Трудно быть хорошим, а надо
Конечно, Матвей согласился. Мягкий он, хотя еще не весь пушистый. Шеф светился от радости, благоухал парфюмом «явно не для семьи» и даже выплатил Матвею внеплановую премию. В пределах разумного. Впрочем, семья, которой премия досталась полностью, не возражала.
Позвонив господину Кумакину, Матвей напросился на встречу. Причем олигарх не стал прибегать к обычным для людей его уровня отговоркам о занятости и необходимости срочно ехать «в малый Совнарком с докладом», а принял Матвея в своем офисе сразу, как только тот подъехал и представился охране.
Даже не предложив кофе, а дав согласие на выполнение работы, Матвей сразу же перешел в категорию «наёмный работник», а таких кофе не угощают, олигарх перешел к делу.
- Итак, вы вылетаете в Хельсинки, а оттуда начинаете поиск Фелофея. Потом едете к нему…. Матвей невежливо перебил своего нового работодателя:
- Мне нужно изучить письмо Фелофея и весь пакет приготовленных вами документов. Там должна быть родословная, ваши с сыном справки от метрополита, ваши фотографии и копии ваших паспортов. Нужна ваша доверенность на моё имя на русском и английском языках. Нам с Вами нужно подписать контракт с четко прописанными обязательствами сторон. Готов поработать с вашим юристом.
Затем мне нужна в письменном виде со всеми подробностями ваша семейная история, которую Вы мне столь любезно недавно изложили. В течение недели я изучу эти документы, соберу дополнительную информацию, а затем изложу Вам свои соображения, и мы наметим план действий.
С явным уважением олигарх посмотрел на Матвея, лёгким кивком подтвердив согласие. К его чести, думал он совсем мало.
Три-четыре секунды.
Понятно теперь, почему он достиг таких высот в бизнесе – с тоской Матвей подумал о своем многословном и часто тормозящем шефе. Через пять дней у Матвея были все интересующие его документы, обновлена Шенгенская виза, направлены запросы и получены ответы (естественно, частным порядком) из МО, МИД, таможни и Минкульта.
И здесь Матвей вспомнил о старичке. К счастью, визитка была по-прежнему во внутреннем кармане пиджака. Химчистка и возможный обыск её миновали. Дома, если случайно и проверяли содержимое карманов, обращали внимание на визитки и записки с женскими именами, неучтенные деньги. Возможно, на упакованные в подарочные коробочки украшения.
Еще раз прочитав визитку, Матвей отдал должное ФИО старичка. Аполлинарий Инокентьевич Мусин – Залесский. Это звучало внушительнее, чем все его титулы и ученые степени, вместе взятые.
К телефону академик – профессор – доктор подошли сразу, после второго звонка.
- Аполлинарий Инокентьевич?
- Внимаю!
- Это Матвей, если помните рождественскую встречу у храма Николая Чудотворца…
- А, служивый! Рад, что вспомнил, счастлив, что пригодился тебе нечаянный знакомец. Ну, какую благую весть принёс?
- Профессор (Матвей выбрал самый нейтральный и удобнопроизносимый из титулов старика), не могли бы мы встретиться? Вопрос не терпит отлагательства, и может быть Вам весьма интересен.
- А давай прямо сейчас. Можешь? Записывай адрес.
Через час Матвей сидел в кабинете скромной профессорской квартиры в одном из обшарпанных старомосковских домов, явно довоенной (имеется в виду Первая Мировая) постройки. Две стены кабинеты были увешаны тускло мерцающими в свете лампад образами в скромных окладах. Остальное место занимали книги. Меж глянцевых суперобложек виднелась тисненая кожа фолиантов. Матвей заметил несколько деревянных корешков, к которым в старину подшивали рукописные письмена. Было даже несколько свитков, скромно торчащих своими истрепанными краями.
Без лыжной шапочки, но в добротном свитере домашней, явно деревенской, вязки, профессор выглядел совсем не официально, явно противореча свой визитке.
