В тот ничем не примечательный осенний день, когда всё московское, да и чего уж там душой кривить – всё прочее прогрессивное человечество, жило ожиданием привычного праздника 7 Ноября, в невзрачно-стеклянном офисном здании на старой московской улице произошли два события.
Первое из них – хирургическое перевоплощение личного секретаря шефа одной из компаний, арендовавшей целых три этажа офисной высотки, вызвало эффект разорвавшейся бомбы. Представительница типичного телефонно-кофейного планктона, со всех сторон плоская «серая мышь», на которую даже лифт при перегрузе не реагировал, нарастила себе «малибушную» грудь, подсадила волосы в голову, брови и ресницы, а еще - выпустила ногти! И всё это было облачено в совершенно новые шмотки, приобретенные явно не на ближайшем рынке.
Первым это заметил вахтер, отказавшийся сначала пропускать секретаря по её старому, еще «не отретушированному» пропуску. Закрыв, наконец, рот, он тут же оповестил свою хорошую знакомую в бухгалтерии той компании, а уж та… Через пятнадцать минут в служебный предбанник «тюнингованной» сотрудницы выстроилась очередь взбудораженных дам, у каждой из которых обнаружился срочный вопрос к виновнице переполоха. Утихомиренные строгим окликом начальницы кадровой службы – «Не более двух минут!», они по одиночке просачивались к хирургической Галатее, наслаждавшейся своим триумфом. Быстро и тихо выползавшие из секретарского закутка, дамы тут же группировались «по стайным интересам» и убегали на обсуждение. Через час к заветному кабинету потянулись и мужские особи, далее действовавшие по тому же принципу, что и их женские коллеги.
Видит Бог, ни в одной из кулуарных групп не было сказано ни одного доброго слова в адрес преобразившейся девушки. Самым лестным было сравнение объема новых ягодиц и груди с формой ладони босса.
«Злые вы, люди!» - сказала бы в ответ на злопыхательства коллег секретарша, потратившая на «тюнинг» не только отпуск, но и все свои накопления, а также весьма приличный банковский кредит. Пока же на все сказанные ей в лицо комплименты она тихо и счастливо улыбалась…
Это был её ЧАС! Момент триумфа, о котором она грезила с того самого момента, когда в восьмом классе осознала, что природа – мать не планировала создать из нее даже не то, чтобы Идеал, а просто предмет восхищенных мальчишеских и мужских взглядов.
Второе событие, на фоне столь заметной для всех пластической эйфории, прошло гораздо менее заметно. Первым его свидетелем опять стал тот самый вахтер, так горячо обсуждавший тему «новых сисек» с очередным знакомым, что не сразу откликнулся на появление у его стойки моложавого улыбчивого мужчины, спокойно предъявившего паспорт и сказавшего, к кому из той самой компании он пришел. На предложение подождать и пренебрежительный жест вахтера – «Отойди! Не до тебя!», мужчина просто вырвал у того трубку и так негромко сказал, не убирая улыбку со своего приветливого лица.
- Ты на службе, баран! В следующий раз засуну тебе трубку…!
И так спокойно и убедительно это сказал, что вахтер, не став перезванивать в названный ему кабинет, открыл турникет и пропустил визитера к лифтам, автоматически назвав нужный тому этаж.
Так в компанию пришел новый сотрудник. Пришел на специально созданную для него должность советника генерального директора компании, в заранее освобожденный и обставленный для него отдельный кабинет. В него, этот самый кабинет его проводил сам «высокий» руководитель, не перестававший повторять, как мантру:
- Молодец, Матвей, что принял мое предложение! Не пожалеешь! Всё, что обещал….
Устройство нашего героя на новую постоянную работу было вызвано целым рядом причин. Во-первых, привычка работать в коллективе глубоко укоренилась в сознании целой серии поколений соотечественников, где Матвей, видимо, принадлежал к последнему. Во-вторых, несколько месяцев «на вольных хлебах» явно приводили к разнеженности и утрате самодисциплины. Помимо тенденции к изменению контуров фигуры, следствием «ничегонеделания» становилась ленность мыслей и затухание интереса к познанию нового и интересного. Ну и третье, но не последнее - значения стабильного заработка никто не отменял, особенно в условиях ежедневной меняющейся конъюнктуры мирового рынка и, как любил говорить консьерж Митрич, «волатильности» цен на закуску.
