Ивар ушел. Переночевал на берегу, утром легко прошел испытания, и к вечеру уже лежал, после напряженной работы веслом, на дощатой палубе дракара под надувшимся парусом. Он не жалел о том, что ушел из дома. Такова судьба всех поморов. Жалел сейчас и будет жалеть всю оставшуюся ему жизнь о том, что не попрощался тогда с матерью.
За долгое плавание у Ивара установились хорошие отношения с Диром. Внешне надменный на берегу, на родном дракаре тот показался юноше открытым и прямым человеком. Найдя в Иваре благодарного слушателя, он много рассказывал о своих прежних походах с ярлом Рёриком, о том, как того пригласили князья из племен финов и угров, кривичей и словен для прекращения распрей меж ними и налаживания сбора дани.
По словам Дира, хитрый Рёрик, чтобы оправдать перед местными свое намерение править самостоятельно, придумал и всем рассказывает легенду о том, что его предки – из этих мест, а сам он – внук старого словенского князя, то ли Горемысла, то ли Достомысла. Еще Дир поведал, что в своей дружине он вывел из родных мест почти всех мужчин, и эта дружина является его личным войском, не подвластным даже Рёрику. Ивар понял, что отношения Рёрика со многими воеводами в его варяжском войске испортились, особенно после того, как ярл потребовал, чтобы все воеводы признали его совсем еще маленького сына Ингвара следующим верховным вождем всех пришедших варягов и местных племен, варяжских данников.
Дир гневно говорил, что наставником малолетнего Ингвара Рёрик сделал своего ближайшего воеводу и советника Ольгерда, или Олега, как его называют местные. А у Дира, как понял Ивар, не сложились отношения с Олегом, которого Дир и его друзья обвиняли в стремлении самому захватить власть. Ивар был согласен, что верховного вождя, будь то ярл, или даже конунг, следует выбирать лично, после совершеннолетия последнего. И лишь убедившись в личных качествах будущего правителя.
У них давно установились отношения доверия, и Ивар видел, что и Дир чувствует потребность высказаться.
Дир как-то обмолвился, что даже в это плавание, под предлогом набора новых воинов, Рёрик его направил, чтобы просто убрать из Нового города.
- Я мешаю ему моими речами на наших советах, не поддерживаю его планы по нападению на некоторые племена и захвату власти в Новом городе. И явно Олег, его верная собака, приложил к этому руку. Или, правильнее сказать, лапу… - Дир хрипло засмеялся.
- Новый город, это где? Я знаю только свенский Адельтьюборг, он же Ладога, и наш Адельгейм, который местные зовут Олонец.
Дир одобрительно посмотрел на Ивара.
- Молодец, запомнил названия. Так вот, Новый город – это новое городище, которое построил Рёрик для себя. На том месте, правда, был ранее какой-то местный город, но какое это имеет значение! Ладно, вижу – ты парень смышленный, тебе я верю и сразу спрашиваю, пойдешь в мою дружину? Дашь клятву верности лично мне?
- Я согласен! Вот тебе моё слово верности и мой меч.
- Слава Богам! Возьму тебя своим оруженосцем и доверенным человеком. Вместо этого болтуна Грумвольта, которого приставил ко мне Рёрик. Чтобы тот следил за мной и записывал мои крамольные мысли, которые он потом прочтет Рёрику. Он всё время что-то чертит на своем свитке, а потом прячет его в свой сундучок, с которым никогда не расстается. Да если бы мы и увидели эти его знаки, никто ничего бы не понял, а он бы по-прежнему рассказывал, что это он саги записывает. Никто из моих людей грамоты не знает. Да и сам я не очень обучен… А ты, часом, умеешь ли читать и писать?
- Да, меня раб научил.
- Парень, да мне тебя действительно Боги послали! Можешь заглянуть в его сундук и прочесть, что он там пишет?
- Как я это сделаю, если ты сам говоришь, что он сундук не выпускает из рук.
- Сделаем так. Я завтра приглашу его к себе на обед и угощу вином. Он вино любит, выпьет много и уснет. Время у тебя будет достаточно.
- А как я открою замок?
- Это просто. Ключ он давно потерял, будучи пьяным. Сундук закрыт просто на крючок. Я сам видел.
Всё так и произошло. На следующий день Ивар лег отдыхать на палубе рядом с пустым местом Грумвольта и осторожно, приоткрыв крышку, вынул густо исписанный рунами свиток, сшитый из нескольких пластин березовой коры. Быстро прочитав написанное (спасибо урокам деда Ложки!), он так же незаметно положил свиток обратно.
Вечером он рассказывал Диру.