Предложив Матвею душистого чая со свежеиспечеными баранками, которые внесла в кабинет скромная девушка в закрывающем волосы платке и длинной, в пол, темной юбке, профессор откинулся в своем резном кресле и с интересом посмотрел на гостя.
- Я знал, что мы еще встретимся, но почему-то представлял тебя в храме, у креста.
- Так оно и есть, - непроизвольно вздохнул Матвей и рассказал всю историю, в которую ввязался.
Ничего не утаивая, даже своё негативное отношение к господину Кумакину и его сыну, их попытке получить старообрядческую реликвию в корыстных целях. Не скрыл он и того, что ввязался в эту историю не столько из корыстных соображений, сколько из стремления помочь приятелю.
- Ко мне-то зачем пришел? - внимательно выслушав Матвея, спросил профессор. К удивлению «служивого», заслуженного теолога никак не «зацепила» эта история, то есть явно не увидел он в ней угрозы его церкви, не усмотрел ничего, нарушающего догматы веры и моральные принципы.
- Сам не знаю. Наверно, надо спросить, как это раньше делали, да и сейчас делают – Благословите меня на эту работу. Или запретите мне её! Но если благословите, то помогите, чем можете, найти тот крест.
- Ну-с, сударь мой, давай разберем ситуацию по существу. Сам факт завещания правомерен. Волю усопшего надо исполнять.
Второе – этот крест не является ни державной ценностью, ни церковной реликвией. Судя по твоему рассказу, его владельцы не использовали его для треб, а хранили схороненным. То есть, это просто предмет. Медные кресты признаются нашей церковью, но, поскольку с этим крестом связана какая-то тайна, пусть и непознанная, его владельцы совершенно правильно не допустили его использования в церковных ритуалах.
Не может не коробить то, что наследники, по твоим словам, нарушают условия духовного завещания, в котором прямо указано, что они должны быть истинными приверженцами нашей матери – церкви, учения ея святых отец и великомученников. Сие есть ересь, зловредная и преднамеренная! И будет она наказана Высшим Судом.
Ты говоришь, у наследников есть письменное подтверждение митрополичьго подворья об их истинности в вере? Показать можешь?
Матвей достал из портфеля подборку полученных у господина Кумакина документов, нашел и передал профессору копию указанной справки. Тот внимательно осмотрел её.
- Подписи митрополита нет. Есть оттиск его печати, заверенная секретарем метрополии. Да, слаб человек. Но за это прегрешение, кроме Высшей кары, будет и земная, ибо стяжательство есть грех… Видя, что профессор распаляется, Матвей счел возможным вернуть его в рабочее состояние.
- Профессор, прошу, ничего не предпринимайте, пока я не вернусь. С крестом иль без креста.
- Ну да, ну да. Конечно. Понимаю. Только ради тебя. Еще чаю?
- С удовольствием. Сушки – просто восторг!
- Внучка печёт. Машенька, принеси нам ещё чайку с баранками! И уже Матвею.
- Итак, чем могу?
- Профессор, существует ли единый реестр староверческих общин по России и миру?
- Боюсь огорчить вас, милейший Матвей. Единого реестра нет. Русская православная старообрядческая церковь, если можно так выразиться, несколько анархична. Вольнодумцы мы. У каждой общины свой устав и взгляд на служение.
Да, мы пытаемся вести учет. Считается, что у нас только в России более двух миллионов прихожан. До Первой Мировой было 4,5 миллиона. Наши основные центры – в Москве и в Браиле, это в Румынии, где много наших единоверцев еще со времен приютившей их в пику России Австро-Венгрии. Старообрядцы, помимо России и Румынии, есть в Литве, Эстонии, Молдавии, Казахстане, Польше, Украине и Белоруссии. Есть они в США, в Канаде, в Латинской Америке, в странах Северной Европы. Про численность зарубежных общин ничего доподлинно не известно, хотя кое-какие связи с ними поддерживаем.