Решающим фактором в выборе именно этой компании была её полная принадлежность государству и, хотя бы формально, закрепленная обязанность охранять интересы этого самого государства, чем и занимался Матвей все годы своей прежней «государевой» службы. А враги, как доверительно рассказали Матвею его друзья из разных коридоров власти, давно «облизывались» на сырьевой и производственный потенциал компании. «Легко не будет!» - сказал Матвею один из знакомцев, которому стоило доверять, и это окончательно убедило Матвея дать согласие на новое трудоустройство.
Тот же знакомец доверительно сообщил, что враги по-прежнему делятся на самых страшных – внутренних - «Ну с этими мы сами справимся. Туда не лезь!», так и внешних - «Вот это будет твоя забота!»
Ну интересно же…
И начались трудовые будни. Были многочисленные командировки в филиалы и структурные подразделения компании, целью которых для Матвея было знакомство с их руководителями. Свое мнение он излагал затем генеральному директору, с которым и вершил затем кадровые перестановки. Ибо, как известно, «кадры решают всё!» Понимая ответственность за судьбы людей и свою недостаточную компетентность в вопросах производства, Матвей стремился следовать старинному правилу врачей - «Не навреди!».
Но главной его задачей были иностранные партнеры компании, давно играющие на этом поле бизнеса и откровенно пытавшиеся откусить кусок пожирнее и подешевле от еще недостаточно опытной в международном хитросплетении денежных, сырьевых и производственных цепочек российской компании. Матвей честно пытался не быть совсем уж невеждой в этих вопросах, консультируясь с экспертами и читая всю доступную ему литературу. Он не раз благодарил судьбу за свой предшествующий опыт, позволявшей сразу выделить значимую информацию для составления более или менее стройной картинки.
Однако, наиболее ценным оказался опыт работы с людьми различных рас, вероисповеданий и психологических типов. Матвей отнюдь не страдал фобиями в отношении каких – либо национальностей или религий. Во-первых, опыт работы и неизбежные при этом контакты с самого разного рода людьми показали, что расовая принадлежность не всегда является мерилом порядочности. Посколько наш герой и сам был отнюдь не ангелом, и понимал это, а ангелов «во плоти» вообще никогда не встречал, он старался быть объективным при оценке людей. Как советовали философы от античных веков до наших дней, единственный способ сделать это – поставить себя на место оцениваемого человека. Но, чтобы влезть в «чужую шкуру», надо досконально знать и примерить на себя все условия, в которых рос и находится сейчас этот человек. Практически, речь идет о всем его жизненном пути, от рождения до нынешнего «модус вивенди». Сделать это в реальных условиях невозможно. И здесь очень помогают астрологические карты, где ты точно знаешь так называемый астрологами «дом» изучаемого, а именно географию места его появления на свет, точное время его рождения и еще ко-какие подробности, описанием которых я не буду докучать моему читателю.
Очень важны при составлении психологического портрета человека род занятий и вероисповедание родителей, образование и история его занятий в жизни, сведения о женах и детях, привычки, пристрастия в еде и других сферах восприятия окружающего. Много интересного о человеке сообщает его внешний вид, манера разговаривать и темп речи. А уж движения рук и мимика лица, не говоря уже о походке и манере сидеть, ходить и слушать!
Полную картину можно получить, лишь проведя с объектом изучения несколько лет на необитаемом острове или тюремной камеры. Только тогда можно с уверенностью сказать – «Теперь я знаю его!», или - «Теперь я могу сказать, что знал его!», но это в том случае, когда такое детальное изучение почти неизбежно приведет к полному неприятию…
Понятно, что такую полную картину не удавалось получить почти никогда, но даже по отрывочным данным Матвей научился составлять представление о человеке, почти не ошибаясь в своих выводах и суждениях.
Принимая участие в переговорах с иностранными партнерами, Матвей видел их сущность, чувствовал мотивы и нюансы поведения. Он четко определял степень правды и лжи в доводимой партнерами информации, видел уровень их компетенции и истинность целей. Российские коллеги Матвея были, вне всякого сомнения, искушенными и опытными людьми, но иностранцев они видели лишь в кино или, в лучшем случае, во время своих туристических поездок, то есть, не знали их психологии.