- В свитке написано, что ты вместо найма воинов, тайно ведешь торговлю своими товарами и крадешь деньги, выделенные на угощение в селениях. Грумвольт записал, что ты не платишь задатки набранным воинах. Также там есть твои бранные слова на людях о Рёрике и его действиях.
Слушая это, Дир словно наливался кровью, отчего его лицо почти слилось по цвету с огненно-рыжими волосами.
- Спасибо, Ивар! Я поговорю с Грумвольтом. Может, мне удастся убедить его не ссориться со мной.
Утром следующего дня Ивара разбудили крики команды дракара, столпившейся вокруг места, где обычно ночевал Грумвольт. Самого его не было, исчез и его сундук. На овечьей шкуре, служившей постелью, растекалось красное кровавое пятно. Через минуту к Диру, рядом с которым стоял Ивар, подтащили паренька, взятого на последней стоянке. Паренек был худой и какой-то дерганный, совсем не похожий на воина. Увидев его в первый раз, Ивар удивился, как тот смог пройти проверку, в которую входила схватка на мечах, стрельба из лука и ножевой бой.
- Ярл, у этого парня руки и нож были в крови, - кричали приволокшие паренька воины Дира.
- Нам некогда вершить обычный суд, - скомандовал Дир, - связать руки и в воду его. Пусть Грумвольт сам разбирается со своим убийцей.
Ивар не успел и слова сказать, как паренек был сброшен в воду.
Вечером в Ивару подошел Дир. Сев рядом с Иваром на лавку, он незаметно для окружающих передал парню кожаный мешочек.
- Это твой задаток за будущую работу. Тебе забыли его отдать на берегу.
«Прав был дед Ложка. Здесь нельзя верить никому» - была последняя в тот день мысль засыпающего Ивара.
Еще через несколько дней пути, заполненных либо работой на веслах – если не было ветра, либо сонным ничего-не-деланием на палубе, ранним солнечным утром дракары подошли к пристани. Со стороны берега к самой воде подступали стройные вековые сосны, наполняя всё вокруг своим ароматом. Прозрачные волны Моря с приятным шелестом накатывали на прибрежную гальку и отступали, оставляя на гладких камешках пену, водоросли и запахи морских глубин. Кроме четырех дракаров Дира, у дощатых помостов пристани стояли несколько торговых лодей, на которых Ивар не увидел ни привычных суетливых купцов, ни снующих с тюками товара работников. На берегу возле причалов не было видно обычного торжища. Да и обычного для таких мест селения тоже не было видно. Выше кромки воды, у самой стены деревьев стояли несколько сложенных из крупных бревен хижин с земляными крышами, над которыми вился дымок костров.
- А где люди? Купцы? Это ведь их лодки стоят у причала? – Ивар подошел к Диру, наблюдавшему за выгрузкой своей команды.
- Здесь нет селенья. Только небольшой сторожевой отряд, стерегущий эту гавань. А купцы разгрузили свой товар и перевезли его на повозках к реке, откуда уже на других лодьях пойдут дальше, к Царьграду или, через Понтийское море, в Аравию. А эти лодки наймут другие купцы, которые будут возвращаться после торгового перехода.
- А наши дракары? – не унимался Ивар.
- Не наши, а – мои! - голос Дира, ступившего на эту землю, снова стал жестким, - Дракары будут стоять под охраной здесь. Неизвестно, когда и зачем они могут мне понадобиться. Ты собрался? Идешь с моей командой, теперь - с Твоей командой, ко мне на подворье, в Ладогу. Вон те двое, - Дир показал на отдельно стоящих у причала рослых воинов с мечами и копьями, - тоже идут с нами и будут служить в моей дружине. Остальные пойдут в Новый город, к Рёрику.
Пеший переход к Ладоге занял два дня, и это – без поклажи и обозов. Ивар легко освоился в отряде Дира, стараясь держаться воинов, с которыми плыл на дракаре. Из своего селения он один попал в этот отряд. Двое других новичков, Рулаф и Труан, были из других поселений и держались особняком, настороженно посматривая на Ивара, когда тот пытался с ними заговорить. «Видимо, тоже был у них свой дед Ложка, предупреждавший о необходимости быть осторожными» - думал Ивар, в который раз отгонявший от себя мысли о том, правильный ли он сделал выбор, сначала согласившись на предложение уехать на несколько лет от семьи, а затем примкнув к дружине Дира.
На пути несколько раз видели они людей, чаще детишек, собиравших что-то в лесу. Увидев отряд вооруженных воинов, те разбегались с криком – «Русы идут, русы!». Ивар попытался, было, спросить у кого-либо из воинов, почему их так называют, но те пожимали плечами, отсылая любопытного юношу к воеводе. Наконец, любопытство пересилило опаску перед вечно хмурым Диром, и Ивар, выждав момент, спросил.
