Поднявшись к своему работодателю, Матвей и того застал в каком-то странном состоянии. Очевидно, что его предупредили о необходимости проведения «профилактических» работ в кабинете Матвея и, скорее всего, задавали про самого Матвея вопросы под страшной клятвой конфиденциальности. Матвей, давно бывший со своим шефом в приятельских отношениях, глазами показал, что не надо задавать никаких вопросов и сумел вставить в разговор подходившую по смыслу фразу: «Да все будет хорошо. Нет никаких оснований для беспокойства».
По кривой ухмылке собеседника Матвей понял, что был не слишком убедителен.
Проходя по коридорам офиса, Матвей ощущал сочувствующие взгляды коллег. Конечно, никто из них не знал сути происходящего, но что-то ведь происходило! А отсутствие информации всегда побуждает буйную фантазию к самым смелым предположениям, переход которых из уст в уста, как в игре в испорченный телефон, дает самые неожиданные результаты. И уже во втором изложении самые нелепые домыслы принимали характер «абсолютно достоверной информации из надежного источника».
Матвей, со своим непредсказуемым прошлым и раскованной независимостью в настоящем, всегда был объектом кулуарных обсуждений. Обсуждения эти велись тайно, в кругу избранных и особо доверенных, но так уж получалось, что итоги рано или поздно сами просачивались в его кабинет, и он узнавал о себе много нового и неожиданного.
Можно себе представить, что сейчас витало в воздухе вокруг его имени.
«Но, ничего, через две недели все узнаем», — весело думал Матвей, стремительно продвигаясь по зданию.
Автоматически работая над документами, Матвей продолжал размышлять над ситуацией. Но ни решения, ни понимания происходящего не приходило. В новостях о происшествии не было ни слова. Звонить знакомым и проверять событие по оперативным сводкам Матвей не хотел. Полный «колпак». Как же это гнетет психологически — быть узником самого себя, сознательно не разрешая себе предпринять хоть какое-нибудь действия из реального опасения, что они могут быть истолкованы тебе во вред. «Но помните, что каждое произнесенное вами слово может быть истолковано против вас!» Это действительно так.
Попытки мыслить логически положительных результатов тоже не давали.
«Что сказал капитан там, в доме, на лестнице? „Не вы ли нас вызвали?“ Ясно, что никто их не вызывал, а требовался повод „прощупать“ Матвея, так кстати оказавшегося на месте преступления. Да и участковому надо было подтвердить легенду телефонного звонка. Про раненого капитан явно знал и поднимался именно к нему. Почему вместе с ним оказался участковый? Предположим, что для придания законного характера всему происходящему. С полной определенностью можно утверждать, что участковый здесь не при чем, не та фигура. Но ведь его надо было найти и привести с собой. А это не пять — десять минут. Мужчина был ранен не более чем за полчаса до появления Матвея, иначе крови натекло бы гораздо больше. Его ударили ножом, потом вывалили и просмотрели содержимое атташе-кейса. А до этого еще надо было просмотреть карманы. Но времени на осмотр ступенек уже не оставалось. Значит, я спугнул преступника, и тот сбежал вниз по лестнице. Или наверх, откуда спустился на лифте с другого этажа. Ждать наверху, на лестнице, он не мог, поскольку оперативники должны были осмотреть всю лестницу. Спускаться на лифте до первого этажа он едва ли рискнул, поскольку мог столкнуться внизу с капитаном и участковым. Скорее всего, спустился на лифте до второго — третьего этажа, а потом воспользоваться лестницей. Следовательно, как ни крути, а преступник вышел из подъезда, когда там были, по меньшей мере, собеседник капитана, его водитель и водитель самого капитана. Капитан сказал, что я был единственным, кто спустился по лестнице. Значит, другие соседи не выходили. Это может означать только одно — капитан знал о преступлении, знал преступника и успел получить от того информацию, что искомое не найдено. Так, эта цепочка выстроена. А что дальше?»