А такие мелочи, как ненароком сказанное иностранцем слово или фраза на языке, которого, по их мнению, не могли понимать их русские партнеры. А Матвей мог!
За свою не такую долгую, но насыщенную, «государеву» службу Матвей сталкивался, общался и работал с представителями разных этнических и религиозных групп. Нельзя сказать, что он стал страдать ненавистью или патологической нелюбовью к каким-то этносам или религиям. Судьба научила, что среди якобы «своих» встречается не меньшее количество отрицательных человеческих качеств, а «иные» проявляют большее сострадание, порядочность и преданность, чем это можно было от них ожидать, если следовать навязанному кем-то стереотипу. Именно в этом – неоправданном ожидании и придумывании наличия у собеседника несуществующих достоинств и обусловлены наши основные ошибки в человеческом общении. Зачастую, при кратковременном первичном или мимолетном контакте с человеком сложно сразу составить о нем добротное впечатление, позволяющее прогнозировать поведение или реакцию собеседника. Потому так важны нюансы – мимика, манера держаться, моторика жестов.
А глаза! А внешний вид! А заранее составленный психпортрет главного импортного переговорщика на основе его биографических данных! В великой мировой помойке – Интернете ведь можно найти всё, включая полезные для астрологического прогноза место и время рождения.
А, каково?!!
Сначала посмеивающееся над этими «причудами» Матвея, руководство компании скоро изменило свое мнение, поняв пользу (и финансовую выгоду) нового сотрудника.
«Ты прямо как Иван Грозный, который рентген изобрел – всех насквозь видишь!» - словно в шутку сказал ему однажды во время «обмытия» одной удачной сделки генеральный директор. Затем, выпив еще одну, добавил, будто в раздумье, - «Значит и нас всех ты… вот так видишь?». Остальные присутствующие несколько напряглись и, вопросительно замолчав, посмотрели на шефа. Но не дождавшись реакции Матвея и продолжения мыслей «вслух» своего начальника, все скоро вернулись к более приятному занятию.
Сам же Матвей, очень любивший классику афоризмов, вспомнил Штирлица с его «запонимающейся последней фразой» и тут же вбил себе в долгую память этот «тревожный звоночек» от своего нового работодателя.
«Первый раз прощаю, но, если еще раз повторит, надо будет думать о смене работы…» - уже не совсем трезвый мозг Матвея сработал автоматически хорошо и дал команду – «Идти домой!».
Команда была выполнена остальным телом быстро и аккуратно.
Развития эта ситуация не получила, кроме приказа шефа начальнице кадровой службе - передавать Матвею все данные на сотрудников «по первому требованию» и визировать у него все кадровые перестановки. Естественно, это вызвало всплеск доверия и любви всех сотрудников к новому советнику, а также кратковременный шквал взаимных доносов, стекавшихся в его кабинет!
Так и текли ровной чередой рабочие будни Матвея.
Пока однажды…
Накануне шеф объявил Матвею, что тот примет участие в очередном раунде переговоров с представителями крупного европейского концерна, давно проявлявшему интерес к одному из числящихся на балансе их компании месторождению редких металлов. Месторождение было законсервировано в силу нерентабельности организации промышленной разработки в том «забытом Богом и людьми» уголке нашей необъятной Родины, где лишь великий Советский Союз мог позволить себе добывать нужные его военизированной промышленности минералы, не считаясь с затратами.
Как и положено, Матвей просмотрел всю возможную и доступную ему информацию на иностранный концерн, не найдя ничего особо интересного. Обычный хищник мирового бизнеса, скупающий, а затем перепродающий промышленно-сырьевые активы, ориентировавшийся, в соответствии с мировым (чуть не сказал – трендом, но в силу ненависти к засоряющим русский язык иностранным словам, взялся за ум…) курсом на электронную промышленность.