- А почему они нас называют русами? Кто такие русы? Дир помолчал, словно взвешивая свой ответ, потом нехотя ответил.
- Когда раньше приходили сюда с походами, они нас называли то норманами, то варягами, то виками, или викингами. От нашего слова «вик», то есть военный поход за добычей. Когда пришли сюда по просьбе их правителей, нас стали называть русами. Вроде было такое племя на побережье Моря, славящееся своей жестокостью к побежденным. Когда ходим с торговлей, то дальние купцы тоже зовут нас всех русами, хотя с нами ходят и угры, и фины, и вятичи, и иные. Кроме степняков. Те торговать не любят. Только грабят.
Помедлив, Дир, оглянувшись по сторонам и убедившись, что их не слушают, тихо продолжил.
- Ивар, ты говоришь с моими воинами. Будь внимателен к их словам. Особенно про убийство Грумвольта и пропажу его сундука. Кажется мне, не всё здесь так просто. Ивар и сам уже ловил обрывки фраз воинов о таинственной пропаже Грумвольта, но стоило ему приблизиться к говорившим или самому упомянуть имя пропавшего, разговоры тут же затихали. А однажды один из воинов, услышав от Ивара имя пропавшего, схватил Ивара за ворот рубахи и, вытащив наполовину из-за широкого пояса свой нож, прошипел.
- Молчи, парень, об этом. Если и сам не хочешь … стать пропавшим.
Ивар не стал ничего рассказывать Диру, решив для себя забыть эту историю.
Ладога оказалась обширным городищем. Стоящие на берегу озера хижины, склады и амбары были объединены общим бревенчатым частоколом, ворота в котором охранялись стражей. Воины стояли и на сторожевых башнях, стоявших вдоль частокола. Подворье Дира было в центре Ладоги, состояло из нескольких искусно построенных и украшенных замысловатой резьбой хозяйственных и жилых построек, тоже обнесенных бревенчатым частоколом. Эти брёвна были не такими мощными, как в стене всего городища, но явно могли сдержать напор наступающего врага. И ворота здесь были с крепким запором.
И сторож стоял у ворот, с мечом, копьем и щитом. «Словно хозяин всегда готов к нападению» - подумал Ивар.
Старые воины разошлись по своим местам. Кое-то из них, как успел заметить наблюдательный взгляд нового дружинника, остался в самом городище, не заходя на подворье. К оставшимся стоять посреди двора Ивару и еще двум новичкам подошел седоусый воин и показал рукой на длинное строение. Судя по ржанию коней, в одной половине строения была конюшня. Вторая половина, дорожка к воротам которой была усыпана сеном, служила, по всей видимости, сеновалом.
- Разместитесь пока там. Поесть можно у стряпух, - он махнул рукой в направлении большого, видимо, хозяйского дома, от которого действительно доносились запахи готовящейся еды.
- Потом вас найду, расскажу, как будете служить дальше.
Не дожидаясь вопросов, седоусый положил руку на рукоять своего меча и пошел дальше.
И потекла жизнь воина наёмной варяжской рати. Ивара взял в свои приближенные, а, следовательно, и в свой дом, сам Дир, которого воины называли то ярл, то князь, в зависимости от того, от какого племени морского побережья был воин. Варяжская дружина была вся из пришлых, неохотно мешавшихся с местным населением, хотя у некоторых из воинов уже были здесь семьи и жены из местных. Дружина не занималась хозяйственными делами, кормилась и обслуживалась прислугой, выделенной местным правителем, как и было оговорено с Диром.
В задачу дружины входило поддержание власти правителя, подавление выступлений недовольных правлением или данью, защита границ владений от нападений воинственных соседей. С местным населением дружинники старались жить в мире, хотя знали, что в случае ссоры, или, даже кровавой разборки, правосудие правителя будет на стороне дружинника. Не любили их за это местные, хотя и признавали полезность присутствия варягов на своей земле.
У самих варягов тоже была своя система власти. Так, пришедшие с ярлом Рёриком вожди со своими дружинами, давшие когда-то клятву верности своему ярлу, должны были беспрекословно ему подчиняться, принимать участие в его походах, выполнять приказы и поручения. Но время точит даже камень. Многие вожди поменялись; были выбраны, по древнему обычаю викингов, новые предводители дружин. Даже из тех, кто давал когда-то клятву Рёрику, не все были согласны со всё более властным и требовательным ярлом, стремящимся к личной власти на всех землях, до которых могут дотянуться копья его дружин.
Таким недовольным был и Дир, которого верная ему дружина тоже прокричала «ярлом», то есть почти равным Рёрику.
Но что значит – почти, когда речь идёт о власти?