А дальше получалось, что некая структура организовала нападение на обладателя некоего предмета или информации, но не смогла получить ее. Случайным виновником этой неудачи оказался Матвей. Не будучи до конца уверенной, что Матвей оказался там случайно и так же случайно не присвоил интересующую ее информацию, эта структура посадила Матвея «под колпак» сроком на две недели. Ожидаемый результат — либо Матвей проколется и проявит свою причастность к делу, и тогда искомая информация будет получена через него, либо ситуация будет решена другим способом. Ведь не сидит же структура, сложа руки и ожидая, что Его Величество Случай приведет ее к желаемому результату. Выводы для Матвея неутешительные в любом случае. Даже учитывая его непричастность к событиям, он оказывается нежелательным свидетелем. Со всеми вытекающими последствиями....
В такие минуты Матвей особенно остро осознавал собственную уязвимость. Как муха на стекле. Это нам только кажется, что мы прикрыты и защищены. Законом, связями, деньгами. Любой живущий уязвим всегда, и все зависит только от степени желания противника достать тебя. Мы живем в мире случайностей, стечения обстоятельств и неустойчивого равновесия существующих центров силы. Это применимо к любому из живущих. Разница лишь в масштабе этого, на первый взгляд, беспорядочного движения. Для одних — миллиарды, мегатонны и судьбы мира; для других — грош, ломоть хлеба и ссора с ближним. Потом на чаше Судеб все сравняется. Но сейчас, в этой бренной жизни, как-то унизительно ощущать себя щепкой в круговороте событий.
Конечно, Матвей уязвим в своем положении подозреваемого. Но, здраво рассуждая, если надо просто развязать человеку язык, существует масса разных способов. Родные и близкие, физическая боль, психотропные препараты — человеколюбивое человечество за свою историю выдумало столько всего интересного, что устанешь выбирать. А его оставили здоровым и живым. Живым...
«Живцом!» — словно осенило Матвея. Он чуть не хлопнул себя по лбу, но, во время вспомнив о наверняка установленных в кабинете камерах слежения, сдержался. Да, действительно, это единственная объяснимая причина, почему его оставили в живых, на свободе, но под полным контролем. На него кто-то должен выйти!
Теперь понятна столь откровенная слежка за ним. Наружное наблюдение играет роль охраны, делая «живца» куда более привлекательным. А где-то вокруг ходит еще одно наблюдение, на которое ни Матвей, ни его возможный «рыбак» уже не обращают внимания. То есть, из Матвея старательно слепили этакий «золотой ключик к дверце, за которой находится некая информация». Подобное деликатное отношение к себе одной стороны и возможный интерес другой Матвей пока мог объяснить только тем, что ни у одних, ни у других нет целостной картины чего-то важного, и им нужен этот «ключ». Если это так, и он им настолько нужен, то беречь одни его должны как зеницу ока, не позволяя не только пылинке сесть, но и мухе пролететь слишком низко, на бреющем полете...
Чтобы проверить свою версию, Матвей задумал небольшой спектакль. Вечером, когда движение в Москве было еще весьма интенсивным, Матвей позвонил из дома в «Скорую помощь» и сдавленным слабеющим голосом сообщил об «ужасных болях в желудке». Не включая света в комнате, он из-за шторы наблюдал, как через десять минут два джипа с мигалками, как ледоколы, расчистили путь машине «скорой».
Матвей надеялся отделаться прощупыванием живота и выпиской каких-нибудь пилюль, но, к его удивлению, врач была настроена решительно. Отказавшись от госпитализации, Матвей мужественно выдержал промывание желудка, утешая себя мыслью о полезности этой процедуры, используемой даже йогами Индии. Кроме того, ему была предложена помощь «ночной сиделки» из состава бригады «скорой». Матвей снова отказался. Решение далось с некоторым трудом, и лишь воспоминания о неприятной процедуре, которую только что проделала с ним эта белокурая бестия в коротком халате, заставили его твердо сказать «нет».