Внимание Матвея привлек возглавляющий иностранную делегацию вице-президент того самого концерна. Обладатель красиво звучащей голландской фамилии – де Йонг, он носил не менее экзотическое имя – Даан, словно выставляя напоказ свое нидерландское происхождение. По-русски он звучал бы, как Даня (Даниил) Младший (или Младшой?). Вот уже и не так страшно…
Но дело было не в имени, а в фотографии голландца. На снимке, явно сделанном профессиональным фотографом на каком-то официальном мероприятии, подтянутый и темноволосый мужчина средних лет получал из рук высокого сухопарого блондина неопределенного возраста (ну, типичного голландца!) какую-то призовую фигурку. Судя по натянутым улыбкам награждаемого и награждающего, приз не был особо ценным. Но внимание Матвея привлек не приз, а татуировка на руке де Йонга, «выехавшая» из-под манжеты его белоснежной рубашки и прекрасно различимая на его столь же белой коже. Птица, распростершая в полете свои крылья! На хищного ястреба, орла или сокола не похожа контурами своего откормленного тельца. Скорее, утка… Или гусь?!
Гусь? Память тут же услужливо дала подсказку. Дикий гусь! Символ наемников, которых колониальные империи, а позднее и заменившие их транснациональные компании, активно использовали в Азии и Африке против попыток местного населения вырваться из-под их влияния.
Голубое, местами слегка выгоревшее небо в просветах между кронами величественных деревьев африканских джунглей. Циклопические стволы, обвитые похожими на гигантских змей лианами (или уже стволами новых деревьев?), наводили на мысль о том, что под этими кронами когда-то паслись, а может – и сейчас пасутся, стада могучих мамонтов и летают стаи кровожадных ящеров. Впечатление нереальности окружающей обстановки дополнялось каскадами звуков, где треск и оглушительные крики вспугнутых тысяч попугаев перекрывал ровный и постоянно звенящий гул мирриадов насекомых, летающих, ползающих и просто с любопытством взирающих на продирающихся сквозь лесные дебри людей в пропотевшей и порядком оборванной военной форме и амуниции. Не обученные пробираться по джунглям бесшумно и безопасно - для лесных обитателей, они, по всей видимости, производили не меньший шум, внося свою лепту в многоголосие африканской природы. Потеряв - один на мине, второй – по причине его отправки с двумя ранеными советским советниками в ближайший медпункт, оба своих автомобиля, маленький отряд продолжал доблестно исполнять свой интернациональный долг, срезая напрямик, через заросли, петлю грунтованной дороги. Этот маневр, по мнению командира их группы лейтенанта Мигеля, или, как ласкательно его называли в отряде – Мигелито, гордого своим происхождением с Острова Свободы и дипломом военного училища не менее свободного города Краснодара, должен был сэкономить им почти сутки пути и избавить от опасности пользования общей дорогой.
-Там могут быть засады, компадре, мины, да и увидят нас все враги. Пропадет элемент неожиданности…- убеждал Матвея вчерашний кубино – краснодарский курсант, отбывающий первую «боевую» командировку в этой, относительно спокойной, африканской стране «побеждающего революционного сознания».
Много их тогда было, революционно настроенных кубинцев, воевавших почти во всех «горячих» точках мира. Сейчас появилось много желающих бросить тень на эту политику Ф. Кастро, опорочить действительно бескорыстно воевавших за идею представителей Острова Свободы, искренне веривших в возможность быстрого перелома социального сознания. Но тогда это были наши боевые братья, умеющие дружить и воевать.
Не все, наверно, помнят те кадры военной хроники из воюющей с «империалистическими наемниками» и «расистами из ЮАР» Анголы, где батареей ангольских артиллеристов командует «ангольский» же офицер. «Фуэго!» (т.е. «Огонь!» - командует он по-испански, на языке, на котором говорят на Кубе. Мало кто тогда в нашей стране знал, что «Огонь!» по-португальски будет – «Фого!».
Искренне друживший с лейтенантом Мигелем Матвей, тогда еще зеленый выпускник московского лингвистического вуза, волею судеб и «естественных потерь» их отряда, ставший, по общему согласию бойцов отряда, из простого переводчика заместителем командира, не мог не согласиться с мнением военного.
