывая.
Торжествующе глядя на Матвея, братья почти хором начали
- Акции мы решили вернуть отцу! А деньги…
- Какие деньги? – перебил их жесткий голос Матвея, - Бандитские деньги, за которыми они сейчас подъедут и перережут вам, как ненужным свидетелям, глотки? Или, если я сейчас, по доброте своей душевной, вас спасу от немедленной расправы, будут охотиться за вами всю жизнь и найдут? Уверяю вас, найдут!
Детвора примолкла, вдруг осознав ужас ситуации.
- Быстро говорите, кто еще знает об этом доме?
- Никто! – хором ответили «поросята».
- Павел, у тебя есть телефон с номером Липницкого? – тот кивнул головой.
- Быстро пиши ему – «Митя согласен. Просит привезти ему деньги завтра вечером домой, где он подпишет договор».
Пока Павел дрожащими пальцами набирал текст, Матвей сумел переложить содержимое пакета в найденный им рюкзачок (кажется, Танин? Или Митин? Да какая, к чёрту, разница…).
Оставив испуганных «поросят» в доме, Матвей вызвал уже знакомого ему водителя, моментально примчавшегося к щедрому клиенту. Не став подъезжать к оставленному им джипу, где его уже могла ждать засада, он попросил высадить его у местного рынка. Он снова был очень щедр при расплате с водителем, настоятельно посоветовав тому дня три «приятно потратить эти деньги дома», не «таксовать» и не появляться на той площадке, где его в первый раз нанял Матвей. «Для твоей же пользы!» - так весомо сказал Матвей, что смышленый водитель всё понял и умчался.
Матвей купил разовый аппарат, с которого и сделал все необходимые звонки. Своей «трубке» он уже не доверял и использовал лишь её телефонную книжку.
Путь домой, сначала в переполненной электричке, а потом в таком же метрополитене, наполненными совсем не дружественными инопланетянами в масках, не был приятен. Матвей не раз себя поздравил за то, что вместо хрупкого пакета взял прочный рюкзак, ибо неоднократно рисковал остаться без своего ценного груза.
Тела из лифтов, ясное дело, пропали. И даже полы, к радости жильцов, отмыли.
Остаток дня прошел спокойно. Павел трижды сбрасываемыми звонками в условленное время подтверждал, что у них всё в порядке.
Деньги, как и предполагал Матвей, почти все оказались фальшивыми (а иначе, зачем нужна была такая спешка с передачей акций?). Проверив купюры дома, нехитрый китайский аппаратик установил, что подлинными были только первая и последняя банкноты каждой из десяти пачек, а остальные – обычные принтерные копии на обычной бумаге. Таким образом, настоящие евро, перепроверенные в банке, пошли на оплату непредвиденных расходов самого Матвея, включая покупку нового телефона и пополнение собственной вискотеки. (А нервы? А стресс?)
Через два дня Матвей вновь навестил своего знакомого из серьезного силового ведомства, который сообщил, что были найдены тела Петра Липницкого и Илонны Александровны Шток со следами пыток, от которых те, по мнению экспертов, и скончались.
- Информация о том, что Липницкий пытался расплатиться фальшивыми деньгами за акции транспортной компании была успешно доведена до тех людей, которые фигурировали в договорах, которые ты передал нам. Таких проколов криминал не прощает, поскольку в случае огласки это означает неприемлемую в их среде «потерю лица». Видимо, они изъяли у Липницкого переданные ему деньги, да еще и с процентами, поскольку все его счета, включая офшорные, оказались пустыми. Но для нас важны не деньги, а сами фигуранты.
Так что тебе, Матвей, считай, опять удалось выскользнуть из щекотливой ситуации без ущерба для себя и близких.
- И вы, полковник, уверены в том, что именно история с отксеренными евро стала поводом к тому, что Липницкого и госпожу Шток убрали?
- Да, уверен. Предполагаю, что убиенные под пытками сознались. К тому же в рот самого Липницкого была засунута та самая «ксероксная» банкнота в 500 евро. Ты их, кстати, точно уничтожил?
- Обижаете, полковник. Я же знаю законы, а потом, такой фальшак даже в темноте никому не «впаришь»…
- И напоследок, Матвей, чтобы ты был в курсе. Квартиру, загородный дом и гараж Липницкого, а также все адреса Илонны Шток, кто-то тщательно обыскивал, проверяли все их счета, где и нашли крупные неучтенные суммы. Под нашим контролем, разумеется. Кстати, квартиру Липницкого хорошо «почистил» его племянник, за что и получил на выходе с вещами от «незнакомых дяденек». Спасибо за твой сигнал – все «дяденьки» взяты с поличным. Идет следствие. Еще раз спасибо за копии договоров о передаче акций. Очень любопытные там персонажи фигурируют. Ими уже заинтересовались наши серьезные структуры. А вдруг, что-то полезное получится сделать для страны? – последнюю фразу полковник произнес вполголоса.