Прошел уже год службы Ивара в Ладоге, в дружине Дира. Войдя в совершеннолетие, юноша возмужал, оброс светлой бородкой. Он был уже опытным бойцом, побывал в нескольких походах по усмирению непокорных племен меря и чудь, завел себе хорошего коня, добрую броню с кольчугой. Дир выделил ему земельный надел недалеко от своего подворья, на котором местные мастера быстро и качественно возвели резной терем с хозяйственными постройками. Большую часть времени терем пустовал, поскольку Ивар был занят служебными делами, но проходя по пустым и светлым комнатам терема, Ивар мечтал о том, чтобы перевезти сюда свою семью.
Получая хорошее жалование и нередкие «подарки» от Дира, помимо воинских дел активно занимавшегося какими-то делами с купцами, Ивар сумел с надежным человеком передать матери письмо и увесистый мешочек с монетами, в который вошел и тот задаток, который Диру не удалось утаить тогда, на дракаре. Тот же человек, вернувшись, рассказал, что в семье всё хорошо, что подтвердила в ответном письме одна из сестрёнок. «Молодец, не забыла уроков деда Ложки! Сумела и письмо моё прочитать, и ответ написать!» Ивар почувствовал, что его внутренняя вина перед домашними стала заметно легче весом.
Дир держал Ивара в своей личной охране, часто пользуясь грамотностью своего воина для тайной переписки со своими единомышленниками. Из этой переписки Ивар понял, что некоторые вожди хотят уйти от Рёрика и начать самостоятельное правление на землях южнее Нового города. Самому Ивару это было всё равно. Тем более, что и самого Рёрика он не знал и не давал тому клятвы на верность, как Диру.
У воинов того времени больше ценилась личная преданность, чем коллективная.
Из переписки Ивар знал, что Дир и его дальний родственник Аскольд, стоявший со своей дружиной в небольшом городище под Новым городом, сговорились отпроситься у Рёрика на самостоятельный поход на Царьград. Якобы, завоевание этого богатейшего города расширит владения варягов, принесет деньги в казну самого Рёрика. При этом заговорщики договорились просить ярла о том, чтобы в походе участвовали только дружины Дира и Аскольда, а основная дружина Рёрика оставалась охранять его нынешние владения.
В ходе этого похода заговорщики планировали либо взять Царьград, но оставить его себе, либо завоевать по пути какие-нибудь удобные земли и основать на них своё новое и самостоятельное владение.
Аскольд, чаще общавшийся с Рёриком по причине своего ближнего соседства, писал Диру, что Рёрик в последнее время ослаб здоровьем, чает оставить своему малолетнему сыну Ингвару огромное владение и потому с удовольствием воспринял идею присоединения к этому владению и Царьграда, что даст Ингвару еще и титул кесаря.
Со своей стороны, Дир, несколько раз бывший в Новом городе якобы по своим делам, добился встречи с Рёриком и в ходе беседы как бы невзначай обмолвился о том, что его дружина решила на данный момент все спорные вопросы, сидит без дела и мечтает о каком-либо новом походе.
В ходе дальнейшей беседы Рёрик, тоже словно случайно, спросил у Дира, как тот относится к своему дальнему родственнику Аскольду. Зная о тактике ярла сводить для решения одной задачи двух противников, которые будут следить друг за другом, Дир ответил, что всегда недолюбливал Аскольда, и если бы не совместная служба…
Так или иначе, но хитроумный план сработал. На очередном большом военном совете ярл Рёрик объявил, что принял решение идти на Царьград. Эту задачу он ставит перед дружинами Дира и Аскольда. При этом хитрый Рёрик не определил, кто из них будет главным в походе, что, по его мнению, обострит противоречия двух вождей. Рёрик и его ближнее окружение, и прежде всего Ольгерд – Олег, рассчитали в целом, правильно – вожди либо перессорятся и уничтожат друг друга, что устранит из окружения ярла двух его оппозиционеров. Либо, если они сговорятся и возьмут или обложат данью Царьград, то подойдет большая дружина Рёрика и заберёт желанную добычу. А Дир и Аскольд могут и погибнуть при штурме….
Всё это Дир, уже не имевший секретов от Ивара и сделавший его своим первым доверенным лицом, рассказал во время их личной трапезы.
- Так что готовься, Ивар, делать большую опись военной добычи! – не скрывал своего ликования Дир, - я, конечно, понимаю, что двум нашим дружинам едва ли удастся преодолеть неприступные стены Царьграда, но надеюсь на то, что тамошний кесарь, узнав о походе на него войска Рёрика, попробует откупиться. А мы с этими деньгами… Что думаешь, мой молодой, но мудрый, друг?