В самой Москве еще в 18-ом веке образовалась и дала основное московское староверческое купечество федосовская община Преображенского кладбища, а метрополия наша образовалась на основе общины Рогожского кладбища.
Старообрядчество, как противление никонианской ереси в православии, возникало стихийно. Сама метрополия была объявлена на основе Белокриницкой епархии, созданной в 1846 году. Есть различные течения, такие как единоверцы, поповцы, беспоповцы, даниловцы, федосеевцы, филипповцы, спасовцы, аристовцы, самокресты, титловцы, средники, дырники, бегуны, мельхиседеки, рябиновцы и прочая, прочая…
Так что официального единого списка всех общин не существует. Есть знание о том, где и кто славит Бога по нашим законам, есть частная переписка руководителей различных общин, которых всё равно тянет к единству. Правда, власти своей, пусть и малой, пусть и в крохотной общине, никто не отдаёт. Вот и держатся за свои малые отличия, которые еще «от святых их отец достались». Кто нужен-то?
- Меня интересуют общины 19 – 20 веков в Карелии, затем перешедшие в Норвегию, Финляндию, возможно Швецию. Особенно после Второй Мировой.
- Эк ты, милый, задачи ставишь… В такую историю сразу так не заглянуть. Ладно, потолкую с людьми. Может, кто что и вспомнит. Потом, ты же знаешь, что не все старообрядцы во время войны воевали на стороне Сталина против Гитлера. Была община Республика Зуева и была община федосеевцев деревни Лампово, которые сотрудничали с немцами и за то навлекли репрессии органов на всех староверов. Так и почистили их ряды в Карелии и в тех странах, куда вошла Красная Армия. И опять, как при царе Петре Первом и его зловредной сестре – царевне Софии, убивали себя староверы в морильнях, топились семьями в прорубях и озерах, горели в Кораблях огненных.
Романовы хоть признали за собой эту вину, издали в 1905 году Высочайший указ о веротерпимости. Даже понятие ввели «старообрядцы» вместо прежних раскольников, службы в наших храмах разрешили. Ну а Сталин опять гайки закрутил и отпугнул многих наших единоверцев от России.
Нынешние, поди, кусают локотки, но – поздно. Не даст им нынешний патриарх РПЦ замириться с нашей церковью. Не нужны ему смутьяны! А управляемой оппозицией, как это получается делать у Кремля, староверы для Алексия не станут! Ибо… Матвей опять был вынужден успокоить заводящегося профессора, задав отвлекающий вопрос.
- Профессор, а что за огненные Корабли, о которых вы упомянули? Подействовало. Профессор успокоился и лекторским тоном начал рассказ.
- Корабли огненные – это срубы, в которых сжигали себя староверы, чтобы с дымом их огненных костров, как на кораблях, умчать свои безгрешные души в небеса, к Всевышнему. И не просто так сгорали они в тех кораблях. Для подготовки встречи с Богом требовался специальный ритуал.
Построив полусруб, без крыши, чтобы души напрямую уходили в небо, готовили пики и ружья, смолу, запоры и саваны.
Сначала насмертники должны были принять монашеский постриг. Нужно было присутствие вражеской ратной силы, которая бы под страхом оружия и смертоубийства, склоняла бы насмертников покаяться. Нужен был спор по вопросам веры, где верх должен быть одержан староверами; для этого готовился специальный человек. Затем должен был грянуть бой. И только после этого Корабль поджигали.
И на этой оптимистической ноте Матвей откланялся, условившись встретиться через неделю. В тесной прихожей молчаливая внучка профессора сунула ему узелок с еще горячими баранками.
Но профессор позвонил раньше, на третий день. Радостным голосом он сообщил, что смог достать адрес общины в Карелии, где «хранят память» о старце Аввакума и его сыне Симона.
- Телефонной связи с ними, естественно, нет, но я дам вам два рекомендательных письма! Остальное я помню. Пока ты, служивый, пойдешь по земному следу от Карелии, буду помогать и окормлять тебя духовно! Записывай адрес пустыни. Да, сам не найдешь, нужен будет проводник из местных.