Вручив врачам некую приятную сумму «за пустое беспокойство», Матвей спокойно уснул с чистой совестью и пустым желудком. Приятно ощущать, что ты кому-то нужен, и о тебе заботятся. Пусть даже таким способом...
Мысль пришла, как обычно, ночью. Мысль яркая, отчетливо-выпуклая.
«Какой, к черту, «живец»! Кто придет? Что спрашивать? Какой, к черту, ключ? От какой, к тому же черту, информации? Меня элементарно «обувают»! Слишком много совпадений. Мой дом, мой этаж, время чуть раньше моего обычного выхода из квартиры. Когда я выхожу и закрываю дверь, это хорошо слышно. Разумеестся, услышав стон, я, смелый и решительный, выйду на лестницу. Если нет, то вот они и участковый с капитаном: «А что вы делаете рядом с трупом?» Ну, полутрупом... Смотрим дальше. Капитан — слишком малый чин для его лет и интеллекта. Раненый... А кто сказал, что он действительно был ранен, а не спектакль показывал? А квитанция? Если подложили, то как могли предвидеть, что пойду по лестнице? Да и вероятность, что найду и подниму... А с другой стороны, кто сказал, что квитанция имеет отношение к якобы раненому? Нет, бездействию — бой. Надо расставить точки над всеми «i».
Матвей оделся и вышел на лестничную клетку. В глазах светилась решимость. В одной руке у него был целлофановый пакет, в другой нож. Если бы его сейчас «застукали», у милиции было бы гораздо больше оснований для «официальных бесед».
К счастью, в эту ночь на лестнице никто не спал и не пировал. Ступеньки и площадка были тщательно вымыты. Даже более тщательно, чем обычно, как показалось Матвею. Следов крови не осталось.
Тот, кто ищет, найдет всегда. В пазах между плитками и на боковом бетонном срезе ступеньки остались крохотные бурые пятнышки, которые Матвей и соскреб ножом в припасенный целлофановый мешочек.
Утром Матвей, сопровождаемый уже привычным эскортом жизнерадостных ребят в «девятке», прямо из дома заехал на донорский пункт. Там, за сравнительно небольшое «спасибо» и под туманную «легенду» о своих подозрениях по поводу поцарапанной лапки любимой собачки, лаборантка поколдовала над привезенными Матвеем образцами, которые она важно именовала соскобом. Ее приговор был безапелляционен. Как Матвей и ожидал, к крови живых существ соскобы отношения не имели.
Отъезжая, Матвей видел, как один из парней вошел в здание.
«И это правильно, — подумал он, — пусть расскажет, что не на лоха попали».
В кабинете Матвей прямо со своего рабочего телефона позвонил по далеко не всем известному номеру в приемной МВД и попросил уточнить записанные им данные капитана. Когда ему сообщили, что такое удостоверение действительно существует, Матвей выразил удивление, что сотрудники уважаемого Министерства внутренних дел так медленно растут в званиях. Ему с обидой в голосе возразили, что владельцу удостоверения двадцать шесть лет, и это — прекрасная карьера.
«Ну, что, „капитан“, не твое удостоверение-то. Но для розыгрыша или подставы это слишком дорогое и рискованное дело — использовать подлинные удостоверения сотрудников милиции. Ну что же. Наживка брошена. Ждем-с».
Через час раздался осторожный стук в дверь и в кабинет вошел «капитан» с портфелем в руках. В этот раз он был не в милицейской форме, а в хорошем костюме смотрелся явно не ниже подполковника.
— Разрешите? — в голосе вошедшего уже не было тех, изначальных, ноток превосходства и давления.