- Мой ярл, прости за прямоту, но, если я этого не скажу, тебе не скажет никто. Узнав о приближение трех сотен варягов, кесарь, у которого около десяти тысяч постоянного войска и армии союзников - степняков, не будет откупаться, а только посмеётся. Мне больше нравится та часть вашего с Аскольдом плана, где вы хотите присмотреть по пути в Царьград какие-либо пригодные земли и осесть на них. И дружины сбережем, да и гнев Рёрика не будет столь страшен, как за украденное золото Царьграда. А золото мы потом на торговле возьмем…
- А что, Ивар, может, ты и прав... Надо этот вариант как следует обдумать с моим братом Аскольдом. Он завтра приедет. Ты тоже будешь присутствовать при этом разговоре.
- И еще. Искать пригодные земли с набитых дружинами лодей неудобно, да и некогда. А вот заранее послать по пути, да не реками, где кроме берегов, ничего не увидишь, а по земле, ногами, отряд небольшой в разведку, следовало бы. Чтобы всё узнал, разнюхал. А уж потом будете причаливать и решать, годное или нет.
- Ну ты - голова! Тебе и ехать. Отбери себе столько людей, сколько надо. Всё необходимое выдаст Рогвальд. Будешь готов – скажешь.
Рогвальд, тот самый седоусый старый варяг, который встретил новичков на подворье, заведовал всем хозяйством и командовал личной стражей Дира. Именно к нему и направился Ивар с вопросами о снаряжении разведывательного отряда. Уже получивший распоряжение Дира, Рогвальд помог Ивару составить перечень всего необходимого в дорогу
- Припасы повезете на запасных лошадях. Повозку не берите – застрянет в лесах. Сколько людей пойдёт?
- Дир решит этот вопрос сам, - здесь Ивар немного лукавил, поскольку получил разрешение самостоятельно набирать людей, и уже решил взять с собой Рулафа и Труана, тех воинов, что пришли вместе с ним. Выбор был не случаен. Ивар понимал, что ему сложно будет командовать теми, кто пришел вместе с Диром и считает себя старшими по отношению к новичкам, а эти двое признавали старшинство Ивара. Но что-то удержало Ивара от окончательного ответа седоусому. Тот продолжил.
- Когда определите людей, можете зайти в мою оружейную, выбрать себе кое-что получше того, что у вас есть. Вот ты, Ивар, хоть у тебя и отличный меч, не хочешь взглянуть на мои запасы и подобрать себе что-либо еще?
И словно внутренний голос подтолкнул юношу.
- С удовольствием взгляну. Но меч не поменяю. Этот мне от отца достался!
Открыв огромный замок, Рогвальд с видимым усилием открыл толстенную дверь оружейной. В помещении не было окон, и в свете своих факелов вошедшие увидели блестевшие металлическими бляхами ряды щитов, связки мечей и кривых степных сабель. На стенах висели шестоперы, чеканы и боевые топоры. Какое-то оружие было свалено в углу помещения, но внимание Ивара привлекли копья. Вернее, одно копьё, которое сразу бросилось ему в глаза сверкнувшим в свете факела серебряным кольцом у наконечника. Это копье Ивар узнал бы из миллиона. Это было копьё его отца.
Он сразу протянул к нему руку, но был остановлен резким окриком Рогвальда.
- Это копьё не дам. Это – мой талисман, память о схватке, где Боги сохранили мне жизнь. Этим копьём суровый витязь из дальних стран чуть не убил меня, но Один отвёл его руку и позволил мне поразить его.
С трудом успокоив бешено бьющееся сердце и дыхание, Ивар стал расспрашивать о той схватке. Очевидно, эти воспоминания были дороги седоусому, были его личной сагой, легендой о совершенном подвиге, и он с упоением, в мельчайших деталях стал рассказывать о том бое. Если отбросить все слова Рогвальда о себе, непобедимом и искусном воине, Ивар услышал, как всё было в тот страшный для его семьи день.
Отряд викингов во главе с Рогвальдом (если только он не приписал себе главную роль в том походе) заканчивал грабить очередное селение как раз в этих местах. Воины уже сносили в центр селения всю добычу, чтобы потом отвезти её на свой дракар. В это время в селение вошел другой отряд, явно с целью получить ту же добычу. Завязался бой, в ходе которого соперником Рогвальда оказался отец Ивара со своим копьём. Они рубились с переменным успехом, но скоро отец выбил у противника боевой топор и уже замахнулся, было, своим копьём, чтобы убить Рогвальда. Именно в этот момент что-то сильно отвлекло Отца (по словам Рогвальда, который счёл это заступничеством Одина, в одной из хижин громко заплакал ребёнок). Отец на мгновенье отвернулся, но этого хватило Рогвальду, чтобы воткнуть свой нож в спину Отцу.