Были сомнения относительно «засад, мин и элемента неожиданности», но тащиться сто пятьдесят километров по пыльной африканской дороге, под палящим солнцем, без всякого шанса поймать попутку для восьми вооруженных солдат –иностранцев…
И они пошли по лесу. На исходе второго дня пути, когда удалось, наконец, определить точку своего нахождения и связаться со штабом по израненной рации, поняли, что до пункта назначения им идти еще столько же (в лучшем случае), а к началу планируемой операции они опоздали. Старший штабной командир, на своем бойком испанско-кубинском языке долго ругал лейтенанта Мигеля, который оправдывался лишь тем, что выполнял приказы «Эль совьетико», то есть, как понял Матвея, именно его. Когда аккумулятор рации почти умер, микрофон в штабе перехватил знакомый Матвею переводчик из родной военной миссии.
- Матвей, слушай меня внимательно. Не кипешуй! Операцию всё рано местные прос…ли, так что претензий к вам не будет. Хорошо, что живы, а то замполит уже внес тебя в списки награжденных. Посмертно. Теперь вычеркнет…
Идите по запасному варианту отхода. Там через три дня будут наши вертушки. На них сможете вернуться.
Да, маску мне привези. Там, говорят, на границе, в племени фульбе, красивые маски режут.
Рация зашипела, показывая стрелкой полную смерть батареи. Перспектив достать новое питание не было, тащить на себе лишние 10 кг никому не хотелось. Взвесив все «за» и «против», Матвей решительно повесил бесполезную рацию на дерево. Решив (про себя) списать это, изрядно поврежденное, изделие советского ВПК на «боевые потери», он громко сказал – «Пусть повисит, наши потом подберут!», и решительно шагнул в сторону, успев поймать благодарственный взгляд кубинского пацана, бойца-интернационалиста, которому пришлось бы тащить эту кучу искореженного металла на своих далеко не могучих и уже стертых в кровь плечах.
Явно «севший в лужу», лейтенант Мигель не стал возражать и, достав карту, молча показал место, куда им следовало идти. Небольшая деревушка рядом с условной границей с соседней страной. Надо сказать, что границы на африканском континенте весьма условны и определяются только тем, власть какого губернатора признает старейшина той или иной деревеньки. Потом уже идут налоги и почта (если они есть), школа и церковь, говорящие на языке той колониальной метрополии, которая ранее владела этой территорией.
Воодушевленные тем, что теперь у них появилась более близкая цель похода, где реальна возможность безопасной эвакуации на советских вертолетах – а качество этой техники и мастерство наших пилотов давно заслужили самую высокую оценку на этом континенте – усталые бойцы словно открыли в себе второе дыхание и резво устремились вперед. Но, как подозревал Матвей, наибольший заряд бодрости воинам-интернационалистам придала Бог весть как дошедшая до них информация о том, что планируемая операция по уничтожению «кого-то-там страшного» провалена не по их вине. Это означало бескровный исход похода и отсутствие угрызений совести перед неизбежной отправкой на родину.
Эту «совершенно секретную» информацию довел до своих бойцов лейтенант Мигелито, хорошо понимавший после краснодарского пехотного училища любую русскую лексику и слышавший разговор Матвея со своим знакомым из штаба. Но этот жест отчаяния не способствовал поднятию авторитета молодого лейтенанта, который, под неодобрительные взгляды «интернационалистов», добровольно перешел в хвост их походной цепочки, замыкая своими понурыми плечами отряд бравых бойцов за свободу африканского континента.
Так, бредя замыкающим, он неожиданно для себя забыл о предстоящих суровых беседах с большими начальниками в штабе и стал наслаждаться беспечным пением тропических птах, стрекотанием невидимых насекомых, чудесной игрой солнца на зелени и изогнутых стволах буйного леса. Он немного отстал, а уж, отойдя в сторону по естественной нужде, совсем потерял из вида спину впереди идущего бойца.
От резкого удара по голове он сразу потерял сознание и уже не помнил, как с него сняли автомат, нож и прочую боевую амуницию. Затем ему ловко и прочно связали руки и ноги, и, просунув под узлы прочный бамбуковый шест, легко и грациозно понесли куда-то «под сень ветвей» на своих могучих плечах статные африканцы. Болтаясь, как охотничий трофей, он зацепился своим тощим рюкзаком за ветку, порвал истлевшую ткань и лежавший в рюкзаке пакет с кукурузной мукой.
Вот по следам этой муки, да еще по пятнам крови из разбитой головы беспечного лейтенанта, его путь и проследили бойцы Матвеевского (теперь) отряда, среди которых, к счастью, оказался местный житель, выполнявший обязанности проводника.