- И совсем уж финальная новость. Николая Царева, не без труда, но восстановили на должности генерального директора его транспортной компании, даже без его пакета акций, которые формально находятся у его сыновей. А по Илонне Шток особого движения нет. Муж её похоронил без явного сожаления.
И можешь забирать своих «поросят» из их домика. Слежки за ними не обнаружено.
Получив, без видимых угрызений совести, приятную «премию за хлопоты», полковник отбыл вершить добрые дела «во благо страны», а Матвей вздохнул спокойно.
Почти спокойно, ибо внутренний голос ну никак не мог успокоиться…
Забрать ребят из загородного дома Матвей решил на своей машине. Он не стал сразу сообщать им о всех подробностях завершенной эпопеи, просто сказав, что всё окончено, и они могут вернуться к обычной жизни. Уже подъезжая к границам славного города – Героя, Матвей всё-таки огорошил радостно щебечущих ребят.
- Руками Липницкого и помогавшей ему Илонны Александровны компанию вашего отца хотел получить криминал. Дело не выгорело. Липу и госпожу Шток убили….
Ребята притихли. Потом Паша произнес тихим голосом
- Мы знаем об их смерти из «Криминальных новостей». Да и папа звонил. Я уже свыкся с потерей матери. Только Таня никак не может успокоиться… Такая впечатлительная!
Только сейчас Матвей заметил, наконец, припухшие глаза девушки и скомканный носовой платок в её руках.
И здесь что-то его озарило. Он вдруг вспомнил, что дома у Мити был прекрасный цветной принтер. В свое время нелегально купивший этот аппарат Митя хвастал, что на нём можно даже банкноты распечатывать… И он не мог не сказать своим пассажирам сакраментальную новость.
- А деньги, что были предназначены на покупку ваших акций, оказались фальшивыми. Их тупо распечатали на принтере. Сейчас следователи проверяют все подобные аппараты у фигурантов этого дела.
- А что, разве можно определить, на каком принтере это делали? – с наивным видом спросила Таня.
- Можно, - с видом знатока подтвердил Матвей, - там остаются следы на шторке при выходе бумаги.
Это была, конечно, полная чушь, но ребята никак не отреагировали. По их просьбе Матвей отвез их домой к Мите, где позволил «уговорить» себя остаться на чашечку кофе.
Кофе готовил Паша, Митя неуклюже помогал накрыть на стол, а Таня потихоньку выскользнула с кухни, якобы, переодеться. За ней тихонько вышел и Матвей.
Конечно, девушка направилась прямо в Митин кабинет, к принтеру. Стоявшему у дверного проема Матвею хорошо было видно, как она открыла верхнюю крышку аппарата и в нерешительности замерла, не зная, видимо, где находится та самая «уликовая» шторка.
- Помочь? – от звука Матвеевского голоса Таня вздрогнула и пыталась убежать, но была схвачена могучей рукой «сатрапа».
- Обещаю не сдавать в полицию, если всё честно расскажешь.
И она рассказала, устав носить в себе столько лжи.
- Когда Илонна Александровна со мной познакомилась, она прямо сказала, чтобы я не питала иллюзий в отношении Павлика, пригрозив всякими страшилками – от подброса наркотиков до неприятностей маме и сестре. Я была удивлена, когда она меня пригласила второй раз. Но здесь она меня познакомила с Липницким. Они были не любовниками, нет. Скорее – деловыми партнёрами с общим прошлым. Про тот разговор с Липницким и его «водителем» я уже рассказывала. Потом мы с Петром несколько раз встречались. В разных местах. Он был такой одинокий, так забавно картавил, вёл себя со мной очень вежливо, искренне обещал помощь мне с реабилитацией, работой маме и сестре. Ну, короче, мы с ним стали близки и даже стали строить планы на совместное будущее. А Митя… Митя стал лишь ступенькой к этому будущему.
Петр рассказал мне про планы своего прихода к руководству компании Митиного папы. Саму компанию он должен был потом продать. Сказал, что под этот план занял много денег у «очень серьёзных людей». Он действительно хотел откупиться от надоевшей ему Илонны, дать денег Мите и его отцу. Я должна была только немного подыграть ему! Ведь никому не планировалось наносить вреда! И никаких денег я не получила. Кроме тех 500 евро, с которых делала все эти копии. Но я их уже потратила…
- Ты это всё расскажешь Мите? – Матвею искренне хотелось причинить девушке физическую боль. Если бы не воспитание и кодекс чести…
- Ничего рассказывать не надо! Мы всё слышали, - Митя и держащий его коляску Павлик стояли у двери, не шевелясь. Так же безучастно они стояли, пока Таня забирала свой чемодан и выходила из квартиры, положив на столик свой ключ.