- Я не стал брать его остальное оружие. Оно было в грязи, а меня колотило от волнения и радости от победы. Я взял лишь копьё, которое и храню, как память и амулет! – с гордостью завершил Рогвальд свой рассказ.
Ивар не стал ничего брать из оружейной, но весь оставшийся день его трясло от двух мыслей. «Отец обернулся на детский плач, потому что у него дома оставались маленькие дети, и он не мог не обернуться! Рогвальд вонзил Отцу свой нож в СПИНУ! Трус и подлец!»
Ивар уже решил для себя, что убьёт седоусого и заберёт копьё отца. Осталось решить, как он это сделает.
Вечером, успокоившись принятым решением, он сообщил Диру, что берёт с собой Рулафа и Труана, а также просит отпустить с ними Рогвальда. Нахмурившись сначала на имена новичков, которых он недостаточно хорошо знал, Дир улыбнулся, услышав про Рогвальда. Тот был преданным лично ему, Диру, человеком, и точно сможет проконтролировать все действия его лазутчиков. Это было хорошее, с точки зрения ярла, решение.
Первая часть плана Ивара сработала.
Прибывший на следующий день Аскольд одобрил план, попытавшись, правда, внедрить в состав группы Ивара своего человека. Ивар, широко улыбаясь, сказал, что с радостью примет помощь от такого уважаемого человека как «ярл» Аскольд, но слишком большая группа может вызвать подозрение. Не столь хитроумный Аскольд снял свое предложение, тем более, что особого смысла в нем не было, кроме желания самого Аскольда быть во всем «на равных» с Диром. Особой любви между этими «братьями», как заметил Ивар, не было.
После выпитого первого кубка – за успех начинаемого – Ивара под благовидным предлогом отправили из трапезной, и оставшиеся яства «братья» доели сами, тихо о чём-то перешептываясь. Ивар не обиделся, пошел в поварню, где был щедро вознагражден не менее вкусной едой и более интересным общением с самой миловидной из стряпух. Общение на сеновале длилось всю ночь, а утром четверо конных викингов, ведя в поводу двух коней с поклажей, тихо выехали из ворот городища. Уже отъезжая, Ивар заметил Рогвальду.
- Что же ты не взял свой амулет, копьё с серебряным кольцом? Поход будет длинным, не простым. Можем сюда и не вернуться…. Седоусый молча развернул коня, вернулся к себе, и через некоторое время догнал их, уже с заветным копьём.
До самого Нового города они ехали, особо не таясь, поскольку это была их, по сути варяжская земля, где порядок поддерживался их дружинами, а местные правители, да и население, всецело зависели и потому побаивались русов, как их здесь называли. Когда проходили мимо Нового города, Ивар удивился тому, что вопреки принятой практике возводить городище на одном, высоком, берегу реки, Новый город стоял по обеим сторонам реки, причем каждая половина городища была обнесена стеной.
Державшийся рядом с Иваром Рогвальд объяснил, что таким городище было построено еще до прихода варягов, давним местным князем Буривой.
- По легенде, которую я слышал еще в первый свой поход в эти земли, самого полянского князя Буриву варяги разбили, но он еще долго жил в какой-то глуши. А вот сын его, Гостомысл, породнился через свою дочь с варягами, и наш ярл Рёрик, как считают местные, и есть внук Гостомысла. Потому его и призвали сюда, - монотонно рассказывал Рогвальд, покачиваясь в седле, - А городище было построено по двум сторонам реки, поскольку на одной стороне с давних времен селились знатные да богатые, а на другой – купцы, ремесленники и «прочая чернь». И не хотели они смешиваться…
Рогвальд держался рядом с Иваром, поскольку считал этого молодого, но близкого к ярлу Диру воина ровней себе. Молчаливые Рулаф и Труан, хоть и получившие от Рогвальда неплохое оружие, не воспылали к нему тёплыми чувствами, и, беспрекословно выполняя все его поручения, не стремились к общению. Ивара это устраивало, поскольку по замысленному им плану убить Рогвальда он мог лишь один на один, в отсутствие двух других воинов. Их реакцию он предвидеть не мог, хотя и установил с ними неплохие отношения. Общение с самим седоусым убийцей своего отца было ему неприятно, и он постоянно ловил себя на остром желании вонзить нож в горло Рогвальда прямо сейчас. Но надо было выждать нужный момент...
А когда он настанет, этот нужный момент? Этого Ивар не знал, но тоже старался быть ближе к седоусому.
Двигаясь после Нового города вдоль реки Ловать, отряд вел себя осторожнее. Здесь была уже граничная территория, не подконтрольная варяжским дружинам.