Взять Нгабе в качестве проводника Матвею, который фактически выполнял функцию посредника в отношениях с местным населением, рекомендовал старейшина одной из деревень, где около недели стоял отряд. Старейшина, он же вождь, он же лекарь – колдун, за время частых совместных посиделок у костра проникся к Матвею симпатией, с увлечением рассказывая заинтересованному собеседнику о местных обычаях, истории племен. Да и вообще – о душевном.
Узнав, что отряд покидает деревню и идет на восток, вождь настоятельно посоветовал взять с собой местного охотника Нгабе.
- Он не просто хороший человек и мой друг. Он тебе сильно пригодится. Поверь мне, - положив руку на плечо Матвея и пристально глядя тому в глаза, говорил вождь.
И Матвей поверил. Тем более, что проводник был им нужен, а у самих кубинцев, составлявших большинство их отряда, не особенно получался контакт с местными.
Как только пропажа Мигеля была обнаружена, Нгабе, этот тихий и неприметный человек, возраст которого выдавали лишь морщины и редкая седина вьющихся волос, преобразился. Ранее скромно державшийся в стороне от остальных бойцов и даже отказавшийся от предложенного ему огнестрельного оружия, он словно нашел свое истинное лицо. Покрикивая на своем наречии на сбежавшихся бойцов, он заставил их не затаптывать следы, долго рассматривал отпечатки одной пары обутых ног и нескольких босых, даже нюхал их и попробовал на вкус каплю крови. Затем, картинно изобразив глубокое раздумье, стал ходить кругами вокруг места похищения.
Когда терпению Матвея и остальных обеспокоенных бойцов стал приходить конец, проводник остановился и в странном танце – пантомиме показал им сцену пленения лейтенанта. Ему удалось изобразить захваченного врасплох Мигеля и удар дубиной по голове бедного лейтенанта, его унизительное стреножение и подвеску на шест. Правду говорят, что все жители африканского континента – артисты. Да, они гротескны, да, они примитивны. Но это с нашей, европейской, точки зрения. Но они абсолютно точно передают детали и картину происходящего. И потому – достойны одобрения!
Показав зрителям картину произошедшего и заслужив знаки одобрения своему артистизму со стороны кубинцев, Нгабе подошел к Матвею, сразу выделив в нем старшего. С трудом находя слова на португальском языке – а именно Португалии принадлежала несколько веков та страна, на территории которой они находились – проводник сказал.
- Это были фульбе. Или их родичи – маланке. Они приходят на наши земли за добычей. Им нужны наши девушки, чтобы рожали им детей, наши юноши – как рабы, наш скот и запасы еды.
Из дальнейших объяснений проводника Матвей, хорошо изучивший историю этих мест, понял, что обитающие на территории соседней Гвинеи народности – фульбе, коно и герзе, затаили великую обиду на белых военных наемников, которые в 70-ые годы ХХ века участвовали в нескольких вторжениях на их земли. Тогда, как и сегодня, речь шла о природных богатствах Гвинеи, ее золоте, алмазах, железных и бокситных рудах, во имя обладания которыми белые наемники, «дикие гуси», совершили множество кровавых преступлений против коренного населения этой страны.
Нгабе сказал, что на территории соседней Гвинеи нет русских и кубинцев, «белых, которые не несут насилия», но там по-прежнему есть «белые наемники», цель которых – грабеж и убийства. Поэтому, по его словам, отряд фульбе (или маланке, или коно, или герзе - в «черной» Африке у населения нет понятия гражданства, а лишь племенная принадлежность), не понимая разницы между вооруженными белыми, просто взял с собой Мигеля.
На вопрос Матвея – «А зачем взял?» - проводник хитро усмехнулся.
- Это – потом. Сейчас спешить надо. До ночи. Потом – поздно…
Основной состав отряда со всей амуницией, по настоянию проводника, они оставили на месте, приказав разбить лагерь и готовиться к обороне. С собой Нгабе отобрал Матвея и пару кубинских солдат, проявивших свое умение двигаться в джунглях и хорошо владевших своими ножами - мачете. Избавившись от лишнего, цепляющегося и шумящего, группа скользнула в лесные дебри. Из оружия оставили себе только пистолеты и ножи, ибо те, кто ходил по джунглям с длинномерным оружием, знает, как это шумно и непросто.