— Да, конечно. Присаживайтесь. Я вас ждал — Матвей постарался придать своему голосу официально-вежливый тон. Он откинулся на спинку кресла и, демонстративно скрестив руки на груди, выжидающе смотрел на визитера.
— Второй раз за последние три дня вынужден приносить вам мои извинения. — начал «капитан». — Я предполагал, что эта... игра может быть раскрыта, но не так быстро. Надеялся, что ситуация будет урегулирована без столь активного вашего в ней участия. Я явно недооценил вас, признаю. Ваши действия за последние сутки заставили меня еще раз внимательно изучить информацию о вас, и я обнаружил... нескольких общих знакомых. Они подтвердили, что мне не повезло в выборе «случайного статиста» для операции, но зато дали мне основания посвятить вас более детально в суть происходящего. Вы уверены, что нас не слушают? — вдруг спросил он.
— После вашего последнего визита уверен, что слушают, — спокойно ответил Матвей.
— Мы взяли на контроль телефоны и смонтировали пару видеокамер. Все это уже отключено. Если не возражаете, дайте мне ваш мобильный телефон.
Матвей разрешающе кивнул на мобильник, лежащий на столе, и «капитан» убрал его в свой портфель.
«Хорошая штука, оборудована для полной изоляции микрофона. Надо завести себе такой портфельчик», — подумал Матвей, прекрасно знавший, что информацию можно снять даже с неработающего мобильного телефона.
Свой телефон «капитан» тоже убрал в портфель.
— Вы все правильно поняли. Я не милицейский капитан. Представляться не буду, это лишнее. Контору вы себе уже, видимо, представляете. А на лестнице была кровь нашего сотрудника. С анализом лаборантка ошиблась. Не та квалификация и не то оборудование. Мы там замыли пол специальным реагентом для идентификации следов, и это повлияло на результаты того примитивного анализа, который сделала лаборантка. И сотрудник наш был действительно ранен, но, к счастью, остался жив. Мы проводили операцию. Ваш дом и подъезд были выбраны по оперативным соображениям, не имеющим отношения к нашей беседе. Ваш этаж выбран из-за вас. Да-да, это действительно так. Мои сотрудники долго изучали обстановку. Вы оказались наиболее пунктуальным человеком и, при нормальном развитии операции, ваше появление только помешало бы объекту воспользоваться лифтом на вашем этаже сразу по окончании встречи. Это обеспечило бы нам необходимое время для задержания. Вызванный вами лифт пришел бы со мной и участковым, что не должно было насторожить объект. Участковый был нужен для прикрытия, чтобы поздороваться с вами — вы же его знаете? — и задать резонный вопрос про шумных соседей. Но в тот день вы вышли на полчаса раньше. Да и вся операция пошла по совсем другому сценарию. Мы не могли заранее оборудовать лестничную площадку контрольной аппаратурой и организовать группы захвата по всем возможным направлениям движения объекта. Микрофон был лишь на нашем сотруднике, и мы смогли смоделировать произошедшее, не имея возможности повлиять на события. Объект должен был вручить нашему сотруднику определенную сумму денег и получить... некий предмет, с которым мы и должны были его задержать внизу. Но он, получив этот предмет и услышав ваш выход на площадку лифта, стал действовать непредсказуемо. Ударил ножом нашего сотрудника и ушел через чердак. Мы проверяли этот путь и даже поставили замок на люк чердачного выхода, но ему удалось вскрыть его и уйти. По чердаку он прошел до крайнего подъезда вашего дома, спустился вниз и проник в складское помещение находящегося на первом этаже магазина. Там шла утренняя приемка товара, было многолюдно, и он сумел незаметно выбраться наружу, где его ждала автомашина. Мы отследили его маршрут, и сейчас идет операция по его задержанию. Сегодня пятница, завтра вы уедете на дачу, к семье. А сегодня, уж будьте любезны, потерпите нашу охрану и проведите вечер дома.
Какие-то неясные сомнения уже не закрадывались, а могучим потоком вторгались в голову Матвея. Чушь какая-то, нагромождение ерунды, за которой, наверняка, стоит простой, как яблоко, ответ. Слишком много нестыковок, явно дилетантских шагов. Успокаивало одно — со стороны правоохранительных органов претензий к Матвею не было, а во все остальное мучительно не хотелось лезть.
Оставалось только поговорить с участковым. И Матвей уже знал, как он это сделает, не дразня свою охрану.
Матвей подъехал к дому в сопровождении жизнерадостных парней в темно-серой «девятке», зашел в расположенный на первом этаже дома гастроном, через складское помещение которого якобы ушел преступник. В гастрономе купил бутылочку ирландского виски, минеральную воду и холостяцкий полуфабрикат.
Подходя к подъезду, Матвей увидел дворника, уже много лет убиравшую двор и подъезды их дома. Поздоровавшись с ней, задал несколько вопросов о жизни и международном положении, словно ненароком обмолвившись, что давно не видел участкового. Ответом были простые до обыденности слова:
— Да он отдыхать с семьей уехал. В Турцию.
— Когда?
— Да сразу после того, как у вас в подъезде кино снимали.
Вот оно...
Пока Матвей заходил в подъезд и поднимался на лифте до своего этажа, все фрагменты картины заняли свои места и стало как-то тоскливо. Даже противно. Мучительно обидно за бесцельно потраченные нервные клетки и собственные душевные переживания. Матвей ничуть не удивился, когда на лестничной клетке его встретила толпа знакомых лиц, не связно, но громко поющих про день рождения. Возглавлял толпу Карпов, которого пару месяцев назад Матвей вытащил из одной весьма неприятной истории.
Как всегда, в легком хмелю и обильном поту, Карпов взревел луженой глоткой:
— С днем рождения! Что, напугали тебя? Не все тебе нас выстраивать! Побыл в нашей шкуре!
Из-за его широкого плеча выглядывало сияющее лицо «капитана» и «тяжело раненого бойца невидимого фронта». Из их сумбурного рассказа, продолженного в квартире Матвея, где приятели сразу взяли на себя организацию застолья из предусмотрительно захваченной провизии, Матвей узнал много интересного.
Оказывается, месяц назад, в теплой компании, где Карпов все продолжал праздновать свое чудесное избавление от неприятностей и пил «за здоровье» спасшего его Матвея, в его нетрезвую голову пришла оригинальная, как всем показалось, мысль. Карпов решил в качестве подарка ко дню рождения устроить своему спасителю, то есть самому Матвею, ситуацию, которая «пощекотала бы» тому нервы. Он связался со специальной компанией, занимающейся подобного рода розыгрышами, и та разработала сценарий.
На еще трезвый вопрос Матвея о том, а в чем, собственно, заключался подарок ко дню рождения, ему было безапелляционно заявлено:
— А в том кайфе, который ты получил, узнав, что все это мы подстроили!
Вот, что значит настоящие друзья!
Матвей даже не стал объяснять, чего ему все это стоило, и сколько нервных клеток было сожжено. Зачем портить людям праздник, которого они так ждали! Настолько, что не смогли подождать всего одну неделю до настоящего дня рождения.
В ходе дальнейшего праздника радостный Карпов и «капитан», оказавшийся руководителем этого самого агентства, наперебой рассказывали, какой чудный сценарий они придумали и собирались еще целую неделю, до истинного дня рождения, разыгрывать Матвея, если бы...
«Исчезнувший предмет» должен был оказаться контейнером с неким якобы изотопным материалом. «Контейнер» предполагалось подбросить в кабинет Матвея, а «преступник» должен был явиться за ним. Но! Как-то, протрезвев и взвесив реальные возможности Матвея, они вдруг поняли, что могут нарваться на крупные неприятности. Во-первых, изотопы — это серьезно. Во-вторых, работодатель Матвея, зная про дружеский розыгрыш, но не будучи посвященным в детали, обещал молчать только пару дней. В-третьих, Матвей мог реально причинить физический ущерб кому-нибудь из актеров. Не говоря уже о серьезных последствиях для «аниматоров» в случае обращения Матвея в правоохранительные органы, или, не дай бог, к бывшим коллегам. Поэтому было принято решение прекратить спектакль и перенести празднование дня рождения на неделю.
Конечно, Матвей мог поинтересоваться легальностью использования подлинного милицейского удостоверения и установки «прослушки» на домашний и служебный телефоны. Никаких камер в его кабинете, они, конечно, не ставили. Правда, так утверждал «капитан», а ему Матвей почему-то до конца не верил, но вопросов задавать все-таки не стал. И по красным ушам и изредка ловимым вопросительным взглядам «капитана» определил, что и тот это понимает, а потому чувствует себя неловко.
Было любопытно, сколько же Карпов за все это заплатил? Видимо, не мало. Ну что же, у богатых свои причуды.
Матвей задал только два вопроса. Первый — были ли врачи и процедура очищения желудка настоящими? Его заверили, что все было настоящим и даже осторожно предложили получить личное подтверждение медсестры, обещав подвезти ее через час. Матвей мужественно отказался.
Второй вопрос — кому принадлежал атташе-кейс в углу лестничной площадки и если он был из числа актерского реквизита, не пропало ли из него что-либо? Ответ он получил следующий: когда «раненый» вошел на площадку, раскрытый кейс там уже валялся. А поскольку Матвей вышел из квартиры раньше предполагаемого срока, у группы не было времени убрать кейс. Они едва успели подготовить «основного героя», облив того «кровью» и скрывшись лестничной площадке этажом выше. «Капитан» затем и отвел Матвея к лифтам, чтобы тот не заметил гримеров. А кейс в суете заметания следов после спектакля просто исчез...
Импровизированное застолье продолжалось. Пили и пели весело и размашисто, как и положено в хорошей мужской компании. Матвей лишь отмечал, что «капитан» усиленно наливал Карпову и словно подталкивал того к рассуждениям о «розыгрыше» и той услуге, за которую был так благодарен Матвею. Пьяному Карпову хватило ума не рассказывать о сути помощи, но он долго разглагольствовал о том, что «не только Матвей умеет работать головой и выстраивать разные хитрые ситуации».
Выпив и съев все принесенное с собой, а также изрядно проредив винный и пищевой «погребки» самого Матвея, гости, наконец, ушли.
Любовь к порядку не позволила хозяину сразу лечь спать, и, вздохнув, он принялся за уборку. Пока руки привычно мыли и убирали, мыслительный процесс продолжался. Лишнее отсеивалось, и осталась одна мысль. Тревожная такая мысль, занозистая и нехорошая. Вернее, даже не одна мысль, а две, параллельными курсами пульсирующие в не совсем трезвой голове Матвея.
Во-первых, уж слишком серьезно и обстоятельно взялись «аниматоры» за розыгрыш. Удостоверения, прослушка, изотопы — тянет на конкретную статью Уголовного кодекса. И если сам Карпов едва ли имел в виду так грамотно обложить Матвея, то у компании, к которой он обратился, есть все задатки не просто массовиков-затейников, но профессиональных «кидал» и организаторов реальных «подстав» с куда более серьезными последствиями, чем получение от Карпова гонорара. И эти «клоуны» явно чего-то не договаривают из якобы задуманного первоначального сценария. Зачем эта демонстративная слежка? Зачем так старательно убирались в его служебном кабинете? А не оставили ли они там какую-нибудь улику?
И второе — багажная квитанция. Казалось бы, ерунда, но не давал этот клочок бумаги покоя Матвею, хотя он и чувствовал, что не стоит влезать в очередную неизвестную историю. Тем более по собственной инициативе.