Не привлекая к себе излишнего внимания и не заходя в поселения, казавшиеся Ивару неинтересными с точки зрения их последующего завоевания, отряд дошел до реки, называемой местными Славутич, или Днепр, и пошел по его течению вниз. Когда подходили к реке, чтобы набрать воды с высокого берега, то на другом, пологом, берегу часто видели степных всадников, как одиночных, так и отрядных. Опытный Рогвальд сказал, что эти степняки – половцы или хазары, высматривают купеческие суда, на которые потом устраивают засады.
- На отмелях или каменных перекатах они закидывают лодьи стрелами, цепляют их веревками, тянут к своему берегу и грабят – Рогвальд говорил уверенно, словно сам участвовал в подобном.
- Откуда знаешь? – с усилием спросил, стараясь быть спокойным, Ивар. Очень уж ему хотелось полоснуть мечом по морщинистой шее седоусого всезнайки.
- Ходили охраной с торговым караваном к Царьграду. Нас не трогали. Видимо, видели копья и щиты дружины. Но местные корабельщики и купцы про то рассказывали.
Так, за разговорами, дошли до небольшого селения, расположенного прямо у воды. Река здесь разливалась широко, и местные, видимо, не боялись, что до них доплывут или посекут стрелами степняки. С берега к воде спускались сходни, в саму воду входили мостки и пару пристаней, у которых стояло несколько лодок. Около лодок толпились люди с вещами.
«Да это перевоз! Хорошее место для городища. Да вон и само городище виднеется, и торжище есть. Надо бы подробнее разузнать…» - Ивар почувствовал, что они нашли что-то интересное.
- Значит так. Вы, - он обратился к Рулафу и Труану, - останетесь здесь сторожить коней. Мы с Рогвальдом пойдем на торжище, всё узнаем, да и еды добудем.
Оставив копья, боевые шлемы и щиты на своих лошадях (Ивар с тоской посмотрел на отцовское копьё), они взяли по мешку для снеди и пешком, не торопясь, пошли к торжищу, смешиваясь с толпой. Вид двух пришлых с мешками для покупок не вызвал к ним особого интереса, как и их неместный говор. Видимо, привыкли в этом бойком месте к чжакам.
Пообщавшись с одним из купцов, Ивар узнал, что называется то место – Киев перевоз, в честь первого поселенца, организовавшего здесь переправу. Другие бойкие люди, щеголяя друг перед другом своей осведомленностью, поведали, что Кий был первым местным князем, который вместе со своими братьями Щеком и Хоривом, а также сестрой Лыбедью, основали это городище. В доказательство они показывали на три холма, на которых виднелись постройки.
- Это и есть горы - Киева, Щековица и Хоривица, названные в честь братьев.
- А в честь сестры какую горку назвали? – позволил себе пошутить Ивар.
- В честь погибшей сестры назвали речку, что течет меж горами. Они, ведь, бедолаги, так и сгинули все вместе, то ли от хазарских рук, то ли от мора завезенного, не оставив нам князя – наследника.
- Кто ж правит вами? Кому дань платите?
- Дань платим хазарам, что живут на той стороне реки. А собирает дань и правит городищем наш староста.
- А много ли лодей торговых через ваши пристани и торжище проходят? – не унимался Ивар.
- Достаточно. Иной раз у пристаней и мостков места не хватает, по воде на плотах грузы возим… А вы чего всё выспрашиваете? Не соглядатаи ли вы хазарские? Или кесаревы? А ну, робята, хватай их, да на двор к старосте волоките! Там с них спрос будет!
Не ожидавшие такого развития событий Ивар и Рогвальд сначала опешили, но выручила бойцовская выучка. Бросив мешки, они обнажили мечи и встали спина к спине.
- Слушайте и молчите! – голос Ивара бы властен и громок, - мы – передовой отряд варяжского ярла Рёрика, сидящего в Новом городе. Слышали, наверно? Скоро он сам с дружиной будет здесь по пути в Царьград. Если нас не отпустите с миром, то наша малая дружина, что ждет нас в засаде под городищем, придёт сюда. И тогда – горе вам!
Горожан явно испугал грозный вид двух готовых к бою викингов, но еще больше испугала весть о двух варяжских дружинах, одной - стоящей в засаде под городом и второй - идущей к ним по пути в Царьград.
Похватав детей и самое ценное, лежащее на прилавках, горожане и купцы стремглав кинулись к городским воротам. Оставшись на обезлюдевшей торговой площади, варяги, не торопясь, собрали в свои мешки самое на их взгляд съедобное и вкусное и направились в ожидавшей их «в засаде малой варяжской дружине».
Идя за седоусым, который повесил свой туго набитый мешок на палку и шел, сгибаясь под его тяжестью, Ивар думал о том, что действительно нашел место, которое может устроить Дира и Аскольда и отвлечь честолюбивых «братьев» от бесполезного похода на Царьград.