Да еще, в тайне от проводника, тщательно проверявшего и даже нюхавшего всё снаряжение, Матвей сунул себе в карман брусок взрывчатки, а кубинцам взглядом приказал взять по гранате.
Сюрпризы разные бывают!
Нгабе вел их уверенно и быстро, ориентируясь по сломанным веткам, едва заметной дорожке муки и редким каплям крови. Вскоре он дал знак остановиться. Через мгновение Матвей и сам услышал звук лагеря. Повеяло запахом походной стоянки, где к ароматам готовящейся на костре еды примешивался тонкий фимиам напуганных неизбежной кончиной куриц и коз, а также человеческих испражнений. Слышались удары в большой барабан. Судя по радостному гулу голосов, обилию тюков, связанных пленных и загнанных во временные загоны коз, коров и кур, мародерство прошло победоносно. И налетчики ликовали вокруг большого костра, где готовилось какое-то действо.
Нгабе подвел их прямо к лагерю. Беспечные грабители, уверенные в своей безнаказанности, не выставили постов охранения (набег, обычное дело, завтра уже дома будут хвастаться добычей…). Они даже не стали сторожить границы лагеря, сгрудившись вокруг центральной хижины, перед которой и был разложен большой костер.
Расположившись прямо за этой хижиной, четверо «спасателей» хорошо видели происходившее. На площадке, хорошо освещаемой пламенем большого костра, стояло около сотни африканских воинов в боевой раскраске. Вооружены они были копьями и длинными ножами. У некоторых были ружья, явно не из современных арсеналов. Воинственно покрикивая и синхронно топча босыми ногами чужую землю, они ритмично двигались в такт ударам в большой барабан.
Удары в барабан участились, и на площадку перед костром несколько ярко раскрашенных воинов вывели двух человек в военной форме цвета хаки, со связанными за спиной руками и в соломенных мешках – масках на головах. В одном из них Матвей сразу узнал лейтенанта Мигеля.
После трех резких ударов по натянутой шкуре, барабан смолк. На площадке воцарилось молчание. Взоры всех африканцев были устремлены к входу в большую хижину, за которой притаились наши «спасатели».
Медлить больше было нельзя. Не известно, кто мог появиться из хижины, но ничего хорошего это появлению ни Мигелю, ни его сотоварищу по несчастью это бы не принесло. Даже зная страсть африканцев затягивать паузу дольше, чем это делали великие актеры системы Станиславского, Матвей понимал, что у него не более пяти минут.
Заглянув сквозь неплотно пригнанные ветки шалаша внутрь, он увидел небольшой костер, в свете которого стоящий спиной к Матвею огромного роста африканец яростно намазывал своё и без того блестевшее в свете огня тело какой-то густой и темной маслянистой жидкостью. На стене хижины висела длинная, сплетенная из волокон рубаха, украшенная нашитыми перьями, косточками и какими-то блестящими предметами. Вершила её огромная шапка – маска, похожая на те, что были на пленниках.
Не успел Матвей составить план рукопашного боя и захвата в плен этого масляного великана, как Нгабе, вставив в другое отверстие стены какую-то трубочку, резко дунул в неё. Маленькая стрелка – игла попала африканцу в спину, в основание шеи. Огромное, черное и блестящее тело дернулось в судорожном спазме и упало. Хорошо, не в костер… Даже связать такого гиганта и заткнуть ему рот было непросто, и Матвей восхищался умелыми действиями худощавого Нгабе. «Ай да старик – проводник! Не зря мне тебя настоятельно рекомендовал знакомец вождь, он же шаман, в той деревушке… Видимо, есть у вас что вспомнить из бурной молодости!»
Пока мозг думал эту интересную мысль, руками Матвей быстро снял с себя линялую армейскую майку и такие же брюки, быстро намазал себя той же жидкостью (с удивлением отметив её совсем не противный запах). Затем – шаманская рубаха и шапка – маска. Взяв в левую руку брусок динамита (вот и пригодился!), а в правую – висевший на стене нож колдуна и приказав кубинцам – «К бою!», он решительно вышел из хижины.