Впервые за долгие дни похода вкусно и сытно поев, викинги, разомлев на ласковом днепровском солнце, почувствовали страшную усталость. Ивар, пользуясь свои старшинством, уснул сразу же, положив голову на снятое с коня седло. Глядя на него, стали зевать и другие. Перед тем, как уснуть, опершись на своё копьё, Рогвальд успел приказать Труану быть в дозоре, а вечером разбудить Рулафа.
Если бы пирующие в Валхалле погибшие герои – викинги посмотрели вниз на своих потомков у берега Славутича, они бы увидели картину полного покоя, предвестницу бесславной смерти, как сказал бы Один.
Все спали. Ивар – лежа головой на седле; Рогвалью – сидя и опершись о копьё, Рулаф – просто лежа на траве, а часовой Труан – прислонившись к дереву и держа обнаженный меч на коленях. Четверо хазарских лазутчиков, кагана которых предупредил староста Киева городища, тихо переплыли на лодке перевозчика реку и неслышно подкрались к месту отдыха варяжского отряда. Старшему из степняков каган настрого приказал не вступать в бой с викингами, а выяснить, где они и сколько их. Но увидев, что русов всего четверо, и они спят, хазарин решил, что привезет их головы кагану. А за этот подвиг каган ему подарит… подарит ему… Дальше он не додумал, потому что по его приказу один из степняков перерезал горло спящему часовому.
Пустив горлом фонтан крови, Труан дернулся, и лежавший на его коленях обнаженный меч упал, звякнув о лежавший на земле камень. От этого звука моментально проснулись три других варяга. Меньше всех повезло Рогвальду. Пока он тяжело вставал, опираясь грузным телом на копьё, степная стрела пробила ему горло. Ивар и Рулаф сумели, перекатившись на бок, вскочить на ноги с мечами в руках. И началась рубка, кровавая и беспощадная, где вся жизнь человека, все его помыслы собираются в один сгусток желания. И это желание одно – убить противника!
Степняки – хазары прекрасно рубились своими кривыми саблями на конях, но пешими, да еще в лесу, они уступали привычным к таким схваткам варягам. Саблями можно только рубить, да еще с большим замахом. Мечами же можно еще и колоть, да и для удара мечом нужен не большой замах, а большая сила. А сила у варягов была! К тому же булатный меч Ивара сразу перерубил две степные сабли, а с ножами, даже если свирепо при этом выть, биться против меча не получится.
Через пару минут яростной рубки два степняка лежали с разрубленными головами, еще один скулил, придерживая надрубленную руку. Рулаф теснил последнего из напавших, но Ивар не стал помогать ему. Еще обидится…
Он подошел к лежавшему на спине Рогвальду, из горла которого с бульканьем уходили кровь и жизнь. Рука седоусого всё еще сжимала копьё. Ивар буквально вырвал копьё из почти одеревеневшей руки старого варяга.
- Ты помнить того витязя, который чуть не заколол тебя этим копьём, и которого ты убил ножом в спину? – по открытым глаза Рогвальда Ивар понял, что старик его слышит.
- Это был мой отец! Я не буду убивать тебя, чтобы отомстить. За меня это сделали Боги. Но пусть мой отец знает, что он отомщён, его убийца мёртв, а копьё вернулось к сыну!
Ивар сел рядом с умирающим Рогвальдом, дожидаясь последнего всхлипа. После этого закрыл глаза убитого и сказал подошедшему Рулафу, которому всё же удалось добить своего противника.
- Его уже нельзя было спасти. Он отдал своё копьё мне. Интересно, а стрела в шею – это считается достойной смертью в бою, чтобы попасть в Валхаллу? Думаю, нет!
Добив подрубленного и скинув тела убитых хазар на песчаный берег (чтобы их видели степняки с той стороны реки), они сожгли по варяжской традиции тела своих убитых соратников. Рядом развели еще и третий костер, показывая условным знаком лодьям Дира и Аскольда место причаливания. Дымы поддерживали два дня. На третий день варяжский флот пристал у Киева городища, заняв не только торговые пристани, но и почти весь видимый берег.
Сошедшим на берег Диру и Аскольду Ивар рассказал о том, как они с Рогвальдом нашли и обследовали это место, о коварном нападении хазар и гибели двух варягов. Стоявший рядом окровавленный
Рулаф был подтверждением рассказа, как и тела убитых хазар на берегу.
Видя некоторую растерянность Дира и Аскольда, не знавших, с чего начать завоевание этих земель, когда нет открытого сопротивления, Ивар взял инициативу на себя.
- Хазары на нас напали явно по указке местных. Степняки плавать не умеют, и одежда на них была сухая. Знать, пришли на переправе. Переправа – у местных, из городища. Князя нет, есть староста. С него и